Ее не пришлось долго ждать. Когда, в ближайший рыночный день, я отправилась в город, мой любовник стал приставать ко мне с удвоенной энергией. Сопротивление мое длилось недолго, затем я уступила. Как же он обрадовался возможности обладать предметом столь желанным, как я! Все приготовления были сделаны задолго до того, поэтому он без промедления проводил меня в дом упомянутой знакомой, которая оказалась портнихой. Она жила в отдаленной части города. Именно в ее доме я навсегда рассталась с яйцами, маслом и моей несчастной корзинкой.
До сих пор читатель являлся свидетелем моей простоты и, по правде говоря, тупоумия. С этой минуты я стану совсем другой, ибо лишь Природа будет моей провожатой. Какое благо — следовать ее снисходительным наставлениям и заповедям! Дом портнихи стал первой сценой, на которой я погрузилась в пучину наслаждения; там я вступила в пору ученичества.
Должна признаться, дом этот произвел на меня большое впечатление с первого взгляда. Глаза мои не привыкли к грандиозным зрелищам: хижина с самодельной мебелью допрежь казалась прекрасной. Но когда я сравнила отчий дом с жилищем, которое предложил мне мой любовник, разница бросилась в глаза и я развеселилась: мне рисовалось блестящее будущее и нескончаемое блаженство.
Любовник мой дал мне неограниченное время любоваться тем, чему радовалась моя душа. Затем настала минута, которой суждено было стать роковой для моей девственности. Я прекрасно понимала, зачем он привел меня в этот дом, поэтому я не разыгрывала дурочку или жеманницу. Кроме того, это у меня и не получилось бы, я ведь была так неопытна. Итак, мой любовник поместил ладонь на мое сокровище и ласкал его пальцами столько, сколько захотел. Затем он начал целовать меня, не встретив с моей стороны ровно никакого сопротивления. И хотя ему не пришлось идти против моей воли, оставалось другое препятствие, которое ему предстояло преодолеть. С таким, как у него, размером похитить девственность было нелегко: его член подошел бы скорее немолодой вдове, нежели невинной девушке. Он был толст на конце и тонок у основания. Довольно долго мой любовник пытался ввести его, но не сумел даже раздвинуть срамных губ.
За это время он спустил несколько раз, притом очень обильно, на мои бедра, что, впрочем, оставило меня совершенно равнодушной. В ту пору я не ведала, что любая женщина должна всячески заботиться, дабы не упустить ни единой капли этой драгоценной жидкости. Наконец после часа мучительных попыток удалец взял крепость; он покорил меня, но я при этом испытала такие страдания, что зареклась впредь заниматься этим делом. Я не переставая кричала, вопила и умоляла его прекратить.
— Так-то ты, — рыдала я, — злоупотребляешь моей доверчивостью? Ты, верно, не успокоишься, покуда не увидишь меня мертвой.
Но не успела я произнести эти слова, как ощущения мои волшебным образом изменились: время, казалось, остановилось, щеки зарделись, приятное тепло залило все мое тело и сладкий дурман пронизал все мои чувства. Наконец-то я была дефлорирована!
Так начался самый захватывающий период моей жизни. В то счастливое время я наслаждалась, разочаровывалась, радовалась и печалилась. Да что там говорить! Только тогда начала я жить. После первого опыта все стало казаться мне прекрасным. Читатель скажет: мол, слишком рано. Но разве в шестнадцать лет не пора делать дебют? Если бы я не начала так рано, могла ли бы я сейчас поражать общество своим умением разнообразить удовольствия? Разумеется, не могла бы. Мое скромное мнение таково: пускай люди перестанут порочить то, что должно было быть и было на самом деле моим величайшим счастьем и что заслужило одобрение утонченных знатоков, которое они продемонстрировали, наградив меня почетным титулом Дневной Нимфы или, другими словами, ла Дюмонси, е…ливая.
Читатель, узнав, что я разлучилась с родителями, несомненно, ждет, что я стану живописать их страдания, вызванные потерей дочери, а также меры, которые они предпринимали, чтобы меня вернуть. Вообще-то я вольна обходиться без утомительных подробностей. Пускай будет ясно с самого начала: с той минуты, как я вошла в дом портнихи, мои родители перестали для меня что-либо значить, и больше я о них никогда не слыхала, а если иногда и думала, то единственно лишь с жалостью к их доле и с надеждой, что в один прекрасный день она станет легче. Таким образом я отдавала дань дочерней любви. Верю, что благодаря этим душевным порывам я заслужила с их стороны прощение своего поступка. Однако мое положение казалось мне тогда несравненно лучшим, нежели их, ибо я жила в спокойствии, без забот и тревог, в праздности, граничившей с ленью. По правде, единственным моим занятием было наслаждение амурными забавами с моим любовником. Я не часто выходила на люди, дабы меня не обнаружили и не заставили возвратиться в ненавистную деревню.
Так прошло полгода. За это время я общалась только с моим любовником, за что меня можно было бы назвать добродетельной, ибо как еще величать женщину, прелестям которой отдает должное лишь один мужчина? Однако такое положение дел не могло продолжаться вечно: приближалась минута, когда одного любовника мне стало мало, дабы в полной мере удовлетворить все мои желания. Изведав с ним все авеню любви и истощив выдумку, я с неизбежностью должна была прибегнуть к помощи других мужчин и, к несчастью для него, вскорости мне представилась такая возможность, которой я не преминула воспользоваться. Вот как все случилось.
Молодой офицер, высокий и великолепно сложенный (кажется, он был капитан инфантерии), пришел как-то к портнихе, моей квартирной хозяйке, чтобы заказать себе новую форму. Я случайно оказалась в приемной, и он сразу же положил на меня глаз. Офицер обратился ко мне с галантными речами, известно ведь, что военные имеют к этому особенный талант. Однако он этим не ограничился и стал пристально смотреть на меня, так что мне пришлось потупить глаза, поскольку я не могла долго выдерживать его беззастенчивый взгляд. Это не обескуражило его, — напротив, он догадался спровадить портниху за муслином на обшлага, назвав имя женщины, у которой он, по его словам, уже заказал материю. Еще он добавил, чтобы та принесла муслину столько, сколько необходимо, а он тем временем будет ее ждать, дабы после обговорить все детали. Моя хозяйка, будучи чрезвычайно ревностной во всем, что касалось ее профессии, с готовностью подчинилась требованию клиента и поспешила за муслином, оставив меня наедине с офицером.
Нетрудно догадаться, как сильно я смутилась! Я пошла наверх, к себе в комнату, затем вернулась в приемную, присела, с трудом сохраняя самообладание. Заметив мое замешательство, офицер, конечно же, решил, что покорить меня не составит труда. Он заговорил со мною в угодливо-льстивом тоне, но не получил ответа. Тогда, словно в последней попытке избавить меня от робости, он сказал:
— Взгляните на меня, мадемуазель, умоляю вас!
Я подняла глаза и посмотрела на него. Боже милостивый! Что же я увидела? Смею ли произнести? Да, несомненно. К чему изображать неуместную застенчивость? Едва ли это мне пристало после всего, что я о себе поведала. Так вот: то, что я увидела, было чудовищных размеров приапом. А если проще — самым большим и красивым на свете х…м.
— О, месье! — вскричала я. — Прошу вас, прикройтесь!
— Ну что ж, повелительница моего сердца, — сказал он, — твое желание для меня — закон.
Затем он левой рукой сильно шлепнул меня по ягодицам, а правой принудил меня лечь на диван.
— Когда вы кончите? — гневно спросила я.
— В одно мгновение, моя милая.
И он сразу же овладел моим сокровищем, коротко приласкал его, а затем пронизал его великолепно торчащей иглой, словно я какая драгоценная жемчужина. Он неистово толкался взад и вперед, е…л меня немилосердно и вскоре затопил потоком любовного нектара, что наполнило меня несравненным сладострастием. О небо! Какой неутомимый рыцарь! Его приап, не утратив формы, продолжал свою нелегкую работу, дабы заслужить признание, которое переполняло мое сердце и п…ду. Его обладатель, верно, имел большой опыт общения с женщинами и знал, что с ними иногда следует проявлять умеренную грубость. Я была счастлива так, как не пригрезилось бы и в самых разнузданных мечтах. А разве могло быть иначе? Сперматический напиток изливался мощными струями, выходя из горячих яиц моего обожаемого ё…ря, и вызывал несказанный восторг и сладострастие в каждом закоулке моего тела!.. Так много удовольствия в один раз! Никогда мне этого не забыть. Буду помнить этого галантного офицера до конца моих дней…
