— Ты до смерти меня испугала.

— Извини, — говорю я. — Если ты уже приняла ванну.

Возможно Пегги не такая уж плохая актриса, потому что она тут же оживилась.

       — Мне еще нужна ванная комната. Мне нужно высушить мои волосы.

— Нет проблем. — И вот мы стоим, кто первым задаст вопрос о запирании двери. Я ничего не сказала, и Пегги тоже. Затем она одаривает меня пронизывающей злобной улыбкой и возвращается в свою комнату.

Она не собирается упоминать это. С другой стороны, она не обязана это делать. Она сделала по — своему. Я пошла в ванную. Если она не собирается мне ничего говорить, то я определенно не собираюсь тоже ничего говорить.

Когда я захожу, Пегги стоит с феном в руке.

       — Извини, — говорю я, обходя ее.

Она вернулась в ванную и закрыла дверь.

Пока квартира была наполнена звуком включенного фена, я решила проверить, как там Лил. Она такая крошечная, похожа на куклу, которую кто — то положил под одеяло, ее круглое лицо было таким же бледным как фарфор.

— Она сушит волосы, — я сообщаю.

— Тебе надо прокрасться в ванную и бросить ее фен в раковину.

Я подняла голову. Жужжание неожиданно прекратилось, и я проскользнула обратно в свою камеру. Я быстро шлепнулась на стул перед старой Королевской печатной машинкой моей мамы.

Через несколько секунд, Пегги подходит ко мне. Я просто обожаю то, как она настаивает на том, чтобы мы уважали ее личную жизнь, и тем не менее не верит что мы заслуживаем того же, врываясь в наши комнаты когда ей только вздумается.

Она отпила от своей банки с диетической колой.

Должно быть, для неё это как грудное молоко — подходит для всех случаев, включая завтрак

— Сегодня у меня прослушивание во второй половине дня, поэтому мне нужно, чтобы в квартире было тихо, во время моих репетиций. — Она неодобрительно смотрит на мою пишущую машинку. — Я надеюсь, что ты не планируешь сегодня пользоваться этой шумной штуковиной? Тебе нужна электронная пишущая машинка. Как и всем остальным.

— Я бы с радостью, но в данный момент у меня нет такой возможности, — отвечаю я, стараясь не допустить нотки сарказма в своем голосе.

— Это не моя проблема, так ведь? — говорит она с большим сахаром в голосе, чем в шести банках диетической содовой.

— Это немного зудит. — Пауза. — Нет, это немного чешется.

— Черт. Это немного зудит.

Да, это правда. Пегги пробуется для рекламы геморроя.

— А что ты ожидала? — изрекла Лил. — Брек? — Она смотрится в маленькое зеркало, осторожно нанося румяна на щеки.

— Куда собираешься? — возмущенно шиплю я, так как не могу поверить, что она оставит меня с Пегги и ее маленькой чесоткой.

— Ухожу, — отвечает она загадочно.

— Но куда? — и потом, чувствуя себя Оливером Твистом, просящим поесть, я говорю, — а мне можно пойти?

Лил неожиданно взволновалась.

       — Ты не можешь. Мне нужно...

— Что?

— Увидеть кое — кого, — она говорит твердо.

— Кого?

— Подруга моей мамы. Она очень старая. Она лежит в больнице. Она не принимает посетителей.

— Как она сможет увидеть тебя?

Лил краснеет, держа свое зеркальце, будто уклоняясь от моих расспросов.

       — Я вроде как родственница, — говорит она, крася ресницы. — А ты чем сегодня будешь заниматься?

— Еще не решили, — я ворчу, глядя на нее подозрительно. — Разве ты не хочешь услышать о моем вечере с Бернардом?

— Конечно! Как все прошло?

— Невероятно интересно. Его бывшая жена забрала всю свою мебель. Потом мы пошли в La Grenouille.

— Это хорошо. — Лил ужасно рассеянная сегодня утром. Я думаю, или это тому, что Пегги заперла от меня дверь, или по другой причине. Кто накладывает румяна и тушь при походе в больницу?

Но потом мне все равно, потому что у меня есть идея.

Я ринулась в свой закуток и вернулась со своей сумкой "Кэрри". Пошарившись, я вытащила кусочек бумаги.

       — Я поеду к Саманте Джоунс.

— Кто это? — шепчет Лил.

— Женщина, которая позволить мне остаться в ее квартире? — Я спрашиваю, пытаясь встряхнуть ее память.

— Кузина Доны ЛаДонны? Она одолжила мне двадцать долларов. Я собираюсь вернуть ей деньги.

Это, конечно, всего лишь предлог. И чтобы выйти из квартиры и поговорить с Самантой о Бернарде.

— Хорошая идея. — Лил кладет зеркало и улыбается, как будто она не услышала ни слова, которые я сказала.

Я открыла сумку, чтобы положить записку и нашла свернутое приглашение на вечеринку в Дом Пака, помахав им перед лицом Лил.

       — Эта вечеринка сегодня. Мы должны пойти. — И возможно, если Бернард позвонит, он мог бы пойти с нами.

Лил была настроена скептически.

       — Я уверена, что в Нью-Йорке вечеринки проходят каждую ночь.

— Я уверена, что так и есть, — я возражаю. — И я планирую пойти на все.

Стальное и стеклянное офисное здание Саманты — это запретный бастион серьезного бизнеса. Фойе оснащено кондиционерами, всевозможные люди мечутся, беспокойные и сердитые. Я нахожу название компании, в которой работает Саманта — Рекламное агентство Slovey Dinall, и кнопку лифта, обозначающую 26 этаж.

Поездка на лифте вызывает у меня легкую тошноту. Я еще никогда не поднималась на лифте столь высоко. А что , если что — то сломается и мы будем падать вниз? Но, похоже, никто не взволнован этим. Глаза всех повернуты к панели с цифрами этажей, пустые, игнорирующие тот факт, что тут почти половина дюжины людей заперты в большом шкафу. Должно быть, это правила этикета в лифте, и я попыталась скопировать их поведение.

Но у меня не совсем получалось потому, что я поймала на себе взгляд женщины средних лет, прижимавшей к груди связку папок.

Я улыбаюсь, и она быстро отводит взгляд.

Вдруг мне в голову приходит мысль, что появляться в офисе Саманты, вот так вот, без предупреждения не очень хорошая идея.

Тем не менее, когда лифт открылся на ее этаже, я вышла и затерялась в застеленном ковром коридоре, пока не нашла две огромные стеклянные двери с выгравированными на нем словами "Рекламное Агентство SLOVEY, DINALL INCORPORATED".

По ту сторону двери располагался большой стол, позади которого сидела крохотная женщина с черными волосами, затянутыми в тугой колосок.

Она обратила на меня внимание, и после стука, ответила.

       — Чем могу помочь? — сомнительно резким тоном, как будто говорила не ртом, а носом.

Это очень расстраивает, и неуверенным голосом, пытаясь передать тот факт, что я надеюсь, что не беспокою ее, я говорю.

       — Саманта Джонс? Я хотела бы...

Я хотела сообщить, что собираюсь отдать ей 20 долларов в конверте, когда она подняла телефонную трубку, указав мне, где сесть.

       — Кое — кто хочет видеть Саманту, — проскулила она по громкой связи. Она спросила, как меня зовут и кивнула. — Ее ассистент сейчас подойдет, чтобы проводить Вас, — утомленно ответила она. Она берет книгу в мягкой обложке и начинает читать.

Стойка ресепшена была украшена рекламными постерами, некоторые, из которых были выполнены в стиле 50-ых. Меня несколько удивило, что у Саманты Джонс есть собственный ассистент.

Она не выглядела настолько взрослой, чтобы иметь ассистента, но, полагаю, Донна ЛаДонна была права, когда сказала, что ее кузина была "большой шишкой в рекламном бизнесе.

Через несколько минут появилась женщина в темном костюме, светло-голубой рубашке с двумя ремешками, затянутыми вокруг шеи, с растрепанным пучком и в голубых кроссовках.

— Следуйте за мной, — скомандовала она. Я спрыгнула со стула и шла позади нее между офисных кабинок, звона телефонов и крика, какого-то мужчины.