— В любой день, лишь бы было серебро-мать.

— А сколько его нужно?

— Чем больше, тем лучше. Больше будет серебра-матери — больше получите философского камня и меньше хлопот для вас в дальнейшем.

— Тогда я дам на заправку две тысячи ланов. Сегодня подготовлю, что следует, а завтра перенесу все сюда, и мы сможем приняться за дело.

В этот вечер Пань угощал алхимика в садовой беседке, и они прекрасно провели время. Само собой разумеется, что Пань не забыл послать угощение и на женскую половину.

На следующий день Пань собрал ровно две тысячи и отослал их алхимику, затем к гостю были перенесены тигель, различные инструменты и прочие вещи — хорошо знакомый с алхимией, Пань имел у себя все необходимое для опытов.

— Вы очень внимательны, — поблагодарил его алхимик, осматривая инструменты. — Но я делаю это не так, как другие. У меня свой, особый секрет превращения. Начнем плавить — увидите.

— Его-то я как раз и хотел бы постичь, — заметил Пань.

— Мой философский камень называется «камнем девяти превращений». Каждое превращение требует девяти дней. Так что через восемьдесят один день, когда мы откроем тигель, магический камень уже будет готов, и для вас наступит день великого счастья.

— Полностью полагаюсь в этом на вас!

Алхимик позвал слугу, приказал ему разжечь огонь и постепенно загрузил в тигель все серебро. Затем, показав Паню свой рецепт, он посыпал серебро какими-то порошками, и над металлом поднялся пятицветный дым. Затем он тут же, при Пане, закрыл тигель.

Далее он позвал слуг, которые сопровождали его в поездке, и распорядился:

— Я задержусь здесь месяца на три, а вы поезжайте домой сообщить об этом матушке и возвращайтесь.

Следуя приказу хозяина, слуги отправились в Чжунчжоу. При алхимике остался только тот, который был приставлен к тиглю. Мальчик день и ночь следил за огнем, а сам алхимик только время от времени заходил взглянуть на печь, но тигля не открывал. В свободное время алхимик с Панем беседовали, пили вино, играли в шахматы. Гость и хозяин были очень довольны обществом друг друга.

Пань частенько посылал жене алхимика подарки, чтобы снискать ее расположение, и иногда в ответ получал от нее в знак благодарности изящные безделушки. Так прошло более двадцати дней, как вдруг какой-то человек в трауре, весь взмокший, ворвался в сад. Оказалось, что это один из тех слуг, которых алхимик в свое время отправил в Чжунчжоу. Упав перед хозяином на колени, слуга сквозь рыдания проговорил:

— Старая госпожа скончалась, вас просят немедля вернуться, чтобы заняться похоронами.

Алхимик изменился в лице, упал на землю и в отчаянии зарыдал. Пань, встревоженный, склонился над ним и стал его утешать:

— Срок жизни, дарованный вашей матушке, пришел к концу: убиваться и скорбеть бесполезно. Успокойтесь, не терзайте себя!

Между тем слуга не переставал торопить алхимика:

— Дом остался без хозяина. Прошу вас, не теряйте времени!

— Я хотел сделать для вас доброе дело и тем самым отблагодарить за вашу любезность, — обратился алхимик к Паню, сдерживая слезы. — Кто мог предполагать, что случится такое несчастье! О, горе мне! Задерживаться здесь я не могу, а опыт наш не закончен и оборвать его невозможно. Право, не знаю, как поступить. Разве что жена... Она хоть и простая женщина, но давно уже со мной, знает, как и что, и было бы хорошо оставить ее здесь следить за тиглем. Но слишком уж она молода, и мне не хотелось бы оставлять ее здесь одну без присмотра — не совсем это удобно.

— Почтенный, мы ведь с вами теперь такие близкие друзья, что же тут такого? — возразил на это Пань. — Вы вполне можете оставить ее здесь. В помещение, где стоит печь, никто из посторонних не заходит; я предоставлю в ее распоряжение несколько надежных служанок, которые все время будут находиться при ней; если вам будет угодно, ночевать она может у моей жены, а я расположусь здесь и сам буду следить за тиглем в ожидании вашего возвращения. О каких неудобствах тут может быть речь? Ну а что касается еды и подобных вещей, тут, естественно, я не посмею допустить небрежения.

Алхимик задумался.

— Теперь у меня все помутилось в голове, — сказал он наконец. — Я знаю, в древности были случаи, когда люди доверяли своих жен и дочерей друзьям. Ну что ж, раз вы так добры, я охотно принимаю ваше предложение и оставляю здесь жену наблюдать за опытом. Как только справлюсь со всеми делами, сразу же вернусь и сам открою тигель. Так я выполню свой долг и по отношению к вам, и по отношению к покойной матушке.

Услышав, что алхимик согласился оставить жену, Пань готов был хоть полнеба пообещать ему и с просиявшим от радости лицом заявил:

— Если вы поступите так, значит, дело будет доведено до конца.

Алхимик пошел к жене, сообщил ей о том, что случилось, сказал, что хочет оставить ее следить за тиглем, дал ей подробные указания, а затем привел ее, чтобы она поклонилась хозяину.

При этом он ей строго наказывал:

— Только следи как следует за огнем и ни в коем случае не открывай тигля без меня. Если что сделаешь не так, сожалеть будет поздно.

— А если вы запоздаете с возвращением и приедете позже, чем через восемьдесят один день, как быть тогда? — осведомился Пань.

— Чем дольше пролежит сплав в тигле после того, как огонь охватит его девять раз, тем больше вы получите философского камня, так что лишние несколько дней не повредят.

Поговорив еще о чем-то наедине с женой, алхимик уехал.

Пань решил, что раз алхимик оставил здесь жену, то долго он, конечно, не задержится и о философском камне можно не беспокоиться. «Но вот пока его здесь нет, пока я живу с ней вместе в саду, — думал Пань, — мне представляется великолепная возможность попробовать прибрать ее к рукам, и случай этот упускать нельзя».

Молодой человек совсем потерял голову и думал теперь только о том, как лучше подойти к красавице. И вдруг однажды, как раз тогда, когда он размышлял об этом, к нему является ее служанка Чуньюнь и докладывает:

— Моя хозяйка просит господина пойти с ней взглянуть на тигель.

Пань поспешно привел в порядок платье, поправил шапку и кинулся к покоям молодой женщины.

— Ваша служанка передала мне, уважаемая госпожа, чтобы я пошел с вами взглянуть на тигель, — сказал он, остановившись возле дверей ее комнаты. — Жду вас здесь, чтобы отправиться вместе.

— Прошу вас пойти впереди, а я последую за вами, — промолвила молодая женщина голосом нежным, как щебетание ласточки, и вышла из комнаты, приветствуя Паня.

— Госпожа, вы моя гостья, посмею ли идти впереди вас! — возразил Пань.

— Я ведь женщина, как могу я забывать об этом!

Так они скромничали, уступая друг другу дорогу, и хотя не позволили себе никакой фамильярности, однако они уже разговаривали, глядя друг другу в лицо, обменивались любезностями, и во всем этом уже было что-то обещающее. Женщина в конце концов прошла вперед, обе ее служанки шли за ней следом. «Действительно, *«каждый ее шаг рождает лотос»! — думал про себя Пань, глядя на походку молодой женщины. — Как тут останешься равнодушным!»

Когда они подошли к помещению, где стоял тигель, женщина обернулась к служанкам и распорядилась:

— Обождите меня за дверью, здесь не должно быть посторонних. Со мной пройдет только господин.

Обрадованный, чуть ли не вприпрыжку, Пань вошел за ней в помещение, лишь мельком бросил взгляд на печку и уставился на красавицу. Глазами он пожирал молодую женщину так, словно готов был живьем проглотить ее. До того ли ему было, чтобы смотреть, какой огонь под тиглем — синий там, красный, черный или белый. Очень некстати здесь был мальчик, который следил за огнем. При нем Пань мог только с восхищением смотреть на нее, но не решался сказать ей лишнего слова. Лишь выходя из помещения, он расхрабрился и обратился к ней:

— Извините, затруднил вас тем, что вам пришлось идти сюда. Теперь, когда ваш муж в отъезде, вам, должно быть, тоскливо возвращаться домой.