― Наверное, застряла в пробке, — предполагаю я.
— Это вопиющая грубость: опаздывать на примерку собственного платья, — мурлыкает Гленн теплым низким голосом, призванным сгладить яд оскорбления. В дверь стучат, и я вскакиваю, чтобы открыть.
― Вот и она, — щебечу я, но вместо Саманты нахожу там Донну ЛаДонну и ее мать.
И никаких признаков Саманты. Тем не менее, я так обрадована, что мне не придется оставаться наедине с Гленн и ее дочерью, что захожу слишком далеко.
— Донна! — кричу я.
Донна вырядилась — сексуально— : в объемный топ с подплечниками и леггинсами. На ее матери печальная копия настоящего костюма от Chanel, который носит Гленн. Что подумает Гленн о Донне и ее матери? Я уверена, что даже обо мне у нее сложилось не очень хорошее впечатление. Внезапно мне становится неловко за Кастлберри.
Донна, конечно, ничего не замечает.
— Привет, Кэрри, — говорит она так, как будто мы виделись только вчера.
Они с матерью подходят к Гленн, которая дружелюбно пожимает им руки, делая вид, что в восторге от встречи с ними.
Пока Донна с мамой воркуют об убранстве комнаты, костюме Гленн и дальнейших свадебных планах, я сложа руки, наблюдаю. Я всегда находила Донну одной из самых загадочных девушек нашей школы. Но увидев ее в Нью-Йорке, я уже не могу понять, что же в ней интриговало меня раньше. Она, конечно, красивая, но не так хороша, как Саманта. И она выглядит совсем не стильно в этом дискотечном прикиде. Мне даже неинтересно слушать ее лепет о том, как они с мамой сделали себе маникюр, и ее хвастовство о шоппинге в Macy's. Боже. Даже я знаю, что только туристы делают покупки в Macy's.
И затем Донна выбалтывает очень захватывающую новость. Она тоже выходит замуж. Она протягивает мне руку, демонстрируя кольцо с осколками бриллиантов.
Я склоняюсь над ним, хотя, честно говоря, понадобится увеличительное стекло, чтобы разглядеть эту чертову штучку.
— Кто этот счастливчик?
Она одаривает меня сдержанной улыбкой, как будто удивлена, что мне еще ничего не известно.
― Томми.
— Томми? Томми Брюстер? Тот самый Томми Брюстер, который превратил мою жизнь в ад только потому, что я имела несчастье сидеть с ним за одной партой четыре года в старей школе? Большой немой спортсмен, который так серьезно встречался с Синтией Вианде?
Очевидно, вопрос читается у меня на лице, потому что Донна немедленно объясняет, что Синтия порвала с ним.
― Она отправляется в Бостонский университет и не хотела брать Томми с собой. Она думала, что так будет лучше, — ухмыляется Донна.
Не издевайся, хочется сказать мне.
— Томми будет военным. Он собирается стать пилотом, — хвастливо прибавляет Донна. — Он будет много путешествовать, и будет легче, если мы поженимся.
— Вау.― Донна обручена с Томми Брюстером?
Как такое могло случиться? Если бы в старей школе делали ставки, я бы побилась об заклад, что Донна ЛаДонна будет стремиться к лучшему и большему. Она последняя девушка, на которую бы я подумала, что она первой выскочит замуж и станет домохозяйкой.
Выложив эту информацию, Донна переходит на тему детишек.
— Я всегда была мамой— наседкой, — кивая, подключается Гленн. ― Я кормила Чарли грудью около года. Конечно, я практически не выходила из дома. Но каждая минута того стоила. Запах его маленькой головки...
― Запах его обкаканных штанишек... — бормочет Эрика. Я с благодарностью смотрю на нее. Она сидела так тихо, что я забыла о ее присутствии.
— Я думаю, что это одна из причин, почему Чарли вырос таким хорошим— , — продолжает Гленн, игнорируя выпад дочери, и будто бы обращаясь только к Донне, — — Знаю, что грудное вскармливание не очень популярно, но я нахожу его жутко полезным.—
— Я слышала, что от него ребенок умнеет, — говорит Донна.
Я уставилась в тарелку с печеньем, воображая, что Саманта бы подумала об этой беседе.
Она хоть знает, что Гленн планирует превратить ее в машину для рождения ребенка? Эта мысль вгоняет меня в дрожь. А что если, то, что сказала об эндометриозе Миранда — правда? И она не сможет забеременеть сейчас, или вообще? Или забеременеет, а ребенок окажется у нее в кишечнике?
Кстати, где носят черти эту Саманту?
Парень, вот что по- настоящему доставляет мне неудобство. Я должна выбраться отсюда.
— Могу ли я воспользоваться телефоном?— спрашиваю я, и не дожидаясь ответа, набираю номер Бернарда. Его все еще нет. Я вешаю трубку, и, закипая решаю звонить ему каждые полчаса, пока не застану его.
Когда я возвращаюсь в комнату, разговор там явно не клеится. Причем настолько, что Донна начинает расспрашивать, как проходит мое лето.
Теперь настал мой черед похвастаться.
— На следующей неделе будет чтение моей пьесы.
— Ааа, — говорит Донна, явно не впечатленная. — Что такое чтение пьесы?
— Ну, я написала пьесу, и мой профессор сочел ее очень хорошей. Я встретила одного парня, Бобби, у него дома нечто наподобие театра, а мой бойфренд — драматург, Бернард Сингер — может, ты слышала о нем. И это не значит, что я не писатель, но... — мой голос звучит все тише и тише, пока вовсе не смолкает.
Нет, все-таки, а где Саманта?
Гленн нетерпеливо смотрит на часы.
— О, она появится, — журчит миссис ЛаДонна, — Мы, ЛаДонны, всегда опаздываем, — говорит она гордо, как будто это плюс. Я смотрю на нее и качаю головой. Она здесь вообще не помощник.
— Я думаю, что постановка пьесы — это очень волнительно, — говорит Эрика, тактично меняя тему.
— Так и есть,— соглашаюсь я, молясь, чтобы Саманта появилась в ближайшие минуты. — Это большое начинание. Моя первая пьеса и все такое.
— А я говорила Эрике, что она должна стать писателем, — заявляет Гленн, награждая дочь неодобрительным взглядом. — Если ты писательница, то можешь оставаться дома со своими детьми. Если ты, конечно, решишь завести детей.
— Пожалуйста, мама , — говорит Эрика так, будто слышала эти фразы уже тысячу раз.
— Вместо этого Эрика решила стать публичным защитником! — мрачно восклицает Гленн.
— Публичным защитником, — повторяет миссис ЛаДонна, выглядя очень удивленной.
— Кто это?— спрашивает Донна, рассматривая свои ногти.
— Это особая специализация адвокатуры , — отвечаю я, не понимая как Донна может не знать таких вещей.
— Это все вопросы выбора, мама, — твердо говорит Эрика. — И я выбираю, чтобы за меня не выбирали.
Гленн натянуто улыбается. Вероятно, она не может управлять мышцами лица после подтяжки.
— Это звучит ужасно грустно.
— Но это вовсе не грустно, — ровно отвечает Эрика. — Это освобождение.
— Я не верю в выбор, — заявляет Гленн в пространство. — Я верю в судьбу. И чем быстрее, ты примешь свою судьбу, тем лучше. С моей стороны это выглядит так, что молодые девушки тратят впустую кучу времени, стараясь выбирать. И все заканчивается ничем.
Эрика улыбаясь. И поворачиваясь ко мне, поясняет.
— Мама пытается женить Чарли годами. Она подталкивала каждую дебютантку из Блю Бук в его сторону, но, конечно, ему не понравилась ни одна из них. Чарли не такой дурак.
Миссис Ладонна начинает громко хватать ртом воздух, и я в шоке оглядываюсь. Донна и ее мать выглядят так, будто тоже сделали подтяжку. Их лица такие же застывшие, как у Гленн.
Звонит телефон, и я автоматически беру трубку, лихорадочно надеясь, что это Бернард понял каким-то образом, что я Кляйнфельде.
Я иногда такая дрянная. Это Саманта.
— Где ты? — торопливо шепчу я. — Здесь уже все, Гленн и Эрика...
— Кэрри, — прерывает она. — Я не могу этого сделать.
— Что?
— Кое-что стряслось. Я не могу прийти на встречу. Так что, если ты не против сообщить Гленн...
Вообще-то, я против. Я внезапно обязана делать за нее грязную работу.
— Я думаю, ты должна сказать ей это самостоятельно, — и я передаю трубку Гленн.
Пока Гленн разговаривает с Самантой, девушка— продавец появляется в комнате, сияя от восторга, и катя за собой огромную со свадебными платьями. Атмосфера накаляется, поскольку Донна с матерью бросаются на платья и начинают их перебирать и поглаживать так, будто это кондитерские изделия.
