С меня хватит. Я ныряю прямо в стойку со свадебными платьями и пробиваюсь на другую сторону.

Свадьба - как поезд. Если ты в него сел, то не можешь сойти на полном ходу.

Как и в метро.

Поезд метро остановился в темных туннелях где-то между Сорок Второй и Сорок Девятой улицами. Он застрял минут на двадцать, и пассажиры забеспокоились.

И я в том числе. Я дергаю дверь между вагончиками и выхожу на крошечную платформу, перегибаясь через нее в попытке обнаружить причину остановки. Конечно, это бесполезно. Вот так всегда. Я могу разобрать только стены туннеля, пока и они не исчезают в темноте.

Поезд неожиданно кренится, и я чуть не выпадаю с платформы. Я хватаюсь за ручку двери в последний момент, и напоминаю себе, что нужно быть более осторожной. Трудно быть осторожной, когда чувствуешь себя неуязвимой.

Мое сердце стучит как отбойный молоток всякий раз, когда я мечтаю о своем будущем.

Бернард читает мою пьесу.

Как только я покинула Кляйнфельд, сразу же помчалась в телефонную будку и наконец, дозвонилась до него. Он сказал, что у него в разгаре кастинг. Я поняла по его голосу, что он не очень-то ждет моего визита, но продолжала настаивать, и он смягчился. Наверное, он понял по моему голосу, что я нахожусь в настроении, в котором меня ничто не остановит.

Даже метро.

Поезд проскрипел прямо к платформе на станции Сорок Девятой улицы.

Я прохожу через вагоны, пока не оказываюсь в головной части поезда, и снова совершаю опасный поступок — спрыгиваю с поезда прямо на бетон. Я поднимаюсь к эскалатору, проталкиваясь через Блумингдейлс, а затем несусь в Саттон Плейс, бешено потея в своей белой виниловой штуке.

Я ловлю Бернарда возле его дома, а он ловит такси. Я вырастаю у него из— за спины.

— Ты опоздал, — говорит он, звеня ключами, — А сейчас опаздываю я.

— Я поеду с тобой в театр. Тогда ты сможешь рассказать, понравилась ли тебе моя пьеса.

— Сейчас не лучший момент, Кэрри. Мой ум не сфокусирован, — он весь в своих делах. Я ненавижу, когда он такой.

— Я ждала весь день, — умоляю я. — Я схожу с ума. Ты должен мне сказать, что думаешь.

Сама не знаю, почему я такая навязчивая. Наверное, потому что я только что из Кляйнфельда. Наверное, потому что Саманта не появилась. А, может, потому что я никогда бы не захотела выйти замуж за такого как Чарли, и обзавестись такой свекровью, как Гленн. Это означает, что я должна успеть в чем-то другом.

Бернард морщится.

— О Боже! Тебе не понравилось, — я чувствую, как мои колени подгибаются.

— Расслабься, малыш, — говорит он, усаживая меня в такси.

Я взлетаю на сиденье рядом с ним, как птица в небеса. Бьюсь об заклад, что на его лице читается жалость ко мне. Но это выражение быстро меняется, значит, наверное, мне показалось.

Он улыбается и гладит мою ногу.

— Пьеса хорошая, Кэрри. Действительно.

— Хорошая? Или действительно хорошая?

Он ерзает на сиденье.

— Действительно хорошая.

— Честно? Ты так считаешь? Или просто прикалываешься надо мной?

— Я сказал, действительно хорошая, правда?

— Скажи это еще раз. Пожалуйста!

— Пьеса действительно хорошая, — он улыбается.

— Ура!— кричу я.

— Я могу теперь отправиться на свой кастинг? — спрашивает он, извлекая рукопись из портфеля и передавая ее мне.

Я вдруг понимаю, что в страхе сжимаю его руку.

— Кастингуй, — говорю я милостиво. — Отчаливай на кастинг. Ха-ха. Доволен?

— Конечно, малыш, — он наклоняется и дарит мне быстрый поцелуй.

Но я удерживаю его. Обвиваю его лицо ладонями и крепко целую.

— Это за то, что понравилась моя пьеса.

— Думаю, теперь мне почаще будут нравиться твои пьесы, — шутит он, выходя из такси.

— Да, будут, — говорю я сквозь открытое окно.

Бернард входит в театр, и я облегченно откидываю голову. Я получила то, чего так хотела. И затем я задумываюсь: а если бы Бернарду не понравилась моя пьеса и то как я пишу, нравился ли бы мне он сам до сих пор?

К счастью, это вопрос на который у меня нет ответа.

Глава 31

— И у неё хватает наглости говорить Саманте, что я высокомерная.

— Хорошо… — Миранда говорит осторожно.

—Большая раздутая голова. Как баскетбольный мяч,— говорю я, наклоняясь в зеркало, чтобы нанести больше помады. — И тем временем, она выходит замуж за этого глупого спортсмена…

―Почему ты так беспокоишься? — Миранда спрашивает. — Не похоже, что ты должна снова с ними увидеться.

—Я знаю. Но разве они, возможно, не были немного впечатлены? Я сделала со своей жизнью большее, чем они когда—либо сделают.

Я говорю, конечно, о Донне ЛаДонне и ее матери. После своей неявки в Кляйнфельд, Саманта сводила ЛаДонн в Бенихану в качестве утешительного приза. Когда я спросила Саманту, упоминала ли Донна меня, она ответила, что Донна сказала ее, что я зациклилась на себе и стала неприятной. Что очень взбесило меня.

— Саманта нашла платье? — спросила Миранда, поправляю прическу.

— Она так и не появлялась. У нее была какая-то важная встреча, которую она не могла пропустить. Но не в этом суть. Меня раздражает ,что эта девица думала, что она была королевой в старшей школе, — я замолкаю с мыслями о том, не становлюсь ли я монстром. — Ты же не думаешь, что у меня большая голова, правда?

— О, Кэрри. Я не знаю.

Это означало - да.

— Даже если и так, меня это не волнует, — настаивала я, пытаясь оправдать свое отношение. —Может быть, у меня раздутое эго. И что с того? Знаешь, сколько времени мне потребовалось, чтобы это эго вообще появилось? И я все еще не уверена, что оно развито полностью. Это скорее яйцо, чем эго.

— Угу, — Миранда выглядит сомневающейся.

—Кроме того, у мужчин всегда есть эго, и никто не говорит им, что они самовлюбленные. И теперь, когда у меня есть хоть небольшая самооценка, я не намерена избавляться от нее.

—Хорошо,— отвечает она, — не делай этого.

Я шагаю мимо нее в спальню, где я натягиваю пару ажурных чулок и влезаю в свое белой пластиковой платье с прозрачными вырезами над моей головой. Я надеваю ярко-голубые сапоги Fiorucci и смотрюсь в зеркало в полный рост.

— Кто все эти люди? — Миранда взглянула на меня с беспокойством.

— Агент Бернарда — Тензи Дайер. И ее муж.

— Ты это собираешься надеть в Хэмптон?

― Это то, что я надену в Хэмптон.

Если верить словам Бернарда, он выполнит свое обещание и представит меня Тензи. По факту, он пошел и дальше и во время очередного дежурного звонка пригласил меня в Хэмптонс, где в это время будет Тензи со своим мужем. Только на субботний вечер, но какое это имеет значение! Это Хэмптонс! Все лето мне страстно хотелось попасть туда. Не только потому, что это такое привлекательное место, но и чтобы существовала возможность сказать таким людям, как Капоте: “Я была в Хэмптоне”.

— Ты уверена, что тебе стоит надеть пластик? — спрашивает Миранда. — Что если они подумают, что на тебе мусорный мешок?

—Значит они глупцы.

Да, я на самом деле самовлюбленная.

Я бросаю купальный костюм, китайский халат, мои новые красные резиновые штаны и мантию хозяйки в сумку моего плотника. Мешок напоминает мне о том, как Бернард сказал, что мне нужен чемодан. Это натолкнуло меня на мысль, что если Бернард будет требовать от меня секса. Я принимаю свои противозачаточные, поэтому нет никаких причин не сделать этого, но я хочу дождаться своего 18-летия. Я хочу, чтобы этот момент стал особенным и незабываемым, чем-то, что я буду вспоминать до конца своих дней.

Конечно, мысль о том, что это все таки случится, вызывает у меня тошноту.

Миранда должно быть заметила мое настроение и смотрит на меня с любопытством.

— Ты уже спала с ним?

— Нет.

—Как ты собираешься уехать с ним и не спать с ним?

—Он уважает меня.

—Без обид, но это звучит странно. Ты уверена, что он не гей?