Конрад, маркиз Монферрат, неплохо провел последний час на морском берегу, прикрыв шарфом нос от неприятных запахов. Его генуэзский флот разгрузился, и теперь шла обратная погрузка. Без особых усилий, лишь передав несколько тысяч динаров в нужные руки, можно было добиться поразительных успехов в торговле, особенно в период блокады. Проезжающий верхом по грязным улицам, в окружении надушенной и украшенной разноцветными плюмажами свиты, он раздумывал над тем, стоит ли отправиться на охоту в горы с ястребами и парой обученных гепардов. Этой затее могла помешать встреча с рыскавшими в окрестностях отрядами Саладина. Со своей стороны, ему нельзя было ставить под угрозу перемирие. Как и любой другой, он уже достаточно навоевался.

Он уже практически решил вместо охоты вызвать на состязание в игре в шахматы своего высокородного пленника, эмира Тарапеша, когда глазам его предстало весьма необычное зрелище. На узкой улочке, в стороне от оживленной части города, неподвижно лежала посреди дороги полуголая местная девушка, а тем временем четверо чрезмерно возбужденных английских пехотинцев пытались уложить рядом еще одну. Но эта, отчаянно сопротивлявшаяся, была белой, изумительно красивой и почти совершенно обнаженной. Еще трое солдат стояли, опираясь на стену разграбленного дома, а один лежал, истекая кровью из перерезанной артерии. В мгновение ока маркиз оценил ситуацию и крикнул "Стой" зычным голосом, который столь часто нагонял ужас на тридцать тысяч таких же солдат. После чего он пришпорил своего жеребца и пнул в голый зад похотливого сержанта.

— Ты! Засунь свою задницу в штаны и держи ответ! А вы прикройтесь, мадам!

Его глаза ощупывали ее, пока она выполняла его приказание. Иден, которая никак не могла поверить в свое спасение, была испугана не меньше, чем ее обидчики, когда узнала своего спасителя и поняла, что впервые видит вблизи тирана Тира. Тонкогубый, с ледяным взглядом, он держался с достоинством, которое являлось его неотъемлемой принадлежностью наравне с богатым плащом, немецким нагрудником с золотой насечкой, цепью с рубинами на шее и перчатками, усыпанными жемчугом. Надменно возвышаясь на своем великолепном коне, он обозревал крестоносцев с холодным презрением.

— Ну? — рявкнул он.

Сержант потирал свой исполосованный зад и ушибленный копчик.

— Вы сами видите, милорд маркиз! Она англичанка!

Было общеизвестно, что ужасный маркиз не питает привязанности к англичанам. И что для него какая-то шлюха?

— Ты, как я вижу, тоже. — Голос его был удивительно спокоен.

Маркиз не пошевелил и пальцем, но его вооруженные рыцари спешились. Сержанта прирезали там же, где он стоял, — флорентийский клинок глубоко вошел ему в грудь. Товарищи его один за другим отправились следом, подобно тому, как они необдуманно следовали за ним в жизни; кровь пропитала песок, делая его черным. Иден содрогнулась.

— Уберите эту падаль. Нет, стойте. Девчонка еще жива.

Прежде чем рыцари успели приблизиться, Иден быстро опустилась на колени перед едва дышавшей девочкой. Поправила ее разорванные и окровавленные юбки, положила безвольную голову себе на колени, пригладила влажные волосы.

— Ей не захочется видеть сейчас мужчину, милорд...

Де Монферрат одобрительно кивнул. Она не беспокоилась о себе и не проявляла никаких признаков истерики, которую сочли бы своим долгом закатить другие женщины, окажись они на ее месте. Он чуть наклонился вперед:

— Скажите ваше имя, леди.

Пока она представлялась, он внимательно оглядывал ее. Прекрасное лицо. Бесстрашное. Красивая женщина, ей-Богу, хотя и не в его вкусе. Он любил маленьких, смуглых и томных, как его Изабелла. Но эта понравилась ему, ибо она не плакала и держалась с достоинством, будто сидела во главе собственного стола.

Он отдал короткие распоряжения, и Иден тут же была укрыта его темным бархатным плащом, а сирийская девочка оказалась на импровизированных носилках из мечей и туник, на которых ее должны были перенести в госпиталь. Там непременно найдутся женщины, которые присмотрят за ней. Балан, замечательное животное, стоял на улице чуть поодаль. Он не оставил свою хозяйку. Плотно завернувшись в плащ маркиза, благодарная Иден наблюдала, как солдат осторожно вел коня обратно.

— Я доставлю вас в ваше пристанище, — предложил маркиз. — В английском лагере у меня есть одно дело. Я вполне могу заняться им сегодня, не откладывая на завтра.

Дело было связано с Ричардом-Тричардом[10], любителем заключать договора и нарушать клятвы. Удобнее было бы заняться этим завтра, но Монферрат не любил английского короля. А тому, без сомнения, будет неприятно узнать, как его воины обошлись с приближенной его жены. Англичане — варвары, это каждому известно. Ну, а пока они ехали верхом, маркиз, желая отвлечь свою спутницу от пережитого потрясения и верный своей привычке интересоваться всем, что его окружает, задавал ей множество разных вопросов.

Он узнал много интересного к тому моменту, как на них почти налетел английский отряд, посланный королевой на выручку. Иден же выяснила, что Конрад де Монферрат был горячим защитником местного населения Акры и ценил их не ниже любого франка, а в будущем рассчитывал стать здесь правителем торгового города. Однако он ни слова не сказал по поводу жестких условий заключенного Ричардом договора, по которому весь город и все корабли перешли теперь к христианам. Помимо этого был потребован выкуп в двести тысяч золотых динаров за жизни пленного гарнизона. Иден уже перестала поражаться жадности английского предводителя, но ее слегка удивило сознание своей растущей симпатии и уважения к маркизу — не только как к своему спасителю, но и как к человеку, единственно способному воедино связать нити судьбы несчастного королевства Иерусалимского.

Ричард был занят переездом во дворец правителей Акры. Он был в самом дурном расположении духа, и созерцание Конрада Монферратского, торжественно ведущего под руку леди из Хоукхеста, словно награду, завоеванную на турнире, не могло способствовать улучшению его настроения. Рыча, с лицом красным, как гибискус, он стоял посреди экзотически украшенного двора в самом сердце грациозного, воздушного строения, размахивая мечом, словно находился все еще на поле боя. Солдаты с застывшими лицами вяло двигались куда указывал им меч, расставляя по гулким и холодным комнатам обстановку из Мэйтгрифона и королевского шатра.

Беренгария сидела на раскладном стульчике около круглого бассейна с плещущим фонтаном, безмятежно вышивая носовой платок для своего мужа. Внимание ее было поглощено работой, а когда она подняла глаза, то радостно вскрикнула, увидев под сводами окружавшей дворик колоннады Иден и маркиза. Поцеловав ее, Иден представила своего спутника и коротко обрисовала подробности своего спасения. Порывисто поднявшись, Беренгария сжала руки маркиза:

— Премного вам обязана, маркиз. К моему стыду, посланные мной люди прибыли бы слишком поздно.

Поцеловав, в свою очередь, маленькие руки, пожатие которых было ему довольно приятно, Конрад заключил, что эта леди весьма свежа и привлекательна и явно слишком хороша для Львиного Сердца. Он улыбнулся королеве, заверив ее, что сделал не больше, чем любой истинный рыцарь на его месте, однако в улыбке его сияло искреннее восхищение.

С другой стороны двора донесся раздраженный рев — Ричард с мечом в руке тяжело направлялся к своему гостю.

— Можете спрятать свой меч, сир. Я не сарацин, — с иронией заметил Конрад.

Обращая внимание Ричарда на его плохие манеры, не стоило рассчитывать на их улучшение. Опершись на меч, он злобно и презрительно воззрился на маркиза:

— Что вывело вас за пределы Фондако? Я считал, что вы торгуетесь о каком-нибудь товаре. Говорят, вы и прилавок себе на рынке поставили.

Конрад пропустил оскорбление мимо ушей:

— Я не так занят, как вы, поскольку не спешу украшать свое жилье собственностью других людей. Тем не менее, похоже, это в обычаях ваших подданных.

— Черт побери, что вы хотите сказать?