– Мелани…

Уронив на пол молитвенник, Мелани в слезах бросилась ему на грудь.

– Отец!

Она попыталась снова сказать ему, что король уже здесь, что Анн уже здесь. Но Франсуа не слышал. Накат волн оказался слишком силен…

В доме у гавани Сент-Поль побледневшая Диана де Вивре растерянно смотрела на молодого священника, склонившегося к ее изголовью. Тот повторил свой вопрос:

– Как же мне поступить, мадам?

Она в отчаянии замотала головой.

– Не знаю. Мой муж мог бы дать вам ответ. Но его здесь нет!

И душераздирающим голосом она принялась выкликать Анна.

Сабина решилась:

– Я иду за ним.

Священник скептически поморщился.

– Как вы собираетесь отыскать его в этом столпотворении?

– Он наверняка в свите короля. Туда я и направлюсь.

– Я подожду. Но поторопитесь!

После того как король Карл VII преклонил колена перед часовней Святого Дени, находившейся сразу же за воротами у крепостной стены, все, наконец, заняли свои места, и процессия вступила в Париж.

Впереди шли восемьсот лучников королевской гвардии под командованием главного герольдмейстера Монжуа; за ними следовали герольды короля и принцев с гербами своих господ.

Карл VII присоединился к шествию. На его пути раздавались приветственные крики. Парижане впервые видели короля Франции, настоящего, а не карапуза, на которого этот титул нацепили англичане. Восхищались его великолепным белым скакуном в лазоревой попоне, его длинной златотканой мантией, спускавшейся до самой земли. Сам-то король не поражал какой-то исключительной величественностью, но вид имел взволнованный и веселый, и ему были благодарны за это.

В окружении монарха можно было видеть Потона де Ксентрая, главного шталмейстера, тоже на коне, везущего на конце своего копья королевский шлем с золотой короной; графа Вандомского, королевского мажордома, чуть сутулого от старости, везущего меч короля в ножнах, усеянных золотыми лилиями; и, наконец, герольда Берри с туникой из лазоревого бархата с тремя золотыми цветками лилии, расшитыми мелким жемчугом.

Анн шел непосредственно за ними, держа под уздцы коня дофина Людовика, которому предстояло когда-нибудь стать королем Людовиком XI. Это был подросток четырнадцати лет с серьезным лицом, которого, казалось, немного пугали восторженные крики, встречавшие его появление. Попона его коня была украшена крылатыми оленями. Анн спросил об этом дофинова оруженосца, ступавшего рядом с квадратным знаменем, где был изображен архангел Михаил. Тот ответил, что крылатый олень был личной эмблемой покойного короля Карла VI и символом вечности.

Вечность… Этот символ причинял Анну боль. Он уже не слышал оглушительных криков толпы… Вечности не существовало, по крайней мере – не здесь. Даже если прожить сто лет, все равно наступает день, когда придется уходить. Там, в доме на паперти собора Богоматери, старый человек боролся со смертью…

За дофином прошла строем шотландская гвардия, потом проехал коннетабль де Ришмон, держащий в одной руке свой жезл главнокомандующего, а в другой – ключи от Парижа. Его окружали графы дю Мен, де ла Марш и де Танкарвиль.

За ними следовал Бастард Орлеанский. Ради пущего великолепия он взял с собой всю свою свиту. Его конь был весь в золотой парче. На груди Бастарда красовалась толстая золотая цепь тяжести невообразимой. Оруженосец вез алое копье с золотыми звездами…

Волны вынесли Франсуа на остров Анна. И вовремя! Он уже довольно давно плыл со все возраставшим трудом: перстни стали слишком тяжелыми и тянули ко дну. Но теперь он сможет передать их Анну и отправиться дальше, уже не боясь утонуть.

Остров Анна был невелик, но явно пуст. Франсуа позвал: «Анн!» – и не услышал никакого ответа. Повысил голос, но все так же безрезультатно. Тогда он стал кричать, потом вопить…

Мелани, Рено и Сабина увидели, как умирающий заметался со стоном:

– Анн! Анн!

То, чего они опасались, все-таки произошло. Франсуа понял, что его правнук уже в Париже, но ему не хватало сил дождаться его прихода. И он вот-вот умрет в отчаянии…

Рено продолжил молиться вполголоса. Мелани присоединилась к Софи у окна. Веселые песни и крики в толпе звучали все громче, но кортежа по-прежнему не было видно. В тревоге мать настоятельница воскликнула:

– Но почему же они не едут? Боже, почему они все не едут?

На однопролетном мосту Сен-Лазар Карл VII остановился, чтобы полюбоваться разыгрывавшимся там представлением. На большом помосте комедианты представляли спор между семью Добродетелями – Верой, Надеждой, Милосердием, Справедливостью, Осторожностью, Силой, Воздержанностью – и семью Смертными Грехами.

И те, и другие изображались женщинами. Если в облике добродетелей, облаченных в строгие одеяния различных религиозных конгрегации, не было ничего особенного, то с грехами дело обстояло совсем иначе. На «Роскоши» было дивное платье и сказочный головной убор, «Чревоугодие» выглядело как толстуха с выпирающей грудью, «Гневливость» – как тощая взлохмаченная мегера и так далее… Труппа производила весьма сильное впечатление.

Чуть дальше, на улице Сен-Дени с какого-то дома спускали на веревках ангела, держащего в руках герб Франции. Перед больницей Святой Екатерины при проезде государя забил четырехтрубный фонтан, источая по желанию молоко, красное вино, белое вино и гипокрас – сладкое вино с корицей.

Шорная улица, продолжавшая улицу Сен-Дени до самой Сены, была покрыта по всей длине огромным, усыпанным золотыми лилиями пологом. У Шатле, прямо напротив реки, было представлено крещение Иисуса Христа, в котором участвовала красивая девушка, вышедшая из чрева огнедышащего дракона.

По прибытии кортежа на остров Сите, к старому королевскому дворцу, государя встретило осуществленное с помощью канатов и блоков Вознесение Господне. Восторгу публики не было предела…

Двигаясь вместе с кортежем, Анн постоянно видел перед собой короля верхом на Безотрадном, которого вел под уздцы оруженосец Жанны д’Арк. Но зрение давно потеряло над ним свою власть. Перед его глазами стоял только один образ: умирающий Франсуа…

Внезапно Анн вздрогнул: перед ним возникла только что выскочившая из толпы Сабина Ланфан. Не спросив даже, зачем она здесь, он задал ей единственный волновавший его вопрос:

– Франсуа жив?

Сабина утвердительно кивнула. Она так запыхалась, что была не в силах говорить. Наконец, ей удалось произнести:

– Вчера вечером был жив… Сегодня утром – не знаю… Я оставалась… с Дианой…

Диана! Верно, с самого утра Анн ни миг не вспомнил, ни о супруге, ни о ребенке, который должен был родиться… О своем ребенке!

– Она родила?

– Да, но…

Сабина продолжала идти рядом, а он – вести под уздцы коня, и дофин, сидящий верхом, стал невольным свидетелем их беседы среди приветственных криков парижской толпы.

Анн побледнел:

– Она умерла?

– Нет, с нею все благополучно, и с ребенком – тоже, но…

Сабина перевела дух.

– Но это девочка!

Анн оторопел… Они с Дианой были так уверены, что на свет явится маленький Франсуа, преемник уходящего старца, что даже не подумали об имени для девочки.

По этой-то причине Сабина и примчалась сюда. Поскольку Мышонок, будущий крестный отец, отсутствовал, неизвестно было, когда состоятся крестины. Поэтому Диана велела позвать священника, чтобы тот благословил ребенка – на случай возможного несчастья. Но для этого требовалось имя.

Уже несколько раз стражники пытались отогнать Сабину Ланфан, которой нельзя было находиться в кортеже. Анн отталкивал их, но долго так продолжаться не могло. Необходимо скорее решиться на что-нибудь…