На этом совещание было закрыто. По указанию Гитлера остались Геринг, Борман, Гиммлер, Кейтель, Гейдрих, Канарис.
— Передо мной документ, — Гитлер взял из папки лист бумаги. — В декабре на военные нужды потребуется девяносто пять тысяч тонн нефти. Имеется в виду Восточный фронт, юго-восток, Африка. И это количество горючего, как я полагаю, — только минимум. Мы же будем располагать лишь пятьюдесятью пятью тысячами тонн. Понимаете, что это означает, господа?
— Означает, что история повторяется, — раздраженно сказал Геринг. — Германию снова терзает топливный голод, тогда как ее противники захлебываются в избытке горючего.
— По моим сведениям, Россия даже сокращает добычу нефти, — вставил Канарис. — У них переполнены хранилища, особенно в Бакинском районе. Конечно, есть трудности с вывозом: перегружены железные дороги. Но главное — у них много нефти. Очень много!
Геринг встал, прошелся по комнате. Он все больше наливался гневом, поминутно трогал воротничок, врезавшийся в толстую шею. Все смотрели на него.
— Я всегда поражался образу мышления некоторых умников из ОКХ [57], — проговорил Геринг. — Только подумать, в первые же дни восточного похода были сожжены гигантские хранилища нефти в западных военных округах Советов! — Он вскинул кулаки. — Их сожгли, вместо того чтобы захватить целыми и невредимыми!
— Склады горючего бомбила авиация, которой командуете вы, рейхсмаршал, — сказал Кейтель.
— Вот как! От кого же поступали заявки на обработку целей? От кого, я спрашиваю? А, вы молчите!
Кейтель мог бы ответить: в качестве основополагающей идеи варианта «Барбаросса» была убежденность, что восточный поход продлится лишь несколько месяцев. На этом строились все расчеты, расчет расхода горючего — тоже. И эти выкладки были утверждены фюрером при полном согласии «второго человека в государстве» — Геринга.
Но он молчал. Иначе вынужден был бы признать и другое: план «быстротечной военной операции» от начала и до конца был составлен именно им, начальником верховного командования вооруженных сил Вильгельмом Кейтелем.
— Мой фюрер, — сказал Геринг, возвращаясь на место. — Я раздобуду вам эти недостающие сорок тысяч тонн нефти, можете не сомневаться. Выдавлю их из Румынии, даже если бы пришлось положить под пресс самого Антонеску! Но я хочу знать: как долго мы будем топтаться в центральных областях России, дрожать над каждой тонной бензина, остающегося в наших хранилищах? Я знаком с документом, который вы держите сейчас в руках. Там в конце сказано: Германия и оккупированные области могут израсходовать в декабре на невоенные нужды только двенадцать тысяч тонн горючего. Это мало, очень мало. Страна и подвластные территории проведут плохую зиму. Так пусть это будет наша последняя плохая зима!
— О чем вы, рейхсмаршал? — сказал Гитлер. — Говорите точнее.
— Мы, Герман Геринг и я, имеем в виду Кавказ, — сказал Гиммлер, — захват Кавказа с его нефтяными источниками как первоочередную цель на будущий год.
Гитлер взглянул на Геринга.
— Да, — подтвердил тот, — захват Кавказа уже в первой трети тысяча девятьсот сорок второго года. Все кровно заинтересованы в этом, и в первую очередь авиация и танковые войска, мой фюрер. Пусть это свершится — и тогда сам Господь Бог не спасет Англию!
— Я думаю и об Америке, — сказал Гитлер. — Она тоже не должна уйти от возмездия. Могу открыть секрет: со дня на день следует ожидать нападения Японии на тихоокеанский флот янки. Тогда придет конец нетерпимому положению, когда американские корабли доставляют Англии самолеты, орудия, танки, нефть, а командиры наших подводных лодок глядят в перископы и скрежещут зубами от злости, пропуская столь заманчивые цели… Таким образом, ближайшая перспектива — война и против Америки. Война, которая будет пожирать вдвое-втрое больше горючего, чем сейчас. Да, Кавказ — паша главная цель будущего года, вы целиком правы, мой дорогой Геринг.
Гитлер прошел к столику, где стоял сифон, нацедил воды в стакан, выпил.
— Вы сказали, Россия сокращает добычу горючего? — Он взглянул на Канариса. — Очень хорошо, если так. Продолжайте взрывать нефтепроводы, уничтожать танкеры и железнодорожные наливные составы. Действуя таким образом, мы убиваем двух зайцев. Противник лишается горючего — это первое. В недрах нефтяных полей останется больше богатств для того времени, когда на Кавказ придем мы, — это второе.
— Понял, мой фюрер. Все будет исполнено. — Канарис встал, скосил глаза на Гейдриха: — Но возникает одна опасность… Абвер приступил к широким операциям, цель которых — облегчить захват Кавказа германскими войсками. Имеется в виду создание специальных групп — они будут заброшены в этот район, организуют диверсии, а главное — подготовят антибольшевистское подполье. Цель — вооруженные выступления против режима, даже восстания, когда немецкие войска будут на подходе к Кавказу.
— Одна из групп — та, что имеет кодовое название «Тамара»? Речь идет о ней?
— Да, мой фюрер. Но «Тамара» — лишь первая из этих групп. Будут и другие, главным образом для Азербайджана.
— В чем же вы видите опасность, господин Канарис?
— Она в том, что наши войска могут застать на Кавказе пепелища.
— Не понимаю…
— Здесь было высказано сожаление по поводу… ошибки, в результате которой оказались уничтоженными крупные запасы горючего в западных районах Советов. И я подумал: вдруг все повторится? Нефть — это нефть. Несколько необдуманных акций на нефтепромыслах или очистительных заводах — и есть риск, что огонь охватит весь Апшеронский полуостров…
Гитлер понял, на что намекал Канарис, взглянул на Генриха Гиммлера.
— Такой опасности нет, — сказал Гиммлер. — Я хорошо изучил этот район. Нефтепромыслы разбросаны на большой территории, вывод из строя одного не отразится на работе другого. Что касается нефтеочистительных заводов или хранилищ горючего, то и здесь, я убежден, взрыв одного из них не приведет к уничтожению прочих объектов.
— Не стану спорить. — Канарис помедлил. — Но все же боюсь, что, поступив так, мы будем бить в один барабан с русскими. — Он снова сделал паузу. — По некоторым данным, противник сам готовит уничтожение нефтяной промышленности Кавказа.
— Своей нефтяной промышленности? — переспросил Гитлер, поднявшись с кресла. — Я не ослышался?
— Нет, мой фюрер.
— Откуда такие данные?
— В районе населенного пункта Ефремово танковая армия Гудериана отбросила врага и взяла пленных. Среди них оказался некий сержант. Им заинтересовались, когда выяснилось, что он житель Баку и только на днях прибыл оттуда на фронт: абвер-офицеры имеют на этот счет особые инструкции… Установлено, что пленный работал на одном из нефтепромыслов. Он утверждает, что поступил секретный приказ подготовить к уничтожению все действующие нефтяные скважины.
— Каким образом? — Гитлер подошел к Канарису. — В скважины закладывают взрывчатку? Но это чушь!
— Этот человек был оператором нефтедобывающей бригады. Он показал: у вышек складывают в кучи комья затвердевшего бетона. Достаточно сбросить в ствол скважины десяток таких «бомб» — и она потеряна. Я консультировался у специалистов. Они подтвердили, что так может быть.
— А заводы?
— По ним у меня еще нет сведений. Абвер продолжает поиски среди пленных. Данные будут, мой фюрер.
— Где этот пленный?
— На пути в Берлин. Я затребовал его, чтобы лично допросить.
— Очень правильно: все это может быть дезинформацией. — Гитлер обернулся к руководителю СС: — Видите, как поворачивается дело?
— Люди СД в Бакинском нефтяном районе подготовили серию диверсий, но не приступили к ним, потому что еще не пришло время, — сказал Гиммлер. — Мы планируем устроить ад в топливном тылу большевиков, когда германские армии будут штурмовать Кавказ — не раньше.
— Прикажите вашей агентуре в этом районе проверить то, что мы сейчас узнали от главы абвера. Как можно быстрее, рейхсфюрер! До окончания проверки — никаких акций. — Гитлер посмотрел на Геринга. — Это относится и к авиации. Бомбите, взрывайте нефть на путях вывоза. Не трогайте промыслы и заводы!
