Неожиданно совсем близко послышался гусиный крик. Что такое? Уж не показалось ли? Откуда здесь взяться гусям?

Через небольшую щель между камнями и бортом лодки я увидел двух крупных птиц. Они летели тяжело, над самой водой, часто взмахивая большими крыльями. Дотянув до островка, гуси опустились на берег почти у самой лодки и внимательно осмотрелись.

Так близко видеть этих осторожных птиц мне еще никогда не доводилось, и я, забыв о своем незавидном положении, даже порадовался случайности, загнавшей меня на остров. А гуси подошли совсем близко, и один из них остановился рядом с лодкой. Стоило протянуть руку и можно было схватить его за лапу. Вот тебе и неожиданный трофей, да какой! Живой гусь… А что потом? Наверное, я перестал бы уважать себя после этого и со стыдом вспоминал бы островную историю…

Немного погодя гуси отошли в сторону, и теперь я опять мог их видеть. Птицы, продолжая негромко гоготать, разбирали толстыми клювами перья, переступали с лапы на лапу…

Дождь наконец прекратился, небо стало светлеть. Гуси замахали крыльями и почти без разбега с радостным криком поднялись в воздух.

Я тоже вылез из-под лодки и долго смотрел им вслед, пока они не превратились в еле заметные точки и затерялись в необъятном просторе неба.

Дул сырой, пронизывающий ветер. Старенькое пальто плохо защищало от него. Я поднял воротник, а руки засунул в карманы — стало теплее. Низко ползли свинцово-серые тучи, и неизвестно было, чем они грозили: то ли первым весенним дождем, то ли последним снегопадом.

Городские шумы остались позади, лишь заунывно свистел в телеграфных проводах ветер. По обеим сторонам дороги тянулась черная земля — паровое поле. Нигде ни кустика, ни деревца. Только на далеком горизонте слабо вырисовывалась неровная полоса голого в эту пору березового леса да кое-где у самой дороги попадались высохшие кустики чертополоха. Уныло, однообразно, тоскливо…

Я шел к озеру — хотел посмотреть, не прилетели ли какие-нибудь водоплавающие птицы. Знал, что озеро еще сковано льдом, но местами могли образоваться полыньи, ведь было уже несколько теплых, по-настоящему весенних дней. А на эти полыньи вполне могли опуститься первые стайки прибывающих с юга крякв, гоголей, чернети.

До озера оставалось не меньше часа ходьбы. Я засунул поглубже в карманы коченеющие руки и слегка пригнулся — так было легче шагать против незатихающего ветра. Внезапно почти из-под самых ног вспорхнула небольшая серенькая птичка и стала набирать высоту. Я посмотрел, откуда она взлетела, и увидел в небольшой ямке неприметное на первый взгляд гнездо, сплетенное из сухих былинок, а в нем — два беловатых яичка. Вытащил из кармана руки и осторожно потрогал их. Они были теплые.

И в этот момент над головой у меня раздалась звонкая, как звук серебряного колокольчика, мелодичная песня. Наперекор вою ветра и мрачным тучам, она разливалась радостно и привольно. Жаворонок!

Я поднял голову и не сразу увидел маленького вестника весны. Трепещущий комочек, он будто замер на одном месте. И лилась над черным полем ликующая песня.

Мне вспомнилась другая весна. Та грустная история случилась здесь же, неподалеку…

…Они летели небольшой стаей, разбросанным строем, невысоко над землей. Каждый день, каждый час приближал их к родине. Может быть, поэтому голоса птиц становились все более звонкими и радостными.

Но родные места встретили их неласково. Было холодно, на полях еще лежал снег, и только кое-где чернели проталины.

Жаворонки бегали по проталинам, подбирали прошлогодние зерна, семена диких трав, жались к кустикам, к пучкам высохшего бурьяна, спасаясь от пронизывающего ветра. Но солнце пригревало все сильнее, снег прижимался к земле, темнел, зажурчали ручьи, стекаясь в канавы и овраги, и дальше к озеру, поблескивающему в низине синеватым льдом.

Жаворонок нашел себе подружку, и теперь они летали вместе над пробуждающимися полями, поднимались в высь так, что с земли казались черными точками. Он распевал для нее ликующую весеннюю песню. Оба радовались возвращению на родину, солнцу, полям, жизни.

Потом дружная парочка облюбовала почти у самой дороги небольшую ямку. Наверное, когда-то здесь проходила корова или лошадь и оставила в земле глубокий след. Рядом с ямкой поднимался султанчик прошлогодней травы и немного прикрывал ее. Не мешкая, жаворонки принялись таскать в ямку сухие былинки.

Когда гнездо было готово, подружка жаворонка забралась в него и затихла, а он, немного постояв около нее, взлетел и снова запел свою песню. Он поднимался все выше и выше, навстречу встающему из-за дальнего леса солнцу, купаясь в его горячих лучах.

Когда подружка жаворонка покинула гнездо, чтобы покормиться, в нем лежало маленькое яичко. На следующий день появилось второе, потом третье, и, когда их стало пять, самочка уже почти не оставляла гнезда.

Задолго до того, как на востоке обозначалась розовая полоска зари, жаворонок поднимался в воздух и начинал петь. Сверху ему была хорошо видна подружка, сидящая в гнезде, он пел для нее. Опускался всегда в стороне от гнезда, осторожно приближался и предлагал подружке погулять, а когда она выходила, тотчас забирался в гнездо и, распушив перышки, прикрывал яички.

Но однажды солнце не поднялось как обычно из-за дальнего леса. По небу ползли черные тучи, дул сильный холодный ветер, пошел мелкий-мелкий дождь.

Жаворонок нашел неподалеку подходящий кустик и укрылся от непогоды.

Дождь моросил весь день. Солнце пряталось где-то за низкими тучами, которые все ползли и ползли, подгоняемые северным ветром. Проклюнувшаяся местами нежно-зеленая трава приникла к мокрой земле. К вечеру дождь, наконец, перестал, зато посыпались хлопья снега, и все вокруг побелело. Мороз усиливался, и теперь уже летели не пушистые хлопья, а мелкие колючие снежинки. Ветер подхватывал их, сметал в кучи, и скоро около кустов и в низинках образовались настоящие сугробы. Недавно появившиеся лужицы затянулись тонкой ледяной пленкой.

Жаворонок, нахохлившись, стоял под своим кустом, изредка переступая с лапки на лапку, отряхиваясь от снега, и с тревогой следил за подружкой. Вечерние сумерки плотнели и скоро скрыли гнездо. Это была длинная и холодная ночь! Казалось, она никогда не кончится и не наступит утро. Но утро все-таки пришло. Снегопад прекратился, тучи исчезли, но мороз не ослабевал.

Жаворонок очнулся от охватившего его оцепенения, выбрался из-под куста и побежал к своему гнезду, оставляя на снегу маленькие крестики следов. Гнезда не было. Торчал только сухой пучок травы.

Из-за леса нехотя поднялось бледно-желтое солнце, и в его лучах снег засверкал холодными искрами.

Я проходил по этому полю после полудня. Было тихо. Солнце только успело пройти зенит и сильно припекало, растапливая внезапно выпавший снег. Опять показалась черная земля, местами на ней образовались небольшие лужи. В них отражалась бездонная голубизна неба.

Случайно я взглянул на пучок желтой травы и увидел прижавшуюся к земле серенькую птичку. Она не взлетела, не побежала от меня. Я медленно подходил. Наконец остановился в одном шаге от нее и тут понял: она мертва.

Присев на корточки, я взял в руки серый холодный комочек. В небольшой ямке под султанчиком сухой травы было гнездо, а в нем лежало пять светлых яичек.

В это время неподалеку вспорхнула такая же серенькая птичка, поднялась на несколько метров, и над полем зазвучала песня. И было в ней столько печали, что враз померкли все краски весеннего дня.

А маленькая птичка, облитая солнечными лучами, уже не казалась серой, она вся светилась мягким золотистым блеском. На какое-то время жаворонок замирал на месте, потом снова поднимался — выше, выше и понемногу превратился в едва заметную точку.

У каждого любителя природы есть, наверное, где-нибудь в лесу, на берегу озера или речки свое заветное место. Бывает так: вдруг наткнешься во время скитаний на изумительный по красоте уголок — и сразу забываешь об усталости и разного рода огорчениях. Хочется поскорее снять нарезавший плечи рюкзак и полежать на мягкой траве, отдохнуть в тишине. А потом при каждом удобном случае будешь приходить сюда и ревниво следить, а не нарушила ли чья-нибудь злая рука этой мирной красоты.