– Ха. А я-то думал, что ты просто сторонишься меня.
– Сторонюсь? Ты так подумал? Мне казалось, что все настолько очевидно и ты думаешь, что я в отчаянии. Мне было даже страшно встретиться с тобой лицом к лицу до передачи. Я пряталась за кулисами и вошла в зеленую гостиную в последнюю минуту, чтобы у меня был повод быстро улизнуть. Я представляла себе, что ты будешь стоять с бокалом вина и хитрой улыбкой… «Привет, Джордж, ты определенно позвала меня сюда, чтобы трахнуться, да ведь?» Я больше нервничала из-за тебя, чем из-за этого телевизионного интервью.
– По тебе не было заметно.
– Я же актриса, дружок.
– И что дальше?
– Что ты имеешь ввиду? А дальше мы приехали сюда и сотворили эти позорные деяния.
– Мы приехали сюда после того, как ты накинулась на меня в такси.
– Спасибо, Том. До чего же ты деликатный. Помогаешь мне сохранять чувство собственного достоинства. Отдельное спасибо.
– A когда я начал тебе нравиться? – Я насмешливо улыбнулся, и Джорджи улыбнулась в ответ. Мне казалось, будто мне снова шестнадцать. Знаете это ощущение – будто тебе шестнадцать лет, и ты сбегаешь с вечеринки с девочкой, и вы сидите в сумерках, куря сигареты и разговаривая о сексе? Вы говорите шепотом и сгораете от возбуждении. Хотя, как известно, мы с Джорджи уже вытерли всю комнату в необузданном животном экстазе, испробовав все непристойные и вульгарные сексуальные позы, которые только возможны, в то время как в шестнадцатилетнем возрасте вы лишь надеетесь, что ваш разговор приведет к легкой сексуальной прелюдии. И все-таки каким-то образом ощущение кокетливой интимности и игры с огнем сохранялось.
– Ну… – Джорджи сделала долгую затяжку и уставилась в потолок, задумавшись над моим вопросом. – Ты заинтриговал меня с первой встречи, но я не считала тебя сексуально привлекательным.
– Спасибо… Я тебя, кстати, тоже.
Джорджи рассмеялась.
– Все началось позже… – сказала она кокетливо и снова взяла мою руку, на этот раз облизывая мой палец, водя губами вниз-вверх.
– Так когда?
– Не помню наверняка. Я просто поняла, что меня тянет к тебе после нашей встречи. Это происходило постепенно. Я знала, что ты мне нравишься, когда попросила тебя прийти на шоу Бенни Баркера, но я не могу вспомнить момент, когда это вдруг случилось.
– А почему ты уверена, что тогда уже это знала?
– Ну, потому что это было очевидно. Не было никакой нужды в том, чтобы ты пришел на съемку. Что бы ты там делал? Суфлировал из-за сцены, если бы мне задавали не те вопросы? И я даже не могла позвонить тебе сама: поэтому я попросила Пола связаться с твоим агентом. Господи, словно я была школьницей и просила свою подружку назначить за меня свидание.
– Ха. А я-то думал, что ты просто сторонишься меня.
– Сторонюсь? Ты так подумал? Мне казалось, что все настолько очевидно и ты думаешь, что я в отчаянии. Мне было даже страшно встретиться с тобой лицом к лицу до передачи. Я пряталась за кулисами и вошла в зеленую гостиную в последнюю минуту, чтобы у меня был повод быстро улизнуть. Я представляла себе, что ты будешь стоять с бокалом вина и хитрой улыбкой… «Привет, Джордж, ты определенно позвала меня сюда, чтобы трахнуться, да ведь?» Я больше нервничала из-за тебя, чем из-за этого телевизионного интервью.
– По тебе не было заметно.
– Я же актриса, дружок.
– И что дальше?
– Что ты имеешь ввиду? А дальше мы приехали сюда и сотворили эти позорные деяния.
– Мы приехали сюда после того, как ты накинулась на меня в такси.
– Спасибо, Том. До чего же ты деликатный. Помогаешь мне сохранять чувство собственного достоинства. Отдельное спасибо.
– Я просто имел в виду: что произошло между шоу и поездкой в такси?
– О, во мне бурлил адреналин после интервью, что немного спасло мои нервы, наверное. А потом в такси я просто посмотрела на тебя и поняла. Я поняла, что ты тоже меня хочешь.
– Как ты это поняла?
– Ну, просто догадалась.
– Да, но почему? Я не помню, чтобы делал или говорил что-то, похожее на сигнал, который был послан мною без моего ведома. Я просто хотел бы знать, что это за сигнал, понимаешь, чтобы я случайно не послал его человеку, который проверяет наш газовый счетчик, или еще кому-нибудь.
– Я просто знала. Я не могу сказать, откуда именно. Может быть, сразу куча маленьких сигналов, или волшебство, или телепатия, или что-то другое… Я просто знала.
Мы разговаривали и разговаривали. Болтали больше времени, чем занимались сексом, и в каком-то смысле это было даже лучше секса.
Господи! О чем это я? Нет, куда уж лучше, секс был просто изумительным, черт возьми. Кажется, я начал нести чушь? Простите, опять во мне проснулся писатель.
Но наши разговоры были прекрасны. Так прекрасны, что я не хотел, чтобы они заканчивались. Но именно разговоры – правда – заставляли меня страдать от громадного чувства вины. Секс – это ведь… секс, правильно? Мощная природная первородная сила. Я не хочу сказать, что не мог не изменять Саре, что это было пне моего контроля, но в данной ситуации так оно и было… Можно ли назвать человека неуклюжим и то, что он поскользнулся и упал, верно? Но нельзя же обвинить его в том, что он упал: это всего лишь несмирное притяжение. Понимаете, что я имею ввиду? Хорошо. Так что секс с Джорджи можно простить, правильно? Но разговор и то, как мне приятно было его нести, – вот настоящее предательство по отношению к Саре. Причем предательство в квадрате, ведь сколько раз она сокрушалась по поводу того, что я ни разу не говорил с нею долго и всерьез. После того как мы обменивались тремя-четырьмя предложениями, содержащими исключительно полезную информацию, она замечала, что я нащупываю глазами пульт от телевизора. Не то чтобы я никогда не разговаривал с Сарой, вы понимаете, и я определенно не хочу сказать, что не получал удовольствия от наших с ней разговоров. Просто, ну… Сара и я были вместе уже столько лет. Мне и не надо было спрашивать, что она думает о том о сем, я знал ответ заранее или мог догадаться. И у меня исчезла потребность постоянно говорить о том, что люблю ее. Мы уже прошли эту стадию, и наши отношения были глубже. Сара могла спать спокойно, в полной уверенности, что я люблю ее. Она знала это наверняка, так что мне не требовалось постоянно, день за днем повторять слова любви. Такова настоящая любовь, на мой взгляд. Сара и я были вместе, душой и телом: если я не нашел времени поговорить с ней сегодня, я мог перенести разговор на завтра, нет никакой срочности, верно? И все-таки невозможно было не думать, как Сара отнеслась бы к нашим с Джорджи разговорам и к моей радости. Мои разговоры с Джорджи были очень плохим поступком, но то, что я считал их столь опьяняющими, являлось прямым доказательством моего неуважения к Саре и выглядело словно пощечина. Просто ужасно.
Джорджи и я болтали до четырех утра.
Хотя, чего уж тут скрывать, все было не так драматично, потому что мы не только разговаривали, но еще и любили друг друга, что отняло какую-то часть времени.
Наконец я сказал:
– Мне пора.
Мы только что докурили последнюю сигарету. Джорджи скомкала пустую пачку и бросила на стол. В этом не было цинизма – якобы я оставался до последнего, чтобы выкурить все ее сигареты. Просто выкуривание последней сигареты – всегда переломный момент, знак того, что вечер окончен. Джорджи отправилась накинуть халат, и я оделся (слава богу, ее не было в комнате, и она не видела меня в процессе, я жутко стеснялся). Потом шаг за шагом мы дошли до двери. Обнявшись, словно мечтательные подростки. Я открыл дверь и вышел в коридор.
– Ну… – вымолвил я.
– Ну… – согласилась Джордж.
Я почувствовал, как что-то сдавило мне горло. Не знаю, есть ли слово для подобной эмоции или смеси чувств. Хотя, если бы я был вынужден назвать это ощущение, я бы выбрал слово «испуг».
– Ну… – повторил я. – И что теперь?
– А как ты хочешь, чтобы было теперь?
Я отвел взгляд и посмотрел вдоль коридора. Никуда, просто в пространство.
