Алексей почему-то вдруг вспомнил, как они перебирались через речку, отделявшую советские позиции от немецких. К берегу, преодолев незаметно фашистские окопы, подползли ночью, а потом, выбрав подходящий момент, разом бросились вперед. До противоположного берега было недалеко, метров пятьдесят, вода доходила всего лишь до пояса, но бежать оказалось нелегко. Быстрое течение норовило сбить с ног, галька то и дело выскальзывала из-под ног, а вода казалась плотной, почти резиновой. К тому же в мозгу постоянно крутилась мысль, что их вот-вот заметят, саданут из пулемета, и тогда все, каюк. И от этого движения еще больше становились нервными, хаотичными.

Примерно на середине реки по ним и в самом деле начали стрелять. Сначала вверх взмыла осветительная ракета, залившая все вокруг дрожащим, режущим глаза светом, а затем после небольшой паузы заработало сразу несколько пулеметов и автоматов и часто-часто захлопали винтовки. Бедолага Астахов, бегущий слева, тоненько вскрикнул и рухнул в воду как подкошенный, и тогда Белугин, хрипло матерясь, вскинул тяжеленную, ставшую практически неподъемной «гауссовку» и врезал от души, широким веером, ориентируясь на вспышки.

– Ну вот, почти пришли, – объявил разведчик, поправляя сбившийся с плеча ремень «ППШ». – Землянка особистов за тем взгорком находится, видите?

Белугина, как старшего по званию, вызвали первым. Особист, бритый наголо старлей с маленьким шрамиком над левой бровью, долго рассматривал его документы, недоверчиво при этом хмыкая.

– Значит, говорите, из 150-го бомбардировочного полка?.. А командир у вас кто?

– Полковник Полбин. Иван Семенович.

– Угу. А заместителя его как зовут?..

Алексей отвечал механически, с тревогой замечая, как с каждым новым его ответом старший лейтенант все больше и больше подбирается, словно готовится вот-вот наброситься на него. Но этого ведь просто не могло быть – в Службе всегда очень тщательно подходили к вопросу подготовки легенды оперативников, и Белугин мог поклясться, что все его бумаги оформлены как положено, с учетом мельчайших подробностей и всех возможных кодовых значков и секреток, действовавших в это время.

И тем не менее факт оставался фактом – особист явно что-то заподозрил! Глаза его горели мрачным торжеством хищника, играющего с беспомощной жертвой, а на лице блуждала ироническая улыбка, словно говорящая: «Мели, мели, Емеля. Уж я-то про тебя все знаю!»

– Вы меня в чем-то подозреваете? – не выдержал Белугин, поднимаясь с места и нависая над столом. – Скажите прямо!

– Ну-ну, не надо так нервничать, – засмеялся старлей. – Что это вы так вскинулись, капитан? А ну-ка, сядьте обратно на табуреточку. Ну!

– Сначала объяснитесь! – потребовал Алексей, прикидывая, сможет ли дотянуться до особиста и вырубить того одним ударом или нет. По всему выходило, что должно было получиться. Главное, это не дать ему ухватиться за оружие – «ТТ» лежал на столе рядом с левой рукой старшего лейтенанта. А дальше… дальше будет видно. На улице вроде бы только один часовой у входа, он не в счет, потом оставшиеся в живых артиллеристы – эти вряд ли помешают ему… кто там еще?

– Сидеть! – рявкнул вдруг особист так, что Белугин на одно маленькое мгновение замешкался, растерялся, а уже в следующее тяжелый удар прикладом обрушился на него сзади, и капитан полетел вниз, проваливаясь в черный омут беспамятства.

– …Думал обмануть меня, дурачок? – старший лейтенант, наклонившийся к лежавшему навзничь Алексею, говорил негромко и с притворной ласковостью. – Решил, что раз все бойцы видели, как ты с ними плечом к плечу против немецких танков дрался, так все шито-крыто будет? Никто ничего не узнает? Э, нет, шалишь, дружочек. Нам про тебя все известно! И про самолет твой, что ни в одном полку не значится, и про оружие странное… а ну, говори, сука, куда пулемет свой дел?.. Фамилия, звание, цель заброски?!

– Сдурел, старшой. – Белугин зашелся в мучительном кашле, от которого в голове вспыхнула звенящая боль, сводящая с ума, а перед глазами заплясали разноцветные огоньки. – Какое, к лешему, задание? Запросите полк, там все подтвердят.

– Ты нас за идиотов не держи, ладно? – с прежней ласковостью попросил особист. – Запросили уже. Как только вчера донесение о вас с передовой пришло, так сразу же и запросили. И, что интересно, ответ получили. Капитан Белугин, Алексей Михайлович, в списках личного состава не значится. И никто из командования про тебя не знает. Понял, гнида? – В следующую секунду мысок чекистского сапога больно ударил Алексея под ребра. – Говори, падаль!

А вот это было уже совсем плохо. Очень. Белугин искренне надеялся, что у него в запасе есть хотя бы один-два дня, за которые он, пока идет проверка, сумеет незаметно ускользнуть из расположения полка. Кто ж знал, что особист умудрится каким-то неведомым образом связаться с бомбардировочным полком и навести там справки? Хотя почему неведомым – скорее всего запросили по радио, только и делов. Наверное… Но тогда возникает другой вопрос: с каких пирогов столь неожиданное рвение? Почему летчик со сбитого бомбардировщика вызвал такой неподдельный интерес у военной контрразведки? Где он, черт побери, прокололся?!.. «Гауссовка»? Пожалуй. Хотя, с другой стороны, внешне ее можно было вполне принять за новую модель авиационного пулемета, применявшегося здешними аборигенами. Ну и что с того, что он с нескольких выстрелов поражает танк, а при стрельбе отсутствует привычная отдача, вспышки выстрелов и вылетающие стреляные гильзы? Мало ли какую хитрую штуковину придумали славные советские оружейники! Поди докажи теперь обратное – «гауссовку» он благоразумно утопил ночью в речке. Нету ничего, не предъявишь! Почудилось все солдатикам. Бывает. Да и потом, сколько их осталось из тех, что видели странное оружие вблизи – один или двое?

– Хорош молчать, вражина!.. Говори!.. Говори! – Новый удар, пришедшийся в плечо, сбил Алексея с мысли. А следом посыпались другие. Нет, так дальше продолжаться не могло, этот садист таким макаром быстро превратит его в калеку. Попробовать сбить его с ног? Нет, не выйдет, вон в углу два автоматчика караулят.

– Стой, лейтенант!.. Хорош, тебе говорят!.. Я все скажу!!

– Ай, молодца, – расплылся в улыбке особист. – Давно бы так! И что ты мне хочешь рассказать?

– Надо распороть подкладку моей гимнастерки, – тяжело проговорил Алексей, пытаясь перевести дух и хоть немного прийти в себя.

– О как! Что ж это я сразу не догадался? – искренне расстроился старлей. – У вас же, фрицев, всегда так. Эй, Неумоин, а ну-ка пособи шпиону.

Один из автоматчиков отложил оружие и, потянув из ножен на поясе финку, молча направился к Белугину. Несколько быстрых движений, и вот уже особист развернул шелковый лоскуток. Внимательно прочел. Потом еще раз. Нервно сглотнул, замахал руками на автоматчиков:

– Пошли прочь!.. Быстро, кому говорю! – И растерянно повернулся к Алексею. – Я же не знал… Честное слово не знал, товарищ капитан государственной безопасности…

В Петербург он прибыл поздно вечером. Путая следы, точно заяц, сменил несколько извозчиков, и только через сорок минут добрался до конспиративной квартиры, расположенной в большом пятиэтажном доме. Встречал его самолично один из руководителей организации, товарищ Аристарх, кряжистый, седой как лунь старик с окладистой бородой. Внешне благообразный, с ясными лучистыми глазами ребенка, ужасно похожий на священника, он славился крайне радикальными взглядами, патологической подозрительностью, беспощадностью и полнейшим равнодушием к проливаемой по его приказам крови. Белугину стоило больших усилий оставаться корректным и спокойным при общении с этим упырем.

– Как доехали? – Старик уперся в Евгения пронзительным испытующим взглядом. – Надеюсь, проблем при пересечении границы не было?

– Все в порядке, – поспешил успокоить его Белугин. – Товарищи из парижского отделения снабдили меня вполне надежными документами.