— Еще восемь. Затем двадцать дней среди барханов, основы выносливости.

— Похоже, они действительно тебя взбесили, — улыбнулся Петрок.

— Режим необходим. Так утверждает Кодекс. Даже самым лучшим нужно трудиться, чтобы сохранить свои сильные стороны.

— Восемь дней? — задумчиво произнес Петрок. — Значит, вы пропустили отбытие?

— Да.

— Роскошное зрелище. Такого мы не видели на протяжении нескольких десятилетий. Сейдону чертовски хотелось снова повоевать! Как мальчишке-новобранцу. Пришлось сметать паутину с доспеха.

Приад фыркнул, но тут же устыдился своей непочтительности.

— Не волнуйся, брат, — сказал Петрок, заметив это. — Это не моя шутка, а его. «Пойдем, Петрок, поможешь мне избавиться от паутины. Я знаю, где-то здесь должны быть мои доспехи». Война, брат мой. Приятно было видеть, что в нем пробудился интерес. Отбыл во главе своих нотаблей.

Петрок посмотрел вверх, на подернутые дымкой звезды.

— Не всех нотаблей, само собой, — добавил он.

— Это правильно, что магистра сопровождают самые лучшие и готовые, — сказал Приад.

— Сейдон был разочарован, понимаешь? Когда он обнаружил, что ты не участвовал в жеребьевке, то просил удостовериться в этом. «Фивы», «Вейи» и «Сципион» в первых рядах, но не «Дамокл». Как бы тут поступил Рафон?

— Он бы поступил так же, полагаю, — отвечал Приад.

— Само собой, брат. Иначе бы он не назвал своим преемником тебя.

— Я все еще не понимаю, зачем ты здесь, брат.

— Петрок, ты помнишь? Я думал, что мы выяснили это. На Эйдоне, не так ли? Зови меня Петрок, пока я не скажу тебе называть меня иначе.

— Я так понимаю, что в отсутствие магистра здесь распоряжаешься ты.

— Верно. Исполняющий обязанности магистра в монастыре-крепости Карибдис. Знаешь, как это скучно? Неудивительно, что Сейдон возжелал повоевать. Это отвлекает меня от другой моей работы. Одобрение указов, наблюдение за тренировками и парадами, отбор прошений, рассмотрение всевозможных описей. Шталмейстеры, во имя Трона! Своими свитками и суетой они любого с ума сведут. Я уже убил четверых или пятерых!

Приад ничего не сказал.

— Все в порядке, я хорошенько спрятал трупы.

Приад мигнул.

— Забавно, ты можешь вычислить траекторию летящего снаряда, чтобы успеть пригнуться, но шутку…

— Это была шутка?

— Да не убивал я никаких шталмейстеров! Это не приветствуется.

Приад улыбнулся.

— Вот, видишь? А еще говорят, что Астартес лишены чувства юмора.

— Зачем ты здесь?

— Ах, так мы теперь будем философствовать, так?

— Сэр… Петрок… пожалуйста.

Петрок пожал тяжелыми плечами под меховым плащом и сказал:

— Я заскучал. Захотелось глотнуть не переработанного воздуха. Родос сказал мне, что Дамоклы отправились на Итаку, чтобы потренироваться в зимних условиях, и я решил на это поглядеть. В этом нет ничего дурного или лицемерного. Кроме того, это страна медведей. Я подумал, что мне пойдет новая шкура.

Петрок вытащил что-то из-под полы накидки. Приад ожидал увидеть болтер или, по крайней мере, могучий меч Беллус. Вместо этого Петрок достал острый нож с зазубренным лезвием, мерцающим в темноте.

— Думаешь, нам встретится медведь? — бодро вопросил Петрок.

— Надеюсь, что нет.

— Ах, ну ладно, — Петрок посмотрел на запад и принюхался. — Надвигается буря. Сильная. Где десятый из твоих людей?

— Как ты?..

— Одна палатка и восемь нор. На одну меньше, чем у меня пальцев на руках. Кого не хватает?

— Хирона. Он повторяет упражнение с глыбой.

— Бедолага, — сочувственно проговорил Петрок. — Запаздывает?

— Пока нет.

— Давай пройдемся, посмотрим, как у него дела. Если его нагонит буря, он погиб. Ты же не хочешь хлопот с поисками нового апотекария, верно? После того, как с таким трудом добыл себе этого?

Петрок зашагал по заснеженным торосам. Сжимая посох, Приад последовал за ним.

Они вместе брели по глади ледника в свете подернутой дымки луны.

— Что ты имел в виду, когда упомянул о золотой статуэтке Партуса? — через какое-то время спросил Приад.

— Мое приношение, — сказал Петрок.

— Приношение?

— Впадине. Я был молод и глуп. Полагаю, необходимым условием является только второй из этих двух пунктов, но и первый помогает.

— Ты нырял в котлован?

— В первый мой год, вместе с отделением «Партус». На учениях. Тогда это было популярней, чем теперь. Определенно поощрялось высшими чинами, но, конечно, негласно. Если тебя не укусила змея и ты не нырнул в котлован, значит, во фратрии ты не бывал. Проверка личных навыков и силы духа. Полагаю, нормы поведения меняются. Частые смертельные исходы тому виной.

— Значит, ты у нас тоже покоритель впадины?

Петрок покачал головой:

— Нет. Я нырял, зажав в кулаке фигурку Партуса. Я выбрал именно Партуса, потому что он был основателем отделения, в котором я служил. Но мне не удалось исполнить ритуал. Я сбился со счета и задохнулся. Едва выбрался на поверхность живым. Долго болел от декомпрессии. Братья меня отмазывали. Нырнуть туда сложно. Вынырнуть тоже. Ты и сам знаешь. Ты ведь тоже покоритель впадины?

— Нет, — возразил Приад.

— Ты погрузился в котлован…

— И не принес оттуда никакой славы. Только мертвое тело.

— Я слышал об этом. Читал отчет в Лексикануме. И говорил с Хироном. Он поведал мне о том, чего не было в отчете.

— Он мне ничего не рассказывал.

— Он бы не стал. Он гордый и исполнительный. Мне он поведал о том, как все без исключения Дамоклы сознались в том, что когда-то ныряли в котлован. И о том, как ты ужаснулся, услышав об этом. Я думаю, что именно поэтому ты не бросил знак своего отделения в килик и теперь выжимаешь из них соки. Сожаление.

— Расплата. Нам даны правила. Жиллиман создал Кодекс не для собственного развлечения. Я старший по званию офицер и командир отделения. В мои обязанности входит наставление и наложение взысканий.

Какое-то время Петрок молчал.

— Приад, ты не думал о том, почему они открылись тебе? Зачем там, на пляже, все они тебе признались?

Приад не отвечал.

— Они не хотели, чтобы ты нырял и рисковал жизнью. Они не хотели тебя потерять. Они знали, что признание навлечет на них позорное пятно, но, несмотря на это, хотели, чтобы ты знал: каждый готов, жаждет и в состоянии пойти вместо тебя. Знаешь, что я об этом думаю?

— Они открыто признались в нарушении указа ордена.

— Думаю, это называется преданность. Но ведь я позволяю себе скверные шутки, так что откуда мне знать?

Снова поднялся ветер, впился в щеки и припорошил волосы и меховые плащи пылью из ледяных кристаллов.

— Ты именно за этим сюда явился, верно? Чтобы дать мне совет и указать на ошибки.

— Брат, ты не совершал ошибок. Нагружай их так тяжко, как пожелаешь. Заставляй гнуть спины. Тебе принимать решение, какой славой они себя покроют. Если ты оставишь их без наказания, дашь слабину. То, что ты делаешь здесь, правильно. Я просто хотел удостовериться в том, что ты воспринимаешь целостную картину.

Они продолжали путь.

— И кстати, я здесь не за этим.

Петрок резко остановился. И указал вперед. Далеко, примерно в километре или даже больше, виднелась крохотная фигурка, с трудом пробиравшаяся по направлению к ним через ледник. Она скорее ковыляла, спотыкаясь, чем бежала.

— Хирон, — сказал Приад.

— Возвращается. О Трон, ты только посмотри на размер глыбы, которую он тащит! Весы тебе будут не нужны.

Приад не отвечал. Он смотрел на снежные наносы по левую руку. В трехстах метрах что-то двигалось, белое на белом. Приад коснулся руки Петрока и показал туда.

На минуту они замерли, словно статуи в атриуме крепости, пока существо не зашевелилось снова.

— О, какой огромный зверь, — прошептал Петрок. — Держу пари, это крупная самка. Ветер в нашу сторону, она не знает, что мы здесь. Охотится.

— Да, на моего апотекария, — отвечал Приад. — Нравятся им отбившиеся. Когда они преследуют стадо длиннорогих, то нацеливаются именно на слабых и медлительных. Хирон находится с подветренной стороны от нее, точно так же, как она — с подветренной стороны от нас.