Как говорится, «кто ждет, тому не ждется». И Цинь Чжун приуныл.
Ван, как могла, занимала его болтовней, потчевала, уговаривала пить. И вдруг снаружи донесся шум, послышались оживленные голоса — вернулась Царица цветов. Служанка прибежала доложить об этом. Хозяйка поспешно встала и вышла встретить Мэйнян. Цинь Чжун тоже поднялся.
Через некоторое время служанки под руки ввели Мэйнян. Остановившись у двери, она пьяными, помутневшими глазами смотрела на ярко горевшие свечи, на тарелки и чарки, которые так и не были убраны со стола.
— Кто здесь пил? — спросила она.
— Дитя мое, это тот молодой господин Цинь, о котором я тебе не раз говорила. Он давно восхищается тобой, поднес подарок, но тебе было все некогда, и он ждет уже больше месяца. К счастью, ты сегодня свободна, вот я и удержала его, чтобы он смог повидаться с тобой.
— Что-то не слышала, чтобы в Линьани говорили о каком-то молодом господине Цине, — ответила Мэйнян. — Нет, я не приму его.
Она повернулась, чтобы уйти, но Ван, раскинув руки, быстро преградила ей путь.
— Послушай! Мать не подведет тебя. Молодой господин Цинь — это порядочный человек, человек искренней души.
Постояв немного, Мэйнян вошла в гостиную. Что ей еще оставалось?! Но, едва переступив порог, она подняла взгляд на сидящего гостя и тотчас остановилась: лицо молодого человека показалось ей знакомым. Пьяная, она никак не могла только вспомнить, кто это, и сказала:
— Матушка, этого человека я знаю. Он вовсе не из видных, известных людей. Надо мной будут смеяться, если я проведу с ним вечер.
— Дочь моя, — ответила Ван, — не прими его за кого-нибудь другого. Ведь это господин Цинь, владелец той самой лавки возле городских ворот Юнцзинь, в которой торгуют шелком. Когда мы жили там поблизости, ты, вероятно, его встречала, поэтому его лицо тебе и знакомо. Я была тронута искренностью чувств молодого человека и пообещала, что ты примешь его. Отказать теперь уже неловко. Хотя бы из уважения ко мне удели ему вечер. Я же признаю свою вину и завтра принесу тебе извинения.
Говоря это, Ван подталкивала Мэйнян вперед. Мэйнян пришлось подойти и поздороваться с гостем. Сущая правда,
Коль сводница рот свой раскроет,
в сети ты к ней попадешь;
Коль сводница руки наложит,
знай — никуда не уйдешь.
И сколько ни бейся, бедняжка,
как ни хитри, ни мудри,
Одно лишь тебе остается —
за сводницей следом идти.
Цинь Чжун, конечно, слышал весь разговор Ван с Мэйнян, но сделал вид, что ничего не знает.
Поздоровавшись с Цинь Чжуном, Мэйнян села и стала внимательно разглядывать его. Она была очень недовольна, ее одолевали сомнения, и потому она все время молчала. Потом позвала служанку, велела подать горячего вина и наполнила большую чару. Ван думала, что она собирается поднести вино гостю, но Мэйнян залпом выпила всю чару сама.
— Дитя мое, ты охмелела уже, поменьше пей, — заметила хозяйка, но Мэйнян и слушать ее не хотела.
— Нет, я не охмелела, — возразила она и одну за другой выпила подряд чарок десять.
Всего этого вместе с выпитым за день было для нее больше чем достаточно. Почувствовав, как она отяжелела, Мэйнян приказала служанке открыть спальню и засветить серебряный светильник. Не раздеваясь, не снимая с головы украшений, сбросив с себя лишь башмаки, она повалилась на постель.
Поведение Мэйнян пришлось не по душе хозяйке.
— Ох, и капризная же, — говорила она Цинь Чжуну. — Это все потому, что я ее вечно баловала. Не знаю уж, чем она сегодня недовольна, но только вы тут ни при чем и потому не обижайтесь, пожалуйста.
— Что вы! Не посмею! — ответил Цинь Чжун.
Ван уговаривала молодого человека выпить еще, но тот решительно отказался. Тогда она провела его в спальню.
— Пьяна. Надо помягче, поласковее с ней, — шепнула она на ухо Цинь Чжуну и затем громко окликнула Мэйнян: — Дочь моя, поднимись, разденься и укладывайся как следует.
Мэйнян ничего не отвечала — она уже спала. Хозяйке оставалось только покинуть спальню. Служанка, убрав со стола, тоже собралась уходить.
— Располагайтесь, господин Цинь, — сказала она на прощание.
— Принеси горячего чаю, если есть, — попросил Цинь Чжун.
Служанка поставила на стол чайник густо заваренного чая и удалилась в боковую комнату, прикрыв за собой дверь.
Цинь Чжун посмотрел на Мэйнян. Она лежала поверх парчового одеяла, повернувшись лицом к стене, и крепко спала. Цинь Чжун подумал о том, что пьяный человек всегда чувствителен к холоду. И тут он заметил на спинке кровати еще одно большое шелковое одеяло и, тихонько сняв его, заботливо укрыл Мэйнян. Затем он поправил светильник, взял чайник с горячим чаем, сбросил туфли и примостился возле Мэйнян, положив на нее правую руку, а левой держа возле себя чайник. Так он лежал, не решаясь сомкнуть глаз. И действительно:
Пусть не было бурного ливня страстей,
Пусть дух не витал в облаках,
Но дивную яшму он нежно ласкал
И сладкий вдыхал аромат.
В полночь Мэйнян проснулась от давящей тяжести в груди. Хмель еще не прошел. Она приподнялась, села на постели и, склонив голову, пыталась сдержать приступ тошноты. Цинь Чжун, понимая, что ее тошнит, тотчас приподнялся, поставил в сторонку чайник и стал тереть ей спину. Наконец Мэйнян не выдержала: ее стало рвать. Боясь, что она может запачкать одеяло, Цинь Чжун подставил ей рукав своего халата. Мэйнян не понимала, что происходит. Когда рвота наконец прекратилась, она, не раскрывая глаз, попросила чаю.
Цинь Чжун встал с постели, осторожно снял с себя халат и положил его на пол. Пощупал чайник — он оказался еще теплым. Тогда он налил чашку густого ароматного чая и подал Мэйнян. Та выпила залпом две чашки подряд и вроде бы почувствовала облегчение. Но тут же она снова повернулась лицом к стене и, утомленная, мгновенно заснула. Свернув свой халат грязным рукавом внутрь, Цинь Чжун сунул его под кровать и опять лег рядом с Мэйнян, обняв ее одной рукой.
Мэйнян пробудилась ото сна, только когда уже рассвело. Повернувшись, она увидела, что кто-то лежит возле нее.
— Кто вы такой? — удивилась красавица.
— Моя фамилия — Цинь, — ответил Цинь Чжун.
Мэйнян тщетно стала припоминать, что было с нею минувшей ночью.
— Ну и пьяна же была я вчера, — проговорила она.
— Нет, не очень, — сказал Цинь Чжун.
— А меня тошнило?
— Нет.
— Ну, тогда еще ничего. А мне что-то помнится, что тошнило. Помню еще, — добавила Мэйнян, немного подумав, — что я пила чай. Неужели мне все это приснилось?!
— Да, тошнило, — сказал тогда Цинь Чжун. — Я видел, что вечером вы выпили лишнее, и боялся, что это может с вами случиться. Поэтому я держал возле себя теплый чайник. Когда вас вырвало, вы попросили чаю, я вам налил, и вы были так любезны, что выпили две чашки.
— И где же это все? — в испуге спросила Мэйнян. — Какая гадость!
— Я боялся, что запачкается одеяло, и подставил свой рукав.
— Ну и куда же вы все это девали?
— Завернул и убрал.
— Жаль, испортила вам халат.
— Считаю, что халату моему повезло.
«Как он тонок в обращении», — подумала про себя Мэйнян, чувствуя уже некоторое расположение к молодому человеку.
Тем временем совсем рассвело. Мэйнян поднялась с постели, привела себя в порядок, взглянула на гостя и тут вдруг вспомнила, где она видела этого человека. Не сомневаясь в том, что перед ней продавец масла Цинь, она спросила его:
