Неловко переставляя ноги, Филдз подковылял к дому Гарта Йана. К каждой подошве крепилось свинцовое грузило в шесть дюймов толщиной. Мера крайне неприятная, но необходимая, поскольку в слабом тяготении Марса непривычные мышцы землянина могли довести до беды.

Марсианин удивился визиту приятеля, с которым не виделся добрых полгода, и ничуть не обрадовался. Филдз заметил это с первого взгляда, однако лишь мысленно усмехнулся. Отдавая дань вежливости, они поприветствовали друг друга и обменялись несколькими незначительными фразами.

Филдз затушил сигарету в пепельнице, сел прямо и заговорил, резко сменив беззаботный светский тон на серьезный и деловой:

— Я пришел, чтобы попросить тебя дать мне те пять минут, о которых ты говорил в нашу прошлую встречу. Эго возможно?

— Вопрос риторический? В ответе он явно не нуждается. — Гарт говорил с нескрываемым презрением.

Землянин пытливо разглядывал своего визави.

— Не возражаешь, если я в нескольких словах объясню свое желание?

Гарт холодно улыбнулся.

— Это ничего не изменит.

— И все же я попробую. Дело в том, что я родился и рос в роскоши и в результате стал крайне избалован. Со мной ни разу не случалось такого, чтобы я чего-то захотел и не получил желаемого — в рамках разумного, конечно. Мне просто неизвестно, что это такое — неосуществленное желание. Понимаешь ли ты, о чем я?

Ответа не последовало, и он продолжал:

— Я обрел счастье в прекрасных зрелищах, прекрасных словах, прекрасных звуках. Красота стала моим кумиром. Одним словом, я эстет.

— Очень интересно. — Каменное лицо марсианина не смягчилось ни на йоту, — Но какое отношение все это имеет к нашему делу?

— А такое: ты рассказал мне о неизведанной красоте. О красоте, которой я не знаю и которую не могу даже представить. И ты сказал, что можешь приоткрыть ее для меня, если пожелаешь. Идея мне понравилась. Более того, она захватила меня. Мне захотелось попробовать. А как уже говорилось, если мною овладевает некое желание, я всегда поддаюсь искушению.

— В нынешних обстоятельствах это от тебя не зависит, — возразил Гарт Йан. — Это грубо с моей стороны, однако вынужден напомнить тебе, что ты не можешь принудить меня. А то, что ты сейчас сказал, звучит отчасти оскорбительно.

— Рад, что ты первым повел себя грубо, поскольку это позволяет мне без зазрения совести ответить тем же.

На это Гарт Йан ничего не сказал, только окинул землянина презрительным взглядом.

— Я требую, чтобы ты дал мне эти пять минут, — заявил Филдз, — в качестве благодарности.

— Благодарности? — Гарт так и подпрыгнул.

Филдз широко ухмыльнулся.

— Всем известно, что ни один уважающий себя марсианин не нарушит принятые у вас законы чести. Ты в долгу передо мной, ибо кто, как не я, помог тебе получить приглашения в дома самых великих и уважаемых людей Земли.

— Я знаю! — Гарт вспыхнул от злости. — Очень невежливо с твоей стороны напоминать мне об этом.

— Ты не оставил мне выбора. Еще на Земле ты сам признал, что считаешь себя в долгу передо мной. Теперь я требую, чтобы ты вернул этот долг, дав мне шанс разделить на пять минут ощущения марсианина. Ты по-прежнему отказываешься?

— Ты же знаешь, что я не могу отказать, — хмуро ответил Гарт. — Я не хотел соглашаться лишь потому, что ничего хорошего тебе это не принесет. — Он встал и торжественно протянул землянину руку. — Ты загнал меня в угол, Линкольн. Будь по-твоему. Но когда я исполню твою просьбу, мы будем в расчете. Этим я верну весь свой долг. Договорились?

— Договорились!

Они пожали друг другу руки, и Линкольн Филдз обратился к марсианину уже совсем другим тоном:

— Но мы же по-прежнему друзья, верно? Небольшая стычка нас не поссорит?

— Надеюсь, что нет. Идем. Я приглашаю тебя разделить со мной вечернюю трапезу. За едой мы обсудим время и место, когда ты получишь свое... свои пять минут.

Линкольн Филдз сидел в частной "музыкальной гостиной" Гарта Йана и изо всех сил старался избавиться от беспричинной тревоги. Он поймал себя на мысли, что чувствует себя почти как в приемной у зубного врача, и с трудом подавил нервный смешок.

Он прикурил десятую подряд сигарету, затянулся пару раз и с раздражением выбросил ее.

— Ты очень серьезно подошел к делу, Гарт, — заметил он — Такие тщательные приготовления...

Марсианин пожал плечами.

— У тебя будет всего пять минут, так что я решил со своей стороны сделать все возможное, дабы ты извлек из них максимум пользы. Скоро тебе предстоит "услышать" отрывок из портвемы, которая столь же прекрасна, как, наверное, величайшая из симфоний — так, кажется, вы это называете? — прекрасна для человеческого слуха.

— Сколько еще ждать? Прости за банальность, но неизвестность мучительна.

— Мы ждем, когда прибудут Нови Лон, который исполнит портвему, и Доун Вол, мой личный врач. Оба должны подойти с минуты на минуту.

От нечего делать Филдз подошел к возвышению в центре комнаты и стал разглядывать причудливый механизм, установленный на нем. Передний "фасад" устройства представлял собой сплошную алюминиевую панель, из которой выступали только семь рядов лакированных черных кнопок наверху и пять больших белых педалей внизу. Однако корпус был открытым, так что желающий мог увидеть сложное переплетение тончайших медных проводков.

— Какая интересная штуковина, — заметил Филдз.

Гарт поднялся на возвышение вслед за ним.

— Это очень дорогой инструмент. Он обошелся мне в десять тысяч в марсианской валюте.

— Как он работает?

— Принцип почти такой же, как в вашем земном фортепиано. Каждая из кнопок включает или выключает ток в своей электрической цепи. С их помощью умелый мастер игры на этом инструменте способен создать из электрических импульсов любой мыслимый узор. Педали регулируют силу тока.

Филдз рассеянно кивнул и наобум нажал несколько кнопок. Стрелка гальванометра, расположенного над клавиатурой, слегка качнулась, но больше ничего не произошло.

— И что, с помощью этого инструмента можно исполнять произведения искусства?

Марсианин улыбнулся.

— Да, равно как и вызывать к жизни невероятно неприятные сочетания.

Он уселся за инструмент, пробормотав: "Вот как надо", — и его пальцы с поразительным проворством и точностью затанцевали по кнопкам.

В гостиной раздался гнусавый голос другого марсианина, выкрикнувший что-то возмущенное, и Гарт Йан, внезапно застеснявшись, снял руки с клавиатуры.

— Это Нови Лон, — поспешно пояснил он Филдзу. — Ему никогда не нравится, как я играю.

Линкольн поднялся поприветствовать новоприбывшего. Тог оказался сутул и, очевидно, был значительно старше Гарта. Его лицо покрывала тонкая сеть морщин, более густая у рта и уголков глаз.

— Так вы тот самый молодой землянин! — воскликнул он по-английски, но с сильным марсианским акцентом. — Я не одобряю вашего опрометчивого решения, однако хорошо понимаю желание разделить с нами наслаждение портвемой. Какая жалость, что вам дано всего лишь пять минут, чтобы познать это чувство! Тот, кто лишен его, в действительности не знает всей полноты жизни!

Гарт Йан рассмеялся.

— Он преувеличивает, Линкольн. Нови Лон — один из лучших виртуозов Марса и искренне полагает, что все, кто не ценит красоту портвемы больше жизни, прокляты на веки вечные.

Он тепло обнял старика.

— Нови Лон когда-то был моим учителем и потратил немало долгих часов, пытаясь вбить в мою голову основы правильного извлечения токосочетаний.

— И все впустую, бездарь ты этакий! — проскрежетал старый марсианин. — То, как ты играл, когда я вошел, — просто ужас. Ты до сих пор не научился правильно сочетать фортгассы. Своей игрой ты оскорбляешь дух великого Бара Дамна! Мой ученик! Позор на мою голову!

Нови Лон мог бы и дальше продолжать в том же духе, но появление третьего приглашенного, Доуна Вола, заставило его прервать тираду. Гарт, явно обрадованный этим, поспешно кинулся навстречу медику.