– Думаешь, он чует золото?

– Нее. Ю.Б. слишком занят, пытаясь понять, как он сможет навариться, будучи шпионом.

– Как я понял, саквояж останется у вас на руках.

– Держите при себе, что вы там поняли и шансы на долгую дружбу резко возрастут.

Дэн, убери загон для мацанья сисек, и поставь стол для покера.

– Если деньги вам не к спеху, я бы отложил решение, пока кто-нибудь честный и компетентный не разведает участок ещё раз.

– Можно ли попросить вас?

– Некоторые сомневаются в моей физической форме, но то, что я не компетентен, это я вам точно скажу.

Как собака, которая бережёт свой нос, не суй его туда, куда не следует.

Я знаю ещё кое-что. И моё знание того, что я знаю и чьё-то ещё знание того же – это две совершенно разные вещи.

Если бы вместо того, чтобы скормить меня свиньям, мне бы по-дружески сказали, что чтобы доказать что я умею не лезть в чужие дела, я должен уехать из лагеря, я бы так и сделал. Вот такая у меня философия и взгляд на вещи.

– По мне так просто чудо, что ты тут живой сидишь и травишь.

– Я не травлю, и я не хвастун, и не хвастливый. Я рассказываю про факты. Я по жизни придерживаюсь фактов.

Дай мне доллар, и посмотришь, что я тебе отстрелю. Потому что у меня… У меня есть, блядь, револьвер, который я не ставил на кон.

– Кто-то на тебя прёт, чё ты будешь делать?

– А я в ответ задам тебе вопрос, Эл Сверенджен! Если друг или, по крайней мере, коллега, ошибается в том кто на него прёт, а кто нет, что ты тогда будешь делать?!

Смотрите, не отдайте ему все свои деньги, мистер Меррик, пока он будет учить вас играть.

– Вы когда-нибудь слышали гром?

– Конечно.

– Вы можете представить этот звук, если я вас попрошу?

– Могу, мистер Хикок.

– У меня с вашим мужем был уже такой разговор. И я сказал ему отправляться домой, чтобы избежать плачевного исхода. Но я говорил не громовым голосом. Мэм… слушайте гром.

– На свадьбе я помню, отец прошептал мне: «Дорогая, я никогда не смогу расплатиться с тобой за то, что ты щас сделаешь но я смогу расплатиться со всеми остальными». И он добавил: «Представлять тебя, с ним, в этом Богом забытом месте практически невыносимо»

– Он говорил о твоём муже?

– А я сказала: «Может быть он умрёт».

Какая приятная неожиданность, доктор, слышать, как вы признаете, что вашим знаниям есть предел.

– Волосы дикаря умершего меньше дня назад!

– А ну прекращай эту херню!

– Мистер, нет закона запрещающего мне их продавать.

– Но и закона запрещающего сломать тебе нахуй челюсть, если ты не перестанешь, тоже нет!

Не надо делать ничего такого, что нельзя вернуть на своё место через 5 минут после того как кончится этот фарс.

– Я таким родился. Понятно?

– А за остальное ты кого винишь?

– Я его адвокат.

– Тебе за это приколют розочку на пиджак.

– Надень приличное платье, пойдёшь поможешь вдове с ребёнком.

– У какой вдовы в лагере есть ребёнок?

– Вдова – это которая вдова пижона. А ребёнок – сирота немчуры.

– Я не знала, что она взяла ребёнка себе.

– А это чё, блядь, влияет на то, какое платье ты оденешь?

Что он вообще для меня сделал? Только давал себя запугивать каждый божий день, до того, что он уже, блядь, забыл, что такое нормально работающий кишечник.

Хотя убийца и трус, но не каждое убийство совершается со злым умыслом.

МакКолл, а для вас обычное дело играть по три дня в карты, с человеком, который убил вашего брата, перед тем как в приступе ярости отомстить?

Присяжные удалятся в комнаты шлюх для вынесения решения.

– Прости меня.

– Нечего передо мной извинятся. Я тебя вообще не знаю!

Я тоже страшно боялась, когда решила бросить. Сначала я боялась умереть. Потом боялась, что не умру.

– Джек МакКолл ни от кого не бегает.

– Припомни это, когда откроешь своё заведение. Такие люди беспокоят посетителей. Вынуждают их принять, ту или иную сторону. А беспокойство вызывает небольшой скачок в продажах виски. А вот продажи пизды падают. Поэтому я иногда думаю, может снять нахуй этот портрет Линкольна?

– С тех пор как я опять начал пить, никак не могу понять, зачем я вообще бросал.

– Алкоголь сглаживает углы жизни.

– Ну мэм, у меня рабочий золотоносный участок.

– Да неужели, сэр?

– Да мэм, обалденный золотоносный участок. А если бы мы были знакомы поближе, я бы сказал охуенный.

– Если бы и сказал, то я была бы не против.

– Охуенно работающий золотоносный участок, Джоуни. И спасибо тебе, за то что позволила мне воспользоваться всей широтой моего словарного запаса.

Нет предела обману. Нет предела унизительности поручений. Отвали! Нет предела мерзости упрёков. Эл Сверенджен – кий, а Фарнум всего лишь… бильярдный шар.

Если б у меня была такая рожа, я думаю, что я бы на его месте ограничилась выслушиванием от людей какая я блядь, уродливая и нихуя бы не стала пялится на прохожих.

Да мне проще до Луны дотянутся, чем понять ход мыслей шлюхи.

– Я так понимаю, ты была в загуле. Бухала некоторое время, так?

– А тебе не похуй?

– Я спросил специально. Типа как если бы ты была фермером, я бы спросил как там твоё хозяйство.

Паренек, за которым я ухаживала в лесу передаёт оспенный привет.

Три красных отпечатка рук на боку мустанга – это три человека убитых в рукопашной. Красный круг – один убитый с лошади. Белые полосы на ногах мустанга по числу совершённых им подвигов. Когда ты хочешь убить человека или просто рисуешься, и бьёшь его прикладом ружья или дубинкой. Это называется подвиг. Вот поэтому он сцепился с тобой, вместо того чтобы просто убить из лука, как твою лошадь.