– Первым делом… в лагере ёбаная чума.

– Оспа. Чуму разносят крысы.

– Я всю жизнь называл её чумой. Но док хочет припасти это название, на случай если наше везение продолжится и на нас внезапно решат напасть крысы.

Ты в последнее время создаёшь просто охуенную атмосферу, называется "мне грустно". А когда у тебя плохой день – "ой как мне грустно".

У нас тут особая техника подметания.

Я чё заснул, когда мы с тобой договаривались о вечной преданности?

Хочешь пожать влажную ладонь, Эл? Выбирай любую.

– И вот он выходит, точный как швейцарские, блядь, часы. Из-за ширмы нарисуются три сисястые шлюхи. Он выстраивает их с полуметровым промежутком, заголяет им верх, и пробегает мимо них, лизнув у каждой сиськи. А если он какую сиську пропустит, он не позволяет себе вернуться.

– Ничего себе.

– Ага, а потом он идёт домой, успокоившись на день. Как там тебя зовут? Майлс?

– Ага, Майлс.

– Вот. Странно, да, Майлс?

Я уверен, ты в курсе, что 2 процента от ничего, это охуенное ничто.

Обожаю передавать сообщения.

– Чё ты злишься?

– Я не злюсь. Я просто охуенно удивляюсь.

Я хочу чтобы ты была довольна, милая, но если не получается, постарайся притворяться лучше, чем сейчас или тебе будет холодно и голодно. И тебя будут бесплатно иметь на улице вместо того чтобы зарабатывать деньги, и откладывать если бы ты постаралась.

Слушайте, преподобный. Вы чертовски истощены, и вы не даёте себе передохнуть. И отчасти это может стать причиной приступов, но меня не удивит, если у вас повреждения мозга, из-за которых и начались приступы и беседы с охеренным божественным.

Индеец должен был убить меня за то, что я пришёл на место их погребения, и возможно ещё отрезал голову его другу. Так что теперь у него нет глаз, чтобы смотреть на закаты все те годы, что он будет лежать там мёртвый.

А тот паренёк похожий на лягушку ушёл. Тот, которого я нашла в лесу, ушёл, блядь, здоровым. Док его осмотрел. В самом идиотском наряде, который только мог напялить взрослый человек.

Дэн, ты бы научился проявлять свой интерес, к девушке как-нибудь так, чтобы никого при этом не убивать.

– Ю.Б., спустись и выдай героям то, что им причитается.

– Да, сэр. $50 на человека.

– Если вы не потратите их в моём заведении, моя печаль превратится в рыдания.

– Храни вас Бог, мистер Сверенджен!

– Ну, это вряд ли. Но мои краткосрочные перспективы только что улучшились.

– Что касается участка, купленного моим мужем перед убийством. Я намерена согласиться с последним предложением от марионетки мистера Сверенджена. И я была бы благодарна вам, если бы вы сообщили это мистеру Фарнуму. Потому что меня тошнит когда я с ним разговариваю.

– Она сказала, что у неё болит писька от того что ты её схватил.

– В этом есть доля правды.

– Я не эксперт и не могу судить.

– Дэн охуенный эксперт. Когда он не бухой в говно, как и Элсворт.

Клянусь: Каждый день, что вдова будет сидеть на жопе в Нью-Йорке, смотреть на Запад, на закат, и думать: «Храни Бог неотёсанных хуесосов из Дедвуда, которые денно и нощно за сущие гроши умножают моё постоянно растущее состояние»

Со следующим вдохом, тебе в нос, скорее всего, ударит сильный запах серы. А где, бля, вообще твой нос?

Засим выношу приговор: за то, что ты позволил этой сучке командовать собой и говорить тебе, что делать, в то время как ты, будучи мужчиной, должен был устанавливать порядки!

– Как рука?

– Нормально.

– Чтоб больше, блядь, никаких самоубийств.

Я сделаю вид, что понимаю, о чём вы и просто соглашусь.

– Опаздываешь, как обычно.

– Дык, я ж токо с ручья, Мистер Фарнум. Стирал свои штаны.

– Хорошая привычка.

– И под камнем я нашёл другие свои штаны, я думал шо я их потерял. Дык ежели учесть, что я нажрамшись, да иногда обсираюсь… Я и подумал, шо отож я наверно их так и посеял.

– Могу себе представить, как ты идёшь с ручья с голой жопой и говном текущим по ляжкам, а потом заваливаешься в вестибюль, когда все уже спят.

– Только не надо вот этого: «С одной стороны и с другой стороны»

– Хорошо.

– Просто скажи: «Я думаю что всё будет вот так», потому что вот эта вот хуйня с разными сторонами, она мне ни хера не помогает.

Вижу твои глаза до сих пор, блядь, играют в перетягивание каната.

Да я просто шлюха. Ну, то есть, я администратор у одного человека.

Да, ты всякую хуйню на себя напяливал, но это – туши свет.

– Если я исключён, Эл, то так и скажи. Не обрекай меня на смерть от тысячи порезов.

– Садись, Том.

– Не обрекай меня на смерть от пытки водой.

– Садись уже, Том, и хорош читать всякую хуйню про Жёлтую Угрозу.

Этой организации присвоят законный статус, когда нас присоединят, так как мы тут цивилизованные люди не только для того чтобы прятать хвосты.

Можете вносить предложения по налогам и кандидатам на должности начальников служб. Самоназначение допускается. Извините, но молотка у нас нет.

– Прошу прощения за запах.

– Какой запах?

– Как будто я умер.

Величественное начало моей работы – стоять у закрытых дверей салуна рядом с полоумным сиськолизом.

Первый раз слышу, чтоб кто-то кроме Эла, выкрикивал в его кабинете слово "хуесос", после сего не выбегал к перилам не показывал на тебя пальцем и не звал тебя наверх с охуенным ножом.

– Как мало для счастья надо этому извращенцу. Я ему прям завидую.

– Я тоже. Они поклоняются сидящему на жопе жиробасу.