— Черт, как трудно, — дрожа от напряжения, выдавил Майо.
— Главное — практика, — успокоила Линда. — Не волнуйся. Обещаю, что через месяц ты будешь классным водителем.
— Целый месяц!
— Ничего не поделаешь, сам говорил, что плохой ученик. Останови здесь.
Машина судорожно дернулась и остановилась. Линда выскочила.
— Подожди меня.
— Что ты хочешь?
— Сюрприз.
Она подбежала к магазину и исчезла. Вернулась она через полчаса в черном платье с жемчужными бусами и в лакированных бальных туфельках на высоком каблуке. Волосы были уложены в пышную прическу.
— Теперь поедем на Пятьдесят вторую улицу.
Майо очнулся от столбняка и тронул машину.
— Ты чего это разоделась?
— Это вечернее платье для коктейлей… Эй, Джим! — Она схватила руль и еле успела отвернуть от стремительно надвигающегося кузова грузовика. — Я веду тебя в знаменитый ресторан.
— Поесть?
— Нет, глупенький. Выпить. Теперь налево. И попробуй плавно затормозить.
Кое-как остановившись, Майо вышел из машины и стал принюхиваться.
— Чувствуешь?
— Что?
— Какой-то сладковатый запах.
— Это моя косметика.
— Нет, что-то в воздухе, сладкое и удушливое. Знакомый запах… Черт, не вспомню.
— Не обращай внимания. Пошли.
Она ввела его в ресторан.
— Тебе надо было надеть галстук, — прошептала Линда. — А, ладно, обойдется.
Сам ресторан не произвел на Майо ни малейшего впечатления, но его зачаровали висевшие в баре портреты знаменитостей. Он едва не обжег пальцы, всматриваясь в пламени спичек в Мэла Аллена, Реда Барбера, Кэсси Штенгеля, Фрэнка Гиффорда и Роки Маркиано. Когда пришла Линда с зажженной свечой, он нетерпеливо повернулся к ней.
— Ты встречалась здесь с кем-нибудь из этих телезвезд?
— Наверное. Выпьем?
— Да-да. Но я хотел бы поговорить о них.
Майо проводил ее к стойке, сдул пыль с табурета и галантно помог ей сесть, а сам обошел стойку с другой стороны и профессионально вытер ее платком.
— Моя специальность, — ухмыльнулся он. — Добрый вечер, мадам. Что угодно?
— Боже, как я устала сегодня!.. Мартини со льдом. Сделайте двойной.
— Да, мадам. Оливку?
— Луковичку.
— Двойной «гибсон» со льдом. Сию секунду.
Майо пошарил в баре и извлек виски и несколько бутылок содовой.
— Боюсь, мартини не получится, мадам. Нет джина. Что бы вы хотели еще?
— Тогда скотч, пожалуйста.
— Содовая выдохлась, — предупредил он. — И нет льда.
— Ничего.
Майо ополоснул стакан содовой и налил в него виски.
— Благодарю. Составьте мне компанию, бармен. Я угощаю. Как вас зовут?
— Джим, мадам. Нет, спасибо, не пью за стойкой.
— В таком случае выходите из-за стойки и присоединяйтесь ко мне.
— Я не пью, мадам.
— Можете звать меня Линдой.
— Благодарю, мисс Линда.
— Ты серьезно не пьешь, Джим?
— Да.
— Ну, ваше здоровье.
— Пчелы! — неожиданно вскричал Майо.
Линда изумленно раскрыла глаза.
— Ты чего, Джим?
— Я вспомнил этот запах — как в пчелиных ульях.
— Да? Понятия не имею, — безразлично сказала Линда. — Может быть… Еще порцию.
— Сейчас сделаем. Послушай, об этих знаменитостях… Ты действительно их видела? Вот как меня?
— Конечно!
— А кого именно?
Она рассмеялась.
— Ты напоминаешь мне малыша из соседней квартиры. Ему я тоже должна была рассказывать, с кем из телезвезд встречалась. Однажды я сказала ему, что видела здесь Джина Артура, и он спросил: «Со своей лошадью?»
Майо не понял, но тем не менее был уязвлен. Линда собиралась развеять его обиду, когда здание вдруг затряслось, словно от далекого подземного взрыва. Майо уставился на Линду.
— Боже праведный! А что, если и этот дом развалится?
Она покачала головой.
— Нет, сперва всегда раздается такое «бум».
— Нужна еще содовая. — Он исчез ненадолго и появился бледный с бутылками и меню.
— Ты полегче, Линда. Знаешь, сколько они дерут за порцию? Почти два доллара. Вот, полюбуйся!
— Плевать! Давай кутить! Сделайте двойной, бармен. Эх, Джим, если бы ты остался в городе, я показала бы тебе, где жили все твои герои. Спасибо. Ваше здоровье. Я могла бы показать и их ленты. Ну? Такие знаменитости, как… как Ред… как его?
— Барбер.
— Ред Барбер, и Роки Кэсси, и Роки Летающая Белка…
— Ты обманываешь меня, — надулся Джим, снова обидевшись.
— Я, сэр? Вас обманываю? — с достоинством спросила она. — Просто стараюсь доставить тебе удовольствие. Мама меня учила: «Линда, — говорила она, — запомни одно: носи то, что мужчине хочется, и говори то, что мужчине нравится». Вот что она мне советовала… Хочешь это платье?
— Мне оно нравится, если я правильно тебя понял.
— Знаешь, сколько я за него заплатила? Девяносто девять пятьдесят.
— Что?! Сотню долларов за этот никчемный передник?
— Вовсе это и не никчемный передник, а выходное платье. И еще двадцать долларов — жемчуг. Искусственный, — пояснила она. — И шестьдесят за лакированные туфельки. И сорок — косметика. Двести двадцать долларов, чтобы доставить тебе удовольствие. Ну как, доставила?
— Ясное дело.
— Хочешь меня понюхать?
— Я уже.
— Бармен, сделайте еще.
— Вам достаточно, пожалуй.
— Нет, не достаточно! — возмутилась Линда. — Где ваши манеры? — Она схватила бутылку виски. — Давай поговорим о телезвездах. Твое здоровье. Я могу отвести тебя в «ББДО» и показать их фильмы. Ну, как?
— Ты уже спрашивала.
— Но ты не ответил. Ты любишь кино? Я его ненавижу, но именно кино спасло мне жизнь, когда наступило Великое Последнее «БАЦ»!
— То есть как?
— Это секрет, понимаешь? Только между нами. Если пронюхает другое агентство… — Линда огляделась и понизила голос. — «ББДО» нашло хранилище неизвестных немых фильмов, понимаешь? Решили сделать большой телесериал. И послали меня в заброшенную шахту в Джерси.
— В шахту?
— Ага. Твоё здоровье.
— Фильмы были в шахте?
— Старые ленты. Ацетатная основа. Горят. Их нужно хранить, как вино. И я с двумя помощницами провела там внизу несколько дней. Три девушки, с пятницы до понедельника. Таков был план. Твое здоровье. Вот… Где я остановилась? Ах, да. Взяли фонари, одеяла, полно еды и отправились, как на пикник. Точно помню момент, когда все произошло. Мы искали третью катушку старого немецкого фильма. Есть первая, вторая, четвертая, пятая, шестая. Третьей нет. БАЦ!.. Твое здоровье.
— Боже! А что потом!
— Девочки испугались. Не могла удержать их внизу. Больше никогда их не видела. Но я знала. Знала. Растягивала еду. Наконец поднялась, и зачем? Для кого? Для чего? — Она всхлипнула и вцепилась в руку Майо. — Почему бы тебе не остаться?
— Остаться? Где?
— Здесь.
— Я остаюсь.
— Я имею в виду надолго. Ну почему нет? Разве у меня не прелестный дом? В нашем распоряжении весь Нью-Йорк. Тут много продуктов. Можно выращивать цветы и овощи, ловить рыбу, водить машины, ходить в музеи, развлекаться…
— Ты и так развлекаешься. Я тебе не нужен.
— Нужен. Нужен.
— Для чего?
— Для уроков музыки.
После долгого молчания он сказал:
— Ты пьяна.
— Нет, не ранение, сэр. Насмерть.
Она опустила голову на стойку и закрыла глаза. Майо сжал губы, что-то подсчитал в уме и положил под бутылку пятнадцать долларов.
Он тронул Линду за плечо, и она упала ему на руки. Майо задул свечку, отнес девушку в машину и с величайшей сосредоточенностью поехал к пруду.
Он внес Линду в ее спальню, украшенную множеством всевозможных кукол, и усадил на постель. Она немедленно схватила ближайшую куклу и повалилась навзничь, негромко мурлыча. Майо зажег лампу и попытался приподнять ее. Она снова повалилась, тихо хихикая.
— Линда, тебе надо раздеться.
— Мпф…
— Так спать нельзя. Платье стоит сто долларов.
— Девнсто девть псят.
— Ну, детка.
— Мпф…
Майо в отчаянии закатил глаза, раздел ее, аккуратно повесил вечернее платье и поставил шестидесятидолларовые туфли в угол. Расстегнуть нить жемчуга он не сумел и положил Линду в постель в таком виде. Лежащая обнаженной на бледно-голубых простынях, она казалась нордической одалиской.
