Теперь начала вздыхать и Маруська. Какое-то время в салоне слышались только вздохи. Очень скоро мне это надоело, и я включила на полную громкость любимые песни Земфиры. Уж лучше слушать про пьяного мачо, чем предаваться грусти со спецназовцем Макаровым, так и не ставшим героем, и подружкой, ярко вообразившей свою будущую семейную жизнь.

Как бы там ни было, как бы Макаров ни кручинился, но задание Игната он выполнил в точности: загнал нас в кухню, запер все замки на входной двери и проверил окна. Затем спецназовец отбыл — на моей, между прочим, машине! — а мы с Маруськой уже во второй раз за сегодняшний день оказались взаперти. Впрочем, быть под арестом на даче гораздо комфортнее, чем в гараже в компании с работающим автомобилем.

Стресс, как водится, снимали традиционным способом: коньяк, лимон, шоколад и кое-какая нехитрая закуска.

— Как думаешь, Славик, нашли они копье? — тяпнув вторую рюмку, поинтересовалась Манька.

— А то! Такие молодцы, да под чутким руководством Игната…

— Ой, ладно тебе! Это ты салабону вроде Макарова заливай про душевные качества и чуткость моего суженого. Мент — он и есть мент! И мозги у него ментовские. Ведь если по совести, Славик, так это мы дело о краже копья раскрыли. Рискуя жизнью, между прочим!

— Ордена ждешь? — усмехнулась я.

— Я согласна на медаль, — не осталась в долгу подруга. — Не в наградах дело, хотя, конечно, это приятно. Все дело в справедливости…

— Мань, ты лучше выпей и забудь об этой самой справедливости, ладно? Главное ведь что?

— Что?

— Главное — мы живы, копье, скорее всего, нашли, преступников тоже… А уж казнить их или миловать — проблема правоохранительных органов.

— Ага, — вздохнула Маруська, — наши органы помилуют, пожалуй. Вот хотя бы мой Игнат. Зачем, спрашивается, он посадил нас под замок? Можно подумать, мы горим желанием попадать в передряги! Просто… просто это само собой как-то получается, не нарочно. Но если уж по справедливости, Игнат у меня молодец, я им горжусь и люблю очень.

В глазах подруги и в самом деле светились эти чувства. Я с тоской посмотрела на корзину с цветами, подаренную мне таинственным красавцем. После всей этой истории с копьем, слежкой, угрозой смерти мне очень хотелось простого человеческого внимания и заботы. Может, сходить еще раз на озеро? Вдруг опять встречу Аполлона…

Игнат вернулся на дачу глубоко за полночь. К тому времени мы с Маруськой выиграли сражение со стрессом, благополучно прикончив бутылку коньяка. Маруся повисла на шее возлюбленного и горячо залопотала о своей безграничной любви. Капитан, не привыкший к подобному проявлению чувств, пару минут обалдело хлопал глазами, а потом принялся отдирать от себя невесту со словами:

— Напились! Ну, ни на минуту нельзя оставить без присмотра — обязательно какой-нибудь фокус выкинут. И за что мне такое наказание?!

В конце концов Игнату удалось освободиться от цепких объятий Маньки. Он бережно усадил подругу за стол и, пригвоздив ее к месту гневным взглядом, ехидно поинтересовался:

— С горя или с радости какой надрались?

— Фу, как грубо! «Надрались»! — сморщилась Маня. — Приняли коньячку исключительно в целях борьбы со стрессом. Так сказать, не пьянства ради, здоровья для. У нас, кстати, еще бутылка имеется. Специально к твоему приходу припасли. Знали ведь: вернешься домой уставший, голодный, со следами стресса на… м-м… благородном лице. Накатишь соточку? Тут и закусочка неплохая…

Игнат, усмехнувшись, согласился. Да и где вы видели мента, который добровольно отказался бы от коньяка?!

Пока капитан ел и пил, Маруська с умилением наблюдала за ним, блаженно улыбаясь своим мыслям. Должно быть, она думала, что подобная идиллия будет продолжаться вечно: уставший супруг с аппетитом поглощает ужин, молчит, с нотациями не лезет… Впрочем, я слишком хорошо знаю свою подругу, чтобы подозревать ее в бескорыстии. Она, так же как и я, ждала от Игната рассказа о результатах проведенной операции.

Проницательный капитан, конечно, догадывался о нашем нетерпении, но в силу вредности характера откровенничать не спешил. Вскоре пытка молчанием сделалась невыносимой, и я как бы между прочим спросила:

— Ну, что там с копьем? Нашли?

— С каким копьем? — удивился Игнат.

Удивление вышло каким-то ненатуральным и здорово разозлило Маньку.

— Ну?! — с угрозой воскликнула она, топнув ногой для убедительности.

Пару секунд Игнат осмысливал проявление характера у своей возлюбленной, а потом все-таки «вспомнил»:

— Ах, да, копье! Конечно, нашли. Мои парни все-таки профессионалы… Не то что некоторые.

Теперь уже я возмутилась:

— Это ты на кого намекаешь, мент-переросток?! Да если б не мы, твои профессионалы вообще ничего не нашли бы! Да и что вы можете найти? Только блоху в собственных штанах, и то, если очень повезет. Пфуй, ментяры противные!

Капитан внимательно выслушал мое эмоциональное выступление, криво усмехнулся и… вышел. Маруська тут же набросилась на меня с упреками:

— Ох, и язык у тебя, Ярослава, чисто помело, ей-богу! Теперь он вообще ничего не скажет. Ты ж его профессиональную гордость задела! Думаешь, Игнат сам не понимает, что все их органы облажались по полной с этим делом? Им обидно до глубины души — две взбалмошные девицы раскрыли такое серьезное преступление! Господи, да сейчас вся наша милиция заснуть не может от стыда! Славик, надо извиниться перед нашим капитаном, а то он замкнется в себе насовсем, и мы так и умрем от любопытства.

— Думаешь, Игнат примет мои извинения? — с тоской молвила я, понимая, что Манька в чем-то права.

— Не сразу, конечно. Сперва поломается немного, а потом… Он мужик отходчивый, особенно если с ним по-человечески поговорить. Иди, иди, Славик, с богом. Я тебе помогу в случае чего.

Игнат сидел на бревнах, наваленных возле забора, и курил. В темноте выражения его лица не было видно, но это и к лучшему. Если бы я увидела в глазах капитана хоть тень холодности и неприветливости, то едва ли решилась бы подойти с извинениями.

Усевшись рядом с Игнатом, я принялась проникновенно вздыхать, стараясь придать вздохам как можно больше раскаяния. В кустах сирени, находившихся метрах в полутора от бревен, произошло некоторое шевеление. «Манька, — подумала я. — Решила оказать мне моральную поддержку».

— Дай сигаретку, — попросила я Игната, не зная, как приступить к извинениям.

— Ты же не куришь…

— Да ладно, чего уж теперь. Кусты снова пришли в движение.

— Мань, ты выходи уже, — устало произнес Игнат. — Нечего деревья ломать.

Маруська повиновалась. Она опустилась рядом со мной и ткнула в бок локтем: мол, не тяни, пора приступать к извинениям.

— Игнат… — еще раз глубоко вздохнув, приступила я, но тут же умолкла, потому что совершенно не представляла, какие нужно подобрать слова, чтобы капитан проникся. Манька опять ткнула меня в бок, но я продолжала молчать, словно разом растеряла весь словарный запас.

— Ярослава хотела сказать: она страшно сожалеет о своих словах, — сообразив, что толку от меня никакого, пришла на помощь подруга. — На самом деле мы так не думаем. Наоборот, считаем нашу милицию самой профессиональной в мире. А что влезли в дело о копье, так это мы просто выполняли свой гражданский долг и помогали органам. Честное слово! Ты мне веришь?

Игнат промолчал. Маруська, видимо, посчитала это добрым знаком. Она подсела к любимому, прижалась к нему и попросила:

— Прости нас, а? Мы больше так не будем! Никогда-никогда!

Едва ли Игнат поверил в обещание, но тем не менее он обнял Маньку, чмокнул ее в макушку, а меня почти добродушно спросил:

— Курить-то будешь, Славик?

— Не, теперь уже нет. Это я просто так попросила, чтоб разговор поддержать…

Игнат поднялся:

— Ладно, пошли в дом. Я кое-что вам расскажу. — Капитан широкими шагами потопал к дому, мы с Маруськой радостно потрусили следом.

Устроились в комнате на втором этаже. Подружка примостилась на диване, я уселась рядом с ней, скромно сложив руки на коленях. Наш милиционер предпочел свободу передвижений. Иными словами, он неторопливо вышагивал по комнате, время от времени останавливался и лукаво посматривал в нашу сторону.