Селин сегодня выходит замуж и хочет, чтобы он об этом знал. Он поискал на конверте адрес, но ни штампа, ни указания отправителя не было. Без сомнения, кто-то должен был доставить письмо сегодня утром, но с какой целью? Просто сообщить новость или поиздеваться?

В ушах его прозвучал голос бывшей возлюбленной, которая шептала: «Видишь, ничтожество, я могу жить и без тебя, я счастлива без тебя, я люблю другого…»

Он закрыл глаза и отчетливо представил себе ее лицо – нежные черты, светящийся взгляд, пряди непослушных волос, изящно выбившихся из прически. Он почувствовал запах ее кожи, услышал ее заразительный смех и то, как меняется ее голос, когда она произносит его имя.

И почувствовал, что сломлен.

Он пытался бороться, отгоняя воспоминания, – он же с таким успехом справлялся с этим долгие годы. Это все старая история. Тем лучше, что Селин наконец счастлива. Не забывай, ты сам ее бросил. Для ее же блага. Но прежние механизмы защиты сегодня не работали. Вместо того чтобы обрести видимость спокойствия, он вынужден был признаться себе, что чуть не плачет.

Где бы он был сейчас, если бы не бросил Селин?

Кем бы он стал?

Он отвернулся, чтобы избежать любопытных глаз оператора, и подошел к окну, оставшись один на один с городом и ослепительным небом над ним. Глаза его были полны слез, он оперся руками о стену и прислонился лицом к стеклу. И словно в зеркале, увидел свое отражение. Сколько уже он не смотрел на себя в зеркало по-настоящему?

Перед ним был одинокий, слабый человек, раздираемый противоречиями. Человек, стоявший на краю пропасти, убитый горем и стыдом. Человек, постоянно борющийся с самим собой. Это была беспощадная борьба против личного врага: любезного терапевта – этакого «идеального зятя», вполне подходившего самому себе, – которого он создал по кусочкам, безупречное совершенство, принесшее ему богатство и славу и в конце концов разрушившее его, полностью подчинив себе его жизнь.

Он закрыл глаза и почувствовал, как слезы текут по щекам. Это было странно, потому что в последнее время он плакал, только напившись. Возможно, никогда еще он не чувствовал себя таким уязвимым, словно внутри прорвалась плотина, выпуская все чувства на свободу. Никто не может жить, постоянно контролируя себя и не поддаваясь никаким эмо циям.

Он все время ощущал за спиной присутствие оператора, и это мешало полностью отдаться своему горю. Почему этот тип все никак не выйдет из ком наты?

Ну хватит уже, пожалуйста! Вали отсюда!

Итан готов был уже повернуться и крикнуть, чтобы тот убирался, но боялся, что голос сорвется.

Единственное, чего ему сейчас хотелось, так это остаться одному, совершенно одному. Задернуть занавески и напиться до полусмерти. Погрузиться в мир иллюзий, промыть мозг водкой, этим временным пропуском в призрачные дали, в легкую счастливую жизнь, где Селин все еще любит его, в искусственный рай, где люди не спят в коробках, где на улицах не взрывают машины, где ледники не тают со скоростью света и где слово «рак» – просто название одного из знаков Зодиака.

Всего несколько миллиметров сейчас отделяло его лицо от стеклянной стены, последней защиты от пустоты. Он посмотрел вниз. Картина была захватывающая, перед ним открывался вид на Ист-ривер и Саут-стрит-сипорт, морской порт Манхэттена. Огромные яхты, пришвартованные вдоль пирса, были отчетливо видны на фоне стальных столбов и готических колонн Бруклинского моста.

Сто двадцать метров вниз: на улицах, в ресторанах, парках и магазинах жизнь текла своим чередом, но Итан уже не чувствовал, что принадлежит ей. В этот миг его охватило желание броситься в пустоту, прекратить боль любой ценой. Он закрыл глаза и представил себе, как вставляет пули в обойму пистолета. Потом почувствовал, как тяжелое холодное дуло касается виска. Палец на спусковом крючке, еще немного…

Ужасный взрыв, похожий на выстрел, прогремел совсем рядом, а вслед за ним раздался душераздирающий крик.

Резкий звук взрыва сразу же заставил Итана прекратить жалеть себя.

Лиззи?

Все остальное происходило в пелене растерянности и ярости, криков и крови.

Итан бросился к кабинету. В коридоре никого не было. Из-за двери в приемную послышался новый вопль. Он метнулся туда и обнаружил секретаршу, склонившуюся над Джесси. Все было забрызгано кровью. Но Итан не мог понять, что произошло: фигура Лиззи заслоняла собой девочку, и он спрашивал себя, кто же из них ранен. Он сделал шаг вперед, потом второй, и перед ним открылась ужасная картина. Почти половина головы Джесси была снесена выстрелом. Ее детское лицо было деформировано кровавой раной, из которой вываливались куски мозга.

Это невозможно.

Двигаясь, словно робот, Итан тоже встал на колени около девочки. В ее правой руке был пистолет.

Джесси покончила с собой.

Этого не может быть. Девчонки четырнадцати лет не пускают себе пулю в голову даже в наше безумное время.

Итан повернулся к Лиззи. Она звонила в «Скорую», прекрасно зная, что это бесполезно: не нужно быть врачом, чтобы понять – девочка мертва. Итан беспомощно склонился к Джесси и погладил ее по щеке.

В ее мертвых глазах до сих можно было увидеть панический ужас, который до этого так поразил Итана.

Ты попросила у меня помощи, а я тебе отказал. Ты показала мне, как страдаешь, а мне было все равно…

Отражение в оконном стекле заставило его обернуться: в нескольких метрах позади них стоял оператор, снова включивший камеру.

Этот мерзавец снимал все на пленку!

Охваченный бешенством, Итан вскочил и замахнулся на папарацци. Тот увернулся от удара и бросился к выходу, сгорая от счастья, что первым снял скандальный сюжет. Итан бежал за ним до пожарной лестницы, но, несмотря на тяжелую камеру, оператору удалось намного опередить преследователя. Итан быстро сдался. Он чувствовал, что сил бежать дальше у него нет. Вместо этого он вернулся в кабинет и снова опустился на колени подле Джесси. Какая-то загадочная сила заставила его взять девочку за руку, словно он не хотел оставлять ее одну во время перехода в иной мир, в существование которого он, по правде говоря, не особенно верил.

Взяв в руку ее влажную ладонь, он обнаружил зажатую в ней скомканную бумажку, предсмертную записку, которую она оставила для него, прежде чем умереть:

Манхэттен

Суббота, 31 октября

13 ч 08 мин

Итан в сопровождении адвоката вышел из полицейского участка 66-го квартала после тяжелого двухчасового допроса. Когда он спускался по лестнице, его ослепила яркая вспышка. Он заслонил рукой глаза и увидел объектив фотоаппарата – фотограф прятался за мраморной колонной. Чтобы его защитить, адвокат сделала решительный жест, показывая, что нужно вернуться в центральное здание.

– Вы читали «Костры амбиций»?[9] – поинтересовалась она, указывая на боковой выход.

– А что?

– Там описано все, что может с вами произойти, – сдержанно предупредила она. – Пресса, которая души в вас не чаяла, пока вы были на коне, будет первой аплодировать вашему провалу…

– Но я же ничего не сделал! – возразил он.

– Вы оказались не в том месте и не в то время, а порой этого достаточно, чтобы все рухнуло.

– Мне казалось, вы здесь, чтобы меня защищать!

– Мужество человека измеряется его способностью глядеть правде в глаза: ведь именно это вы пишете в своих книгах?

Итан открыл было рот, чтобы возразить, но не нашел убедительных доводов.

Они подошли к служебной лестнице, выходившей на узенький внутренний двор, зажатый между вереницами полицейских машин и строительными ле сами.