— Эх! — вздохнула женщина. — Да ведь он врал, когда говорил, что направляется в Чаншань. Как же ты мог этому поверить? Достаточно того, что он взял с собой Ван Тая. Этим одним он выдал себя с головой.

— И что с того, что он взял с собой Ван Тая? — недоумевал Фан Дэ.

— Ну и болван же ты! Если Ли Мянь знаком с губернатором Янем, то, может быть, и вправду едет навестить его. Ну, а этот Ван Тай, тюремщик столичного округа, — он что, по-твоему, тоже старый друг губернатора Яня и едет к нему в гости? Вот они вместе и отправились! А в том, что Ли Мянь отвернулся, как раз и был коварный расчет — посмотреть, подойдешь ты к нему или нет. Если бы он действительно направлялся в Чаншань, разве согласился жить здесь так долго?

— Да он и не соглашался, — возразил Фан Дэ. — Это я его просил остаться и в конце концов уговорил.

— И здесь он хитрил — просто хотел испытать, искренне твое отношение к нему или нет.

Фан Дэ вообще был человеком нерешительным, и слова жены зародили в нем сомнение. Он тяжело вздохнул, но не проронил ни слова.

— Как бы там ни было, а за это добро не отблагодаришь! — твердила свое жена Фан Дэ.

— Что значит — «не отблагодаришь»?

— А то и значит: мало ему преподнесешь — он разозлится, возьмет да и выложит все дело, где надо. Прощай тогда твоя должность. Да что там должность... Схватят, как беглеца-разбойника, так, пожалуй, и с жизнью придется распрощаться! А щедро отблагодаришь — сделает правилом: так и будет от одного раза до другого приходить и требовать свое. Конечно, если ты собираешься всякий раз преподносить ему дорогие подарки, все будет в порядке, но если хоть в чем-то не угодишь ему, он опять-таки выдаст тебя, и тоже от ответа тебе будет не уйти. Разве не ясно, что надо положить этому конец? Исстари говорят: «Силен тот, кто первым бьет». Если сейчас ты не поступишь так, как я советую, придет время — и слова мои сбудутся. Только жалеть-то будет уже поздно!

Фан Дэ слушал жену, молча кивая головой: теперь он уже был иначе настроен. Но, еще и еще раз поразмыслив, он сказал:

— Ведь это я сам хотел отблагодарить его за добро, которое он для меня сделал, а он и словом ни разу об этом не обмолвился. Думаю, что не это у него на уме.

— Не говорил, потому что не видел пока, чтобы ты собирался расщедриться, — с усмешкой ответила женщина. — Не беспокойся, придет время — заговорит. И еще должна тебе сказать: теперь, после его визита к тебе, что бы там ни было — все равно карьере твоей уже конец.

— Это почему?

— Все видели, как тепло, как сердечно ты отнесся к Ли Мяню, когда он сюда приехал. А почему — никто в ямэне не знает, и, разумеется, люди начнут расспрашивать об этом слуг Ли Мяня. Ну а тем — какая нужда тебя выгораживать? Ясно, расскажут все, как было. Вот и подумай: языки у людей ох какие злые; как узнают в ямэне, что их начальник в прошлом был разбойником, то уж, конечно, о таком чрезвычайном происшествии пойдут сплетни. Твои сослуживцы, может быть, и не посмеют в лицо насмехаться над тобой, но с тебя-то вполне хватит пересудов за твоей спиной — уж из-за одного стыда ты не сможешь здесь оставаться доле. Но это еще полбеды. Раз Ли Мянь и губернатор Янь — большие друзья, то когда Ли Мянь будет у него, разумеется, поделится с ним и расскажет ему о тебе. А я слышала, что старик Янь — человек с большими причудами, и кто знает, что ему взбредет в голову, тем более что ты его подчиненный. Ну а если разнесется слух по всей провинции Хэбэй, тогда уж беги отсюда без оглядки. Опять станешь нищим, так и проживешь в бедности остаток своих дней. Чем ждать, пока тебя опозорит губернатор Янь, лучше действовать первым.

Фан Дэ с самого начала и сам опасался, как бы слуги Ли Мяня не проговорились, потому тайком и предупреждал Ван Тая. Ну а когда жена наговорила ему таких страстей, страх и вовсе обуял его. О благодарности за добро, которое ему сделали, он теперь и не помышлял.

— Да, хорошо, что ты подумала обо всем этом, — сказал он жене. — Иначе я бы сам погубил себя. Но только вот что: все в ямэне знают, что он здесь гостит, и если назавтра он вдруг исчезнет, это ведь вызовет у людей подозрение. Да и труп нелегко будет упрятать.

— Это как раз ерунда. Немного погодя ты пойдешь к нему, с собой возьмешь только нескольких верных людей, а остальных ушлешь. Напоишь его и его слуг, а ночью поручишь кому-нибудь убить их и поджечь кабинет. Утром ты найдешь их останки, поплачешь для приличия и положишь их в гроб. Все будут думать, что они погибли при пожаре. Какие могут быть у людей еще подозрения?!

— Великолепно придумано! — радостно воскликнул Фан Дэ. Он хотел было встать и уйти, но жена удержала его. Она знала слабохарактерность мужа: чего доброго, засидится с Ли Мянем, заговорится с ним, симпатии к Ли Мяню снова возьмут верх, и он еще передумает.

— Еще рано, посиди, пойдешь позже, — сказала она.

Фан Дэ послушался и остался. Поистине:

Исстари говорят: «У стен есть уши, и за окном найдется человек». Супруги говорили у себя в комнате, и, когда жена Фан Дэ без конца спорила с мужем о том, сколько материи дать Ли Мяню, а кончила тем, что стала подговаривать его на убийство, ей и в голову не приходило, что их могут подслушать, тем более здесь, в их покоях, куда, она знала, никто из посторонних не заходит. Поэтому она дала волю языку, восстанавливая мужа против его благодетеля. Но случилось так, что слуга Лу Синь, который пришел сюда вместе с Фан Дэ, выходя из помещения, услышал доносившийся из комнаты начальника раздраженный голос госпожи Бэй. Лу Синь приник к стене и стал подслушивать. Все, о чем они спорили, их ругань и, наконец, разговор о том, чтобы поджечь кабинет, — все это он слышал до мельчайших подробностей и был потрясен.

«Вот, оказывается, кем был мой хозяин в прошлом! Господин, который гостит у нас, спас его, а он теперь хочет отплатить ему злом за добро. Да где же такое слыхано?! — возмущался Лу Синь. — Если он может допустить такое по отношению к своему благодетелю, чего ждать от него нам, слугам?! Приведись сделать что не так, живо расправится — убьет не задумываясь. Какая польза служить таким подлым и жестоким людям!» Затем он подумал: «Говорят, спасти жизнь человеку — лучше, чем воздвигнуть семиэтажную пагоду Будде. Спасу их — по крайней мере за мной будет хоть какое-то доброе дело. Но если я предупрежу их, чтобы они отсюда бежали, — продолжал размышлять Лу Синь, — вряд ли меня пощадят, значит, надо будет и самому отсюда убираться». Лу Синь тут же взял деньги, какие оказались под рукой, спрятал их понадежнее и, улучив удобный момент, потихоньку, никем не замеченный, выскользнул из покоев начальника и прямым путем побежал в кабинет. Возле флигеля он увидел Чжи Чэна. Слуга сидел на пороге и заваривал чай, обмахиваясь веером. Не желая вспугнуть его, Лу Синь зашел в кабинет с другой стороны.

Ни Ван Тая, ни кого другого там не было. Возле стола сидел один Ли Мянь и рассматривал книги. Лу Синь подошел к столу и прошептал:

— Господин, вас ждет беда. Бегите отсюда скорей! Не медлите!

Ли Мянь не на шутку перепугался.

— Откуда грозит мне беда? — взволнованно спросил он.

Лу Синь отвел его в сторону и подробно рассказал ему все, что только что услышал.

— Я знал, что вы ни в чем не повинны, что пострадаете ни за что, — добавил он в заключение, — потому я и пришел предупредить вас. Если вы сейчас же не уйдете, беды вам не миновать.

После всего, что рассказал Лу Синь, Ли Мянь, не переставая дрожать от страха так, будто его опустили в ведро с ледяной водой, благодарил Лу Синя.

— Если бы не вы, не ваши благородные побуждения, я погиб бы... За ваше благодеяние и милость я не останусь неблагодарным. Вот уж не ожидал, что он окажется таким предателем.