Поскольку маленький Франсуа не родился, Анн должен найти самое дорогое для прадеда женское имя, которое тот сам выбрал бы для своей новой праправнучки.

И внезапно Анна осенило! Его дочь будет зваться как дама де Флёрен, которую Франсуа любил когда-то и чей след Анн неожиданно для себя отыскал в Валуа. Его дочь будет Розой де Вивре.

– Роза! Я хочу, чтобы ее назвали Розой…

Сабина не стала мешкать и исчезла в толпе, увернувшись от стражника, который намеревался схватить ее.

Было четыре часа пополудни, когда король Карл VII прибыл к собору Парижской Богоматери.

Для Анна это означало одно: он свободен. Кортеж распался. Ему незачем было уже держать узду дофинова коня. Анн обрел долгожданное право бежать к дому на паперти, который видел прямо перед собой. Он еще, может быть, успеет!

Бежать! Легко сказать – тут бы просто продвигаться вперед. Толпа была такой плотной, что Анн не мог сделать и шагу. Его зажало перед закрытыми вратами собора, в нескольких шагах от короля. И ему против собственной воли пришлось присутствовать при торжественной присяге представителей Церкви, которая оставила Анна совершенно безучастным.

После светских властей, встретивших короля у ворот Сен-Дени, настал черед властей церковных. Принимали монарха епископ столицы, окруженный епископами и архиепископами, и Университет в полном составе, со своим ректором и профессорами.

Слово взял ректор. В своей речи он благодарил короля за освобождение Парижа. Анн, которому удалось немного продвинуться вперед, не видел оратора, поскольку был развернут к нему спиной, но продолжал слышать. Не будь его положение столь трагическим, молодой человек наверняка бы рассмеялся.

Парижский университет при епископе Кошоне был самым гнусным логовом английских приспешников. Теперь все эти предатели выворачивали шкуры наизнанку и громогласно провозглашали себя патриотами. В некотором смысле это успокаивало. Если даже подобные люди отступились от англичан, стало быть, захватчикам воистину настал конец!

Анн пробивался вперед ожесточеннее, чем в любой битве, которых повидал немало на своем веку. Дом на паперти высился прямо напротив него, такой близкий, но по-прежнему ужасно недостижимый! Вся толпа не сводила глаз с собора, а Анн упорно рвался в противоположную сторону. Все вокруг радовались, а он был в отчаянии. Его цель оставалась перед глазами, на расстоянии крика.

И Анн принялся выкрикивать имя прадеда, которого никогда так не называл:

– Франсуа!..

Его заставили умолкнуть: король собирался говорить.

Епископ Парижский, Жак дю Шателье, приблизился к Карлу VII с Евангелием и попросил поклясться на святой книге, что тот будет уважать исключительные права Церкви. Послышался королевский голос:

– Я буду соблюдать по чести и по совести все, что надлежит доброму королю.

Затем Карл поцеловал Евангелие и поднесенные ему реликвии, и двери отворились. Колокола вновь затрезвонили во всю мочь.

На остров Анна вдруг налетела буря. Она была такой неистовой, такой внезапной, что Франсуа почувствовал, как его уносит, но ничего не мог сделать. Он снова оказался среди бушующих волн. Они уже не держали его. Он тонул. Перстни стали тяжелыми, как пушечные ядра, и неудержимо тянули его ко дну. Сейчас он точно умрет…

Он тонул, тонул! Перед его глазами рыбы взмывали вверх, словно птицы. Он погружался вниз головой, вытянув руки вперед. Лев и волк, как два зверя в упряжке, неслись во весь опор навстречу бездне. Франсуа задыхался. Как долго еще сможет он задерживать дыхание?

Он достиг сине-зеленых глубин. Вокруг извивались водоросли, чье липкое прикосновение он ощущал на лице. Почему Анн не пришел? Из-за него он и возвращается в лоно моря. Тут не умирают по-настоящему, просто время останавливается. Вот оно и остановилось…

И вдруг каким-то чудом время потекло опять. Франсуа почувствовал, как его несет вверх, и снова стал всплывать. Вынырнул на поверхность – и мощный, весело искрящийся пенный вал выбросил его обратно, на остров Анна!

На сей раз правнука не пришлось искать. Он находился перед Франсуа и говорил ему:

– Франсуа, отец мой, мой истинный отец, мой единственный отец, я здесь! Вы слышите меня?

Анн обратился к каким-то невидимым людям:

– Похоже, он возвращается. Кажется, он слышит меня.

Потом снова повернулся к Франсуа:

– Послушайте меня, умоляю! Я вошел в Париж вместе с королем. Король в Париже! Париж стал столицей Франции. Это победа. Мы победили! Вы победили. Франсуа, вы победили!

Анн не лгал. Франсуа знал это. Хорошо слышать людей, не видя их, хорошо быть незрячим…

– У меня только что родился ребенок. Это не маленький Франсуа, как мы мечтали… Но у нас еще будет наследник, клянусь! Родилась девочка. Ее зовут Роза. Роза де Вивре…

Роза!.. Следующий остров – это же остров Роз! Необходимо поблагодарить Анна за то, что напомнил ему. Анн до самого конца оставался безупречным сыном…

Анн вновь адресовался невидимым людям.

– Он улыбается! Смотрите, он улыбается! Он все слышал… Отец, я люблю вас!

Франсуа тоже любил Анна, но приходилось расстаться с ним. Его ужасно тяготили перстни. Если он хочет добраться до острова Роз, то должен избавиться от них. Все будет хорошо, потому что здесь Анн, которому он должен передать наследство.

Но Анн далеко, дотянуться до него бесконечно трудно. Почему он не подходит ближе?..

В доме на паперти собора Богоматери Анн, Мелани и Софи де Понверже плакали. Одному Рено удалось сохранить самообладание. Он заметил, что Франсуа слабо поднимает руки, и обратился к Анну:

– Опуститесь на колени. Он хочет благословить вас.

Анн же, наоборот, выпрямился, поспешно стянув с себя латные рукавицы. Слезы высохли у него на глазах.

– Нет. Он собирается покинуть мир. Он передает мне свои перстни.

Анн приблизился к умирающему и сжал его руки в своих.

– Прощайте, добрый отец. Я иду в собор Богоматери, слушать победное Те Deum рядом с королем и всеми его полководцами. Я уношу эти драгоценности рода Вивре к славе и клянусь своей душой не запятнать их.

Сказав так, Анн прикоснулся пальцами к перстню со львом и снял его.

– Прощайте, Франсуа…

Надел на свою правую руку.

– Сир де Вивре…

Сделал то же самое с перстнем с волком.

– Сир де Куссон…

Отступил и опустился на одно колено.

– Испанский гранд…

И вышел из комнаты.

Колокола зазвонили Те Deum.

Выходя, Анн столкнулся с Мышонком, который смотрел на дом с любопытством и робостью. Юноша был в великолепном бело-золотом одеянии и необычной шляпе с разноцветными перьями. Увидев Анна, он восхищенно улыбнулся.

– Монсеньор! Я не осмеливался войти. Какая радость снова вас видеть! Всей моей жизни не хватит, чтобы отблагодарить вас!

Внезапно Мышонок умолк, заметив потрясение на лице Анна и перстни на его руках. Пробормотал:

– Простите, монсеньор…

– Не извиняйся, Мышонок. Ты – сам образ того, что жизнь продолжается, и это хорошо. Расскажи о себе. За что ты хотел отблагодарить меня?

Тот поколебался мгновение, потом решился:

– Потому что я обязан вам всем, монсеньор. После вашего письма герцог Филипп послал за мной в Отель-Дье и перевез ко двору. Меня лечили лучшие врачи Бургундии и, как видите, поставили на ноги. Герцог меня спросил, какую должность я хотел бы исполнять при нем. Я выбрал должность сокольничего, вот он меня и назначил. А еще обещал возвести меня в дворянство и женить на придворной девушке. Вот, монсеньор.

– Это всего лишь справедливость, Мышонок. Ты получил по заслугам, не более того. А теперь мой черед объявить тебе новость: ты – крестный отец маленькой Розы де Вивре.

Мышонок радостно вскрикнул, но тотчас умолк.

Анн грустно улыбнулся:

– Я должен присутствовать на благодарственном молебне. Прости меня, я пойду один. Мне нужно собраться с мыслями…