- Иди ты к черту, старая сука, - с чувством сказал он, захлопывая дверь. - Сумасшедший дом, мать их...

  С лестничной площадки еще долго доносились вопли и стенания.

  - Чтобы я когда-нибудь еще взялась собирать деньги! - услышал Гарик и зловеще усмехнулся.

  "Я надеюсь, что ты больше никогда, никогда! не пойдешь собирать деньги, и близко не подойдешь к дверям чужой квартиры!"

  После этого странного инцидента Гарик почувствовал себя лучше - маленькая месть старухе оказалась весьма сладостной, в ее лице он словно отомстил всем этим гнусным склочным бабам, обожающим лезть в чужие дела. Как хотелось ему - несколько лет назад - вот так же врезать по слоновьей ножище в грязном спущенном чулке соседке из квартиры напротив... Дела минувшие.

  Одевшись во всю ту же Вовкину рубашку, Гарик отправился к компьютеру, однако не обнаружил в меню ничего, что хоть смутно напоминало бы игры. Честно сказать, ему вообще не удалось запустить ни одной программы.

  Что за пакостный денек! Гарик взглянул на календарь и протяжный стон вырвался из-за плотно сжатых губ - как выяснилось, сегодня было тринадцатое число, чему уж удивляться...

   Однако за окнами светило солнце, пели птицы и радостно вопили дети, вырвавшиеся на каникулы. Жизнь бушевала с яростной силой. Гарика невыносимо потянуло куда-то... Но нет, только не сегодня!

  Послонявшись по комнате, он увалился на кровать с телефоном и принялся крутить диск.

   У Нестора был поразительно убитый голос, когда после восьмого или девятого звонка он, наконец, снял трубку.

   - Признайся, я вынул тебя из петли, - сказал Гарик после обычных приветствий, - Ты уже стоял на унитазе и скользил пальцами по намыленной веревке, готовя ее к соприкосновению с шеей, когда зазвонил телефон и ты, как честный человек, не смог не ответить. Ты осторожно слезал с унитаза, но поскользнулся и рухнул, попав головой...

   - Га-арик!

   - Как живешь, Нестор? Я просто умираю от тоски, совсем один, позабыт, позаброшен, все люди гады, никто меня не любит, и все меня ненавидят!

  - Бедный мальчик.

  - Не чувствую искреннего сожаления.

  - Где ты сейчас, с кем? Мы не виделись Бог знает сколько.

  - Говорю же, ни с кем. А ты?

  - Я?! О Боже мой, о чем ты говоришь! - воскликнул Нестор с такой отчаянной тоской, что Гарик моментально потерял охоту издеваться. Он и не ожидал, что так обрадуется просто услышав голос давнего приятеля, которого действительно не видел месяца два, если не больше. Именно у Нестора хранился основной Гариков гардероб, то не особенно насущное из дорогих подарков любовников, что не будешь хранить где попало и в особенности дома у мамочки.

   - Нестор, у тебя какие-то проблемы?

   - Да нет, ну что ты, - похоже он улыбнулся. Своей милой печальной улыбкой обреченного и покорного несчастным обстоятельствам человека.

  - Знаешь, я тут обосновался у одного приятеля, возможно, поживу здесь какое-то время, хотел забрать кое-что из вещей.

  - Твой новый любовник?

  - Я же сказал - приятель. Сволочной парень, но сейчас другой альтернативы нет.

  - Гарик! Приезжай ко мне! - воскликнул Нестор с чувством.

  - К тебе? А как же...

  - Нет! - голос Нестора обрубил его фразу как острым клинком, - Он не живет здесь больше, давно не живет. Мы расстались навсегда, и... он, кажется, снова в Германии.

  - Это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО так, Нестор? Что-то мне не верится, если честно.

  - Гарик, я живу сейчас один, и я приглашаю тебя к себе, - в голосе Нестора послышались нотки истерики, - Одиночество повергает меня в тоску! Я вспоминал о тебе только вчера... вчера ночью я не мог уснуть. Боже, я, кажется, начинаю сходить с ума! То, что я вытворил сегодня утром, Гарик!..

   - Ладно, если ты хочешь... давай заезжай за мной. Записывай адрес.

   Он уходил из этого дома таким же, каким вошел в него вчера - в джинсах, майке и босиком. Его изящные ступни с розовыми ровными ноготочками, величественно ступающие по прохладному шероховатому асфальту, не могли принадлежать просто босому мальчишке. Эти ступни, совершенством линий подобные творению японского миниатюриста, выдавали в нем мальчика-бога. Несколько пар глаз, недоброжелательно следящих за их победным шествием, и искаженные мистическим ужасом лица свидетельствовали об этом.

  Пройденный мальчиком-богом путь, обозначался дивной красоты цветами, которые, разламывая серый асфальт, раскрывали солнцу свои лепестки и разливали вокруг пьянящий аромат, от которого мутился рассудок, и душу охватывал безумный экстаз, смотрящий на мир невидящим, жутким взглядом вакхантов с пустыми, черными провалами глазниц.

   Пакостные старухи с крючковатыми носами и дряблыми щеками, сидящие на лавочке у подъезда, разметали по ветру свои седые космы и обратились в фурий, злобно скалящих вслед мальчику-богу желтые, пугающе длинные клыки. Но он был для них недосягаем - табу. В конце своего пути он обернулся и, метнув в беснующихся фурий лукавый взгляд своих фиалковых распутных глаз, тряхнул шелковистыми волосами и весело крикнул:

   - Имел я вас всех!

   Мальчик-бог запрокинул голову к небесам, рассыпая вокруг жемчужины своего смеха, затем - хлопнула дверца, и он исчез, оставив на этой грешной земле лишь легкий аромат своего очарования. Потом налетел ветер, сорвал, раскидал дивные цветы, проросшие сквозь унылый асфальт, и благоговейно слизал следы шаловливого мальчика-бога, напоследок швырнув горсть пыли и песка в красные от ненависти глаза фурий...

   Недоуменный взгляд прохожего почтительно проводил бежевую "вольво", увозящую языческого кумира и зафиксировал нескольких старух на лавочке, неприязненно провожающих глазами машину - и больше ничего. Стихии, демоны и ангелы вновь притворились домами, деревьями, шныряющими по двору кошками, детьми, возящимися в песочнице и невозмутимо продолжили: шуметь листвой, шнырять, воровато оглядываясь, и хныкать, растянувшись на тротуаре в ожидании поднятия, легкого шлепка и пребольно жгущей зеленки на ободранную до крови коленку.

   - Приветствую тебя, сын солнца! - Гарик сияющий и возбужденный ткнулся носом Нестору в теплую шею, вдохнув привычный горьковатый запах одеколона от жесткого крахмального воротничка светло-голубой и, несмотря на жару, застегнутой на все пуговицы, рубашки.

   - Что?

   - Ничего! Я рад тебя видеть!

   - Я тоже очень рад тебя видеть, малыш.

   В голосе Нестора не было особой радости и его миловидное лицо казалось застывшей маской скорби.

   Гарик смиренно приготовился к очередной грустной истории несчастной жертвы враждебных обстоятельств. Последний нежно-голубенький лепесток дивного цветка трепетал, прибитый ветром к лобовому стеклу, Гарик уничтожил это слишком сказочное искажение пространства, вызванное внезапным приступом вдохновения, с легкостью и безжалостностью истинного творца, заставив его притвориться унылым осиновым листочком, гораздо больше соответствующим данной реальности.

   - Что, наш любимый престарелый извращенец не желал выметаться без скандала? - попытался угадать Гарик и, не получив ответа, продолжил, - Ничуть этому не удивляюсь. И почему, летописец, он жить без тебя не может? Тайна, покрытая мраком! Ты, кстати, уверен, что он действительно отвалил к немцам?

  - Гарик, если ты будешь говорить со мной о нем!..

  Нестор бессильно ударил ладонями по рулю.

  Гарик наблюдал за ним с интересом, жалея, несчастного потомка дипломатов, не умеющего просто так выплескивать накопившееся отчаяние наружу, что было бы ему полезно, ибо чувствовалось, что он на грани.

  - Ты угробишь нас троих, - покачал он головой, глядя, как Нестор проехал на красный свет.

  - Троих? - не понял Нестор.

  - Меня, себя и машину.

  Нестор не поддержал разговора. После минутной паузы, заполненной его хмурым молчанием, он со вздохом спросил:

  - Что случилось на этот раз? В какую историю ты вляпался? И почему... ты босиком? - он осторожно покосился на его босые ноги.