Я рассказываю. Офицер слушает меня с чрезмерным, на мой взгляд, вниманием. Я не лгу ни словом, но и чистой правдой мои слова не назовешь, учитывая количество умолчаний.
- Его признали недееспособным и предоставили моим заботам. Теперь он принадлежит к клану Эйри, - заканчиваю я.
Даже низший должен понимать, что это значит: если мой новый родич виновен, я убью его сам, если нет - никому не позволю обращаться с ним, как с диким животным.
- Он знаком с вашим сыном, разумеется? - прислушиваясь к деловитой суете на соседней дорожке, продолжает расспросы полицейский.
- Разумеется, - подтверждаю я. - Впрочем, они практически не общались, даже обитая в одном доме. Не находили общих тем для разговора.
- В каких они отношениях? - уточняет офицер, что-то помечая в своем органайзере. - Между ними были какие-то конфликты, неприязнь или ссора?
Усмешка не отличается весельем, и я предпочел бы не отвечать на этот вопрос, но хуже, чем сообщить полиции ответ, может быть лишь позволить им узнать его не от меня.
- Лерой не одобрял его присутствия в доме, но сыновняя почтительность неизменно оказывалась выше недовольства.
- Благодарю вас, - захлопнув блокнот, говорит следователь, - на этом пока все. Желаю вашему сыну благополучного и скорейшего выздоровления, а вам - торжества справедливости, милорд.
- Офицер, на минутку? - отводя следователя в сторонку от суетящихся неподалеку коллег, прошу я. - По совокупности косвенных улик мой деверь заслуживает вашего пристального внимания, я полагаю?
- Если его вина будет доказана, то даже казни, - отвечает полицейский. - Разумеется, я не в курсе относительно особенностей правосудия для особ вашего круга, милорд...
- Несколько рано говорить о казни, вам не кажется? - оскаливаюсь я. - Где он сейчас?
Мой комм звенит, я взглядом прошу полицейского подождать и выслушиваю новости. Операция завершилась, состояние Лероя тяжелое, но стабильное, немалая кровопотеря практически компенсирована переливанием. Мальчик пока без сознания... к своему счастью, не то доблестные стражи порядка вцепились бы и в него. Офицер топчется на месте, пока я выслушиваю медика, уточняя детали.
Переносная реанимационная капсула, в которой сыну предстоит провести как минимум неделю, уже готова и настроена, в настоящий момент Лери перемещают в нее из операционной, и берегут, как яйцо феникса.
При таком присмотре сына можно перевести в разряд проблем второстепенных, как бы цинично это ни звучало.
Мне требуются все силы, - вообще все, что есть, - и я не могу себе позволить отвлекаться.
- Он на допросе, - проконсультировавшись с коммом, отвечает офицер. Во мне словно лязгает затвор.
- На допросе, и я узнал об этом только что? - не считая необходимым скрывать свой гнев, повторяю я. - С каких пор моих родственников допрашивают, не поставив в известность меня самого? Я хотел избежать огласки, неприличной для почтенного рода, но теперь, боюсь, буду вынужден действовать иначе.
- Милорд, по совокупности косвенных улик... - начинает офицер, автоматически делая шаг вслед за мной. - Материалы следствия, разумеется, останутся закрытыми. Остальное не наше дело.
- До тех пор, пока я являюсь Старшим клана, и до момента изгнания недостойного из рода, если таковое случится, я обязан присутствовать при любом допросе и любой процедуре, связанной с официальным дознанием, - отчеканиваю я. - И, насколько мне известно, я имею право взять любого из своих родичей на поруки. Эйри под арестом - да вы хоть представляете, что это такое? Газеты, реакция двора...
Пусть лучше я буду выглядеть помешанным на добром имени семьи кретином, что не так уж далеко от истины, чем Эйри, испуганным до истерики потенциальной потерей барраярца.
- Я понимаю ваши опасения, милорд, - несколько ошарашенно отвечает идущий следом за мной полицейский. - И я готов не оформлять это задержание как арест подозреваемого: в бумагах будет написано, что следствию требуется его помощь как свидетеля до выяснения обстоятельств... пока мы не вытрясем из него признание. Разумеется, не проявляя ни малейшего неуважения к вашей фамилии, лорд Эйри. Вам самому нет необходимости вмешиваться в эту рутину. Я обещаю, мы сделаем все быстро, чисто и без какой-либо огласки. Барраярец поупрямится, но шансов у него нет.
Я останавливаюсь, как охлестнутый.
- Вытрясете?! Вина Форберга не доказана, - цежу я сквозь зубы и сквозь накатывающую злость. - Я настаиваю на полноценном расследовании, а не этом... избиении младенцев. Его барраярское прошлое само по себе - не преступление и не улика.
- При чем тут его прошлое, - дергает щекой уже раздосадованный этим разговором следователь. - Хватает и того, что он натворил в настоящем. У Форберга, похоже, в наличии мотив, возможность и способ убийства. И я намерен его возможности пресечь. Опасный чужеземец не должен оставаться на свободе.
- Пресекайте, - пожимаю я плечами. - Домашнего ареста либо освобождения под залог окажется более чем достаточно. Или моего слова вам мало?
- Я не уверен в том, правомерен ли подобный выбор в данной ситуации, - сухо замечает полицейский. - Я бы лично уволил того, кто позволил бы подозреваемому в попытке убийства и его жертве находиться в одном доме.
Очередной вызов мешает мне ответить. Офицер - я так и не знаю его имени - подносит комм к уху и мрачнеет.
- К вопросу об уликах, - говорит он, дослушав. - На рукояти ножа остался органический след, и он соответствует кожной пробе вашего родича. Милорд, вы все еще настаиваете на том, что хотите взять его на поруки?
***
Когда я, наконец, добираюсь до Эрика, он выглядит на удивление хорошо для человека, пережившего допрос с пристрастием. Сказывается практический опыт, вероятно. Мысль меня злит, и подогревает без того бурлящую злость все то время, что я совершаю формальности, необходимые для того, чтобы как можно скорее получить возможность остаться с ним наедине и, наконец, поговорить без помех. Барраярец ошеломлен - а кто бы не был ошеломлен на его месте, - и тщательно держит лицо, за что я ему благодарен.
- Охрана? - сухо переспрашиваю я, выслушав долгие излияния следователя относительно необходимости таковой. - Вы полагаете мой дом недостаточно защищенным, или результат допроса требует взятия под стражу? Если так, я вызову адвоката и подам запрос на домашний арест.
Глаза полицейского расширяются; Эрик сказал бы - лезут на лоб.
- Вы желаете сейчас уехать домой, оставив вашего сына на попечение врачей, лорд Эйри? И увезти вашего родственника, чье упорство в показаниях, увы, невозможно подтвердить допросом под фаст-пентой?
"Значит, он не признался", - думаю я с иррациональным облегчением, - "его вина под вопросом. У полиции множество улик и подозрений, но прямых доказательств нет, и это мне на руку; еще не хватало, чтобы в семейное дело вмешивались власти."
- Мой сын нетранспортабелен как минимум до утра, - с наигранным спокойствием констатирую я. - И мне было бы невежливо утомлять лорда Табора еще и своим присутствием. Потому я желаю временно оставить Лероя на попечение моей супруги и хозяина дома и заняться выполнением прямых обязанностей Старшего клана.
И, наконец, взглянуть в глаза человеку, однажды пытавшемуся убить меня. Бывшему врагом моего Дома - и сейчас практически получившему официальный статус такового.
Следователь качает головой, но отповедь явно на него повлияла.
- Пусть так, - с явной неохотой соглашается он. - Если вы, милорд, оформите залог, то увозите барраярца в свой дом, но я должен отправить с вами охрану и проследить, чтобы подозреваемый был размещен в изолированном помещении. Прошу меня простить, мне нужно отдать необходимые распоряжения.
