— В таком случае, подскажи, куда подевался ёрш, для чистки посуды — никак не могу вспомнить.

— Рядом с вантузом посмотри! — вмешался разбуженный, а потому сердитый, Почтальон. — Заодно, вантузом, излишки откачаешь. Хм, хорошая идея для рекламного ролика.

Первые лучи восходящего солнца легли на серый бетон набережной, осветив унылые тополя. Утренний небосвод засветился лёгкой голубизной, скрыв от наблюдателей последние звёзды, и только Венера сияла яркой точкой, не желая уступать натиску солнечных лучей. Вышедшая из приземистого здания группа товарищей, как партизаны, перемещалась вдоль высохшего русла реки. Она оставила далеко позади клипер, с его неразрешёнными проблемами, с мечущимися у якорной цепи матросами и весёлыми огоньками на мачтах, которые постепенно блекли, растворяясь в солнечном свете. Поравнявшись с погрязшим посередине реки спутником, Крон тоскливо оценил обстановку, и тут его взор зацепился за какой-то предмет, находящийся рядом со станцией. Он вскинул бинокль и увидел край диска. Мысленно проведя до конца все обводы аппарата, в сознании сформировался дискообразный объект, в простонародье именуемый летающей тарелкой, но среди специалистов, давно позиционирующийся, как «Вимана». Именно такое название фигурирует в древнеиндийских эпосах. Делиться с товарищами своими соображениями, Крон пока не стал, а молча продолжил путь, оставив атлантический след на десерт.

Из-за ближайших домов появились знакомые приметы, на которые, в дальнейшем, предстояло держать курс, хоть Крон и без всяких примет знал, куда нужно идти. Не прошло и десяти минут, как товарищи услышали журчание воды очередного коллектора.

Пифагор очнулся, как медведь от зимней спячки и огляделся по сторонам. Он никак не мог взять в толк, куда все подевались. Сутулый с Бульдозером дремали, и не могли заметить пропажи. Странный шорох, в одном из ответвлений, заставил его насторожиться. Приподнявшись, Пифагор неуверенно направился в сторону подозрительного шума. Постояв, в нерешительности несколько секунд, он всё-таки шагнул в проём…

Бредя по текущей воде, Крон никак не мог взять в толк, в какой момент срабатывает механизм или сенсорный выключатель. «Или что там ещё может быть?» — думал он, но как не напрягал слух, не смог уловить того момента, в который должен был появиться очередной товарищ. Столкнувшись, нос к носу с Пифагором, Крон просто сделал вид, что никуда не уходил, а спросил небрежно и, несколько устало:

— Ты где там провалился — вода же холодная.

— Что это было? — растерялся Пифагор, дико разглядывая товарищей.

— Не обращай внимания, — небрежно отмахнулся Крон. — Кстати, и ничему не удивляйся, раньше времени. Все объяснения по ходу действия. Просто мы оказались винтиками, в какой-то безумной машине, и пока не провернём маховик, в этом дурацком механизме, шиш мы отсюда выберемся.

— Я вот думаю, где нам теперь искать эту игрунью? — грустно вздохнул Комбат. — Забавляется, как хочет — скучно, видимо!

— Хоть бы свистнула, для ориентировки! — в сердцах воскликнул Почтальон.

— А вот, записка какая-то плавает, — Пифагор растерянно поднял из воды мокрый клочок бумажки.

— Ну-ка, что там? — Крон поспешно схватил намокший листок. — Карандашом написала! Знает, видимо, что чернила расползутся.

В записке было всего несколько слов: «Цитадель! Тут будет посложнее, придётся проявить упорство трактора!»

— Ведьма, одно слово, — невесело вздохнул Доцент, — ну что ещё ожидать, от этой змеюки?

— Веселее, народ! — приободрил всех Крон. — Шаг за шагом, ближе к смерти, и скоро наши мытарства закончатся, как и всё, что неизбежно находит свой логический конец.

— Ты бы, философ, лучше побыстрее эту гадюку нашёл — габонскую, — прервал его Дед.

— Почему габонскую? — не понял Кащей.

— Потому что, самая ядовитая, из гадюк — королева, — усмехаясь, ответил Крон, поражаясь своей способности заводить нестандартные знакомства. — Во всяком случае, мало кому уступит.

Над головой просвистел птеродактиль, по всей вероятности, отправляясь на кормёжку и, скрылся за крышами.

— За батонами полетел, — сделал вывод Комбат, провожая крылатую рептилию взглядом.

Пифагор ничего предположить не успел, а от неожиданности, чуть не испугался. Вкратце введённый в курс дела, и ещё не привыкший к местным чудачествам, он долго смотрел вслед крылатому представителю доисторической фауны.

— Может, пивка попьём, — предложил Крон. — Вон пивнушка «Плакучее пиво».

— Почему плакучее? — недоумённо спросил Почтальон.

— Потому что среди воды, пива — кот наплакал.

— Ну, тогда нам такое пойло не нужно, — разочарованно протянул Кащей, сглотнув слюну. — Я лучше вон в том гастрономе погляжу приличный напиток.

В гору шли медленно, не решаясь воспользоваться попутным транспортом, по ряду объективных и субъективных причин. Свежий ветерок сдувал жару, что хоть как-то облегчало подъём, а стоящие на обочине деревья создавали затенённый участок дороги. Кащей потягивал из горлышка «Жигулёвское», время от времени, сплёвывая, а так же постоянно ворча про качество советского пивоварения, так и не поднявшегося на должную высоту.

— Может быть, доедем, на чём-нибудь? — предложил Почтальон.

— А вдруг контроль? — резонно возразил Доцент.

— Так есть же деньги! — напомнил Крон, но подъём был уже осилен, и не имело смысла привлекать лишнее внимание аборигенов, хотя казалось, что те заняты исключительно собой.

Проходя мимо типографии, название которой излагалось в дореволюционном стиле, Бармалей заглянул в открытое окно. Человек в классической униформе бухгалтера, хлестал ремнём толстую кипу бумаги.

— Чего это он? — удивился Дед и, подавшись корпусом вперёд, заглянул в помещение.

— Наверное, в туалет собрался! — догадался Почтальон. — Вот — мнёт.

— Дядя, а что ты делаешь? — не удержался от вопроса Доцент.

— Что-что — бью! — ответил конторский труженик. — Бумага всё стерпит.

— А! — с пониманием произнёс Бармалей, округляя глаза до предела и отходя от окна. — Бежим отсюда быстрей.

Прямой путь преграждал огромный зловонный канал, который пришлось обходить стороной. На противоположной стороне рва возвышались крепостные стены, прерывающиеся вкраплениями башен. Издалека оборонительное сооружение не выглядело впечатляюще, но смотрелось, вполне, монументально, гармонируя с местностью, на которой оно располагалась.

— Вон та башня называется Коромысловой, — попытался Дед провести экскурсию. — Кто знает, почему? Погребальный след исключается, когда девушку закопали, чтобы предотвратить обрушение постройки, никак нежелающей строиться и, всё-время, разваливающейся.

— Эта версия самая правдоподобная! — не согласился Крон. — Не верю я, что баба коромыслом забила до смерти татаро-монгольский отряд. Убила пять воинов, а ведь, по словам выживших участников, они только водички попить попросили…

Улыбаясь, пошли дальше, по дороге разглядывая строения и расположенные в них конторы, которые пестрели корявыми вывесками, примерно, как эта: академия интерьера. Наш девиз: «Копай глубже, кидай — дальше!»

— Инструкция про то, как обустроить выгребную яму, на садово-огородном участке, — мрачно заметил Кащей, смачно плюясь.

По пути следования попался восточный ресторан, в котором, судя по рекламе на двери, подавали всех известных тараканов мира, причём, в живом виде. Посетитель сам, зубами, должен был умертвить добычу. Из предлагаемого ассортимента, входившего в меню, имелась возможность заказать жареного: птеродактиля, тираннозавра, бронтозавра и прочих ящеров. Имелись суши: свежие трилобиты и анемоны. Принимались заявки на доставку деликатесных блюд из-за границы…. Так же принимались заказы на комплексные обеды, свадьбы и юбилеи.

Изнутри доносился шум веселья и пьяные песни, перемежающиеся словесной перебранкой. В какой-то момент, шум спора перекрыл по децибелам шум песни и, не открывая створки окна, из ресторана вылетел посетитель. Ему вдогонку нёсся отборный мат, вместе с фрагментами обеденного сервиза. Отряхнувшись и, погрозив кулаком в сторону разбитого окна, пострадавший скрылся в подворотне, после того, как в ответ на его немую угрозу, из окна в побитого полетела берцовая кость трилобита.