Сен-Клэр начал понимать, что этот человек пережил, должно быть, нечто страшное, и что ужасные воспоминания об этом препятствовали его выздоровлению.

Между тем, наступил день, которого с таким нетерпением ждал Сен-Клэр. Человек заговорил. Сначала неуверенно, словно ребенок, но потом все яснее и понятнее. Он как будто хотел сообщить что-то, что мучило его сознание. В течение месяца Сен-Клэр понемногу узнавал тайну, сгубившую жизнь столь смелого индейца.

После этого, однажды, его нашли мертвым на постели. Но тайна его не умерла с ним. Теперь я знаю, что она также стоила жизни моему незабвенному другу Раймону Сен-Клэру. О ней, наверное, рассказано в дневнике!

— Это необыкновенная история, — сказал Фьельд. — И, если взглянуть на нее при свете, который проливается дневником Сен-Клэра, то мы находимся перед одною из величайших загадок бытия. И меня не удивляет, что великий исследователь рискнул своею жизнью, чтобы проникнуть в тайну, которая стирает границы между жизнью и смертью. Сен-Клэр стоял на пороге этой тайны — он заглянул в нее через дверь бессмертия. Он не вернулся живым оттуда… То, чего не мог завершить старый человек, должно удаться другому.

— Вы хотите сами?..

— Да.

— Несмотря на то, что вы знаете всю опасность, весь ужас?..

— Нет опасности и ужаса, которые были бы достаточно велики, чтобы заградить путь человеческому духу исследования. Я хочу попытаться пройти тот путь, который еще отделял Сен-Клэра от полного знания… Но прежде я должен спасти его внучку от западни, которую ей расставили.

Тут Фьельд рассказал обо всем, что он услышал от Вальдеса.

Учитель сильно побледнел, когда узнал, что Антонио Веласко был замешан в это дело.

— Этот орех вам трудно будет разгрызть, — сказал он и с испугом осмотрелся вокруг. — Черный Антонио — тайная сила в этой стране. Он злой дух Перу. Повсюду он имеет своих приспешников. Нет ни одного проводника мулов в этой местности, который бы осмелился поступить против его приказа. Это было бы равносильно смерти. Будьте осторожны, доктор, — он не только кровожаден и жесток, но также и дьявольски хитер.

Фьельд пожал плечами:

— Я вырву из его рук внучку Сен-Клэра, хотя бы мне пришлось объездить за ним всю землю!

— Это будет стоить вам жизни…

— Посмотрим… но теперь нам надо ехать. Готовы ли животные?

— Они стоят во дворе. Я достал вам хорошего проводника. Это капеллан здешней церкви. Вы можете на него положиться… Но я очень хотел бы снова увидеть вас живым и невредимым. И в случае, если вы нагоните донну Инесу раньше, чем ее настигнет Антонио, тогда пришлите ее ко мне. Здесь она в безопасности.

— Непременно. Благодарю вас за все. Мы увидимся снова.

Фьельд поспешил выйти.

— Хорошо, если бы я верил этому так же, как он, — прошептал старый учитель и погрузился в раздумье.

Стояло прохладное утро. Солнце только что встало и зажгло огнями огромные снежные вершины на западе. Маленькая экспедиция уже двое суток двигалась по узким тропинкам Монтаньи.

— Не надо торопиться с самого начала, — промолвил проводник, гладко-выбритое лицо которого одно лишь напоминало о его духовной службе. В остальном он скорее был похож на горца, который мог быстро перейти от слова к делу в случае опасности. По тому, как он сидел в седле, как зорко оглядывался кругом, как уверенно выбирал самые удобные тропинки, — нельзя было не заметить, что ремесло проводника преобладало в нем над призванием церковника. Он осторожно оглядывался на каждом повороте, словно опасаясь погони.

Но трудно было найти на этой извилистой дороге такое место, с которого возможно было бы осмотреть окрестности. Заросли деревьев становились все гуще и гуще по мере того, как тропинка спускалась вниз, а далеко впереди стоял мощный девственный лес, подобно стене, воздвигнутой в защиту против приближавшихся к ней путников. Мрачная, таинственная, серо-зеленая стена…

Там и сям поднимался в небо легкий столб дыма от минерального источника, а иногда и от одной из невидных с дороги деревень, притаившихся, подобно уютным оазисам, в этой лесной пустыне.

Порой навстречу попадались караваны тяжело нагруженных лам, которые с раскачивающимися головами и важной поступью несли свою драгоценную ношу к передовым пунктам цивилизации.

Проводник, по-видимому, был хорошо знаком с большинством метисов и индейцев, которые встречались на этом узком пути, служащем по большей части для сношений между Западом и Востоком. Но наступит время, когда стальные рельсы протянутся там, где некогда медленно двигались караваны, и тогда станет страной преданий и сказок чудесная Монтанья Перу — то Эльдорадо, которое искал жадными на золото глазами Эрнандо Писарро, брат великого завоевателя, во время своего удивительного похода через Кордильеры, приблизительно четыреста лет тому назад.

Прилежные мулы трусили рысцой вперед, ни разу не ошибаясь в выборе пути. Казалось, им была знакома каждая подробность почвы. Не было ни одной ямы на дороге, ни одного ненадежного или опасного камня, которого бы они не обошли осторожной кривой. Круто выгибая шеи, выбирали они новые тропинки и с поднятой головой и чутко напряженными задними ногами спускались по почти отвесным иногда кручам. Они пробирались через опасные canous,[15] переходили вброд горные ручьи с такой спокойной уверенностью, что не приходилось пускать в ход ни хлыста, ни шпор.

Проходя небольшую рощу, путники встретили караван во главе с высоким, сильным индейцем племени коло. Проводник обменялся с ним несколькими словами, прежде чем разминуться, затем пришпорил своего мула и, подъехав к Фьельду, сказал:

— Антонио Веласко опередил нас всего на несколько часов. Рамон и донна Инеса находятся тоже недалеко от нас. У них случилось несчастье с одним из их животных и поэтому они немного опоздали.

— Кто такой этот Рамон? — спросил Фьельд.

— Нельзя найти лучшего проводника по всей Монтанье, — ответил капеллан. — Он был очень предан профессору Сен-Клэру. Он уже старый человек, но еще может постоять за себя не хуже молодого. Если бы он знал, что Черный Антонио следует за ним по пятам и что донне Инесе грозит опасность, то сумел бы поиграть в прятки с Антонио. Он знает все тайники и уголки на боковых тропинках и мог бы спрятаться так, что целая стая собак-ищеек не сумела бы проследить их. Но он ведь ничего не подозревает?

— Нет! — сказал Фьельд.

— Очень жаль… Донна Инеса радуется здешней природе. Она часто останавливается и слезает с лошади, чтобы сорвать цветок или поймать бабочку… и чего ей, на самом деле, бояться? Здесь нет злых людей. Ни разбойников, ни бандитов. Индейцы только тогда воинственны, когда выпили aquardiente.[16] И даже тогда их можно уговорить разумными доводами. Хищные звери здесь не опасны. Пума никогда не нападает, и мы должны приблизиться к большой реке, чтобы найти ягуара или ядовитых змей… Вы видели человека, с которым я только что говорил. Это один из влиятельнейших людей в городе Парма, от которого мы теперь недалеко. Он был очень озабочен тем, что встретил Черного Антонио. От этого нельзя ждать ничего хорошего, сказал он… И он вполне прав. Потому, что дон Антонио и его помощники — единственные хищники в этой местности.

— Могут ли мулы надбавить ходу? — спросил Фьельд.

— Это будет неблагоразумно. И, насколько я понимаю, Черный Антонио и не чует, что мы следуем за ним. Едва ли может что-нибудь случиться, прежде чем мы очутимся в окрестностях Пармы. Приходится, однако, предположить, что Антонио обойдет со своими людьми караван Рамона прежде, чем напасть на него.

— Несомненно, — сказал Фьельд, удивляясь прозорливости проводника. Поскольку я осведомлен, обстоятельства должны сложиться так, что Антонио выступит в качестве рыцаря, как только два его наемника отправят на тот свет Рамона и индейскую девушку. В виду этого жизнь донны Инесы не находится в прямой опасности.