— Приказом по ВЧК ты со вчерашнего дня не только начальник Особого отдела, но и мой, заместитель… — твёрдо произнёс Лацис, выделяя каждое слово. — Красильников остаётся твоим помощником. Сейчас же займитесь Ломакинскимн складами. Я приказал доставить список всех там работающих. В первую очередь необходимо выявить в этом списке бывших офицеров. Если таковые окажутся, надо их тщательно проверить. Вполне возможно, что между поджогом Ломакинских складов и лазутчиком в штабе армии существует прямая связь. Проанализируйте хорошенько и этот вариант: склады сгорели в дни, когда штаб армии только выдавал разнарядки частям на получение довольствия и обмундирования, никто ещё ничего не успел получить.

Лацис сделал паузу, давая возможность Фролову обдумать сказанное.

— И второе. А может быть, первое. Также безотлагательно займитесь выявлением вражеского лазутчика.

На следующее утро Фролов и Красильников взяли машину и поехали в штаб армии, прошли к начальнику оперативного отдела штаба Резникову.

Из-за стола навстречу поднялся сутуловатый человек с лицом замкнутым и строгим. Глаза его прятались за толстыми стёклами очков. В кабинете были ещё двое сотрудников штаба.

— Мой заместитель, — представил Резников полного человека с глубокими залысинами.

— Басов, — слегка наклонив голову, отрекомендовался тот и стал торопливо собирать со стола карту, схемы и ещё какие-то деловые бумаги, спросив Резникова: — Я полагаю, Василий Валерьвич, моё присутствие необязательно. Я захвачу эти бумаги пока вы заняты, посижу над ними.

Резников согласно кивнул и отрекомендовал второго сотрудника, маленького, сухонького, с бородкой клинышком:

— Старший делопроизводитель!

— Преображенский, — учтиво сказал делопроизводитель. — Я тоже пока могу быть свободен?

— Да, конечно!

Чекисты молча подождали, пока за Басовым и Преображенским не закрылась дверь. Резников, как бы спохватившись, однако не суетно, кивнул на стулья:

— Прошу садиться! Что-нибудь случилось? Я вас слушаю!

— Василий Васильевич! — начал Фролов. — Нам хотелось бы услышать, что вы, как начальник оперативного отдела штаба армии, думаете о провале операции «Артиллерийская засада»?

Резников молча развёл руками, снял очки и, близоруко щурясь, долго и старательно их протирал.

— Я… опасаюсь делать какие-либо выводы. — Он замолчал, затем добавил: — Вероятнее всего, хорошо сработала вражеская разведка. Непосредственно на передовой… или же вражеский агент находился в штабе артполка.

— Вы не допускаете возможности третьего варианта? — спросил Фролов.

— Какого же?

— Вражеский агент находится здесь, в штабе армии.

— Это предположение? — холодно, ничего не выражающим тоном осведомился Резников.

— Понимаете, только два артдивизиона, которым за сутки до начала операции штаб артполка изменил дислокацию, не подверглись обстрелу. Вернее, были обстреляны те участки, на которых дивизионы должны были размещаться и координаты которых были указаны в донесении, посланном вам, — выложил жёсткие факты Фролов.

Резников опустил голову, долго сидел молча. Казалось, ему неинтересно, скучно слушать эти выкладки об артобстреле.

— Перечислите всех, кто был знаком с планом!.. — попросил Красильников.

Резников сердито поморщился, словно Семён Алексеевич не дал ему сосредоточиться.

— Все работники оперативного отдела штаба, — бесстрастно ответил он и тихо постучал карандашом по столу.

— Вот и перечислите всех… с характеристиками… — в тон ему подсказал Красильников.

— Что это даст? — холодно спросил Резников. — Или вы собираетесь ловить врага по анкетным данным?

— Нет, конечно, — обезоруживающе мягко сказал Фролов. — Но мы будем встречаться с людьми, разговаривать, хотелось бы с знать о них что-то… Вот, к примеру, Преображенский. Вы с ним работаете давно, второй год. Охарактеризуйте его хотя бы вкратце.

— Десять лет в чине прапорщика в царской армии, все десять лет служил делопроизводителем, — с лёгким вызовом сказал Резников. — С восемнадцатого у нас… Исполнителен, аккуратен… — Он подумал, развёл руками: дескать, что ещё можно добавить?

— Басов?

— Мой заместитель. Полковник царской армии, но… преданный нам человек. Разработал ряд военных операций. Дважды на моих глазах водил резервный батальон в атаку… — объяснял Резников учительским, поучающим тоном.

— Когда он перешёл к нам? — спросил Красильников.

— Тоже в восемнадцатом.

— Причина? — неотступно следя за взглядом Резникова, спросил Фролов.

— Не знаю, — сумрачно ответил Резников. — Но вероятно, убеждения. Я долго присматривался к нему. Бывают, знаете, обстоятельства, когда человек как на ладони… Так вот, я верю ему.

Фролов обратил внимание на то, что Резников беззвучно шевелил губами, как бы проговаривая про себя фразу, прежде чем высказать её вслух.

— Как фамилия порученца, который доставил дислокацию и донесение из артгруппы в штаб? — отвлёкся от своих наблюдений Фролов.

— Топорков, — ответил начальник отдела и охотно повторил: — Топорков. В прошлом — рабочий киевского завода «Гретера и Криванека». Надёжный человек. Большевик.

— Его можно позвать?

…Вскоре явился Топорков. Высокий, с впалой, чахоточной, грудью. В порах его рук — въевшийся уголь. Над бровью — тёмный длинный шрам. Встал у дверей и словно врос в порог. Смелыми глазами осмотрел всех.

— Скажите, товарищ Топорков, вы лично доставили спецдонесение из артгруппы? — спросил у него Фролов. — И ещё ответьте, кому его вручили?

Топорков повёл взглядом на начальника оперативного отдела, недоуменным голосом сказал:

— Вот, Василию Васильевичу.

Резников, подтверждая, кивнул головой, и на губах у него опять застыло обидчивое недоумение.

— Не было ли в дороге каких происшествий? — нетерпеливо спросил Красильников. — Никому не попадал документ в руки?

Лицо Топоркова задёргалось, на шее вздулись жилы, он закричал Красильникову:

— Слушай! За кого ты меня считаешь?

Фролов подошёл к Топоркову, положил ему на плечо руку, негромко и примирительно произнёс:

— Извини нас, товарищ! Понимаю, что обидно тебе слышать такие слова. Но будь на нашем месте — спросил бы то же самое.

Весь день чекисты вызывали в кабинет начальника оперативного отдела людей, имеющих хоть какое-то отношение к операции «Артиллерийская засада». Резников, который поначалу относился ко всему этому спокойно, к вечеру вдруг сказал Фролову:

— Боюсь, что вы что-то не то делаете, товарищи! Враг-то один! Кто он — неизвестно! А подозрением травмируете всех работников оперативного отдела!.. — Он помолчал немного и добавил: — Вы уж извините меня, но так продолжать не следует!

…Вечером Фролов и Красильников шли по длинным штабным коридорам. Нещадно дымя козьей ножкой, Красильников говорил Фролову:

— Нет, не нравится мне этот начальник оперативного отдела. По-моему, он как та редиска — только сверху красный… Я его, как только мы вошли, на подозрение взял. Ты заметил, я ему все время в глаза смотрел, а он ни разу на меня не глянул. И вокруг него, заметь, все такие. Прапорщики, поручики, а заместитель — полковник…

Фролов взял Красильникова за руку, внимательно посмотрел на него и ласково, доверительно сказал:

— Есть у меня, Семён, вот какая мысль. Посоветуюсь с Мартином Яновичем, и предложим тебя на начальника оперативного отдела армии. Вместо Резникова. Как смотришь?

Красильииков остановился, часто заморгал глазами:

— Ты что… всерьёз?

— А почему же? Происхождение у тебя самое что ни на есть пролетарское. Ненависти к белым хоть отбавляй. Нюх на врага, как у борзой…

— С грамотностью у меня не шибко… — сокрушённо вздохнул Красильников,

— Вот поэтому в штабах нашей республики и сидят бывшие поручики да полковники, Семён, — с болью в голосе произнёс Фролов.