И тогда Лотта сказала:

— Ай-ай-ай, бабушка, что ты такое только что говорила?

Но сама Лотта больше почти никогда не произносит «фи, фарао!».

Однако почти самое занятное, что есть у бабушки с дедушкой, — это игрушечный домик, в котором играли еще мама и ее сестра Кайса, когда были маленькими. Домик красный и стоит в углу сада, и туда ведет узкая маленькая тропинка, а перед домиком лужайка, где растут маргаритки. В домике стоит белая мебель — стол, и стулья, и шкаф, а в шкафу кукольный сервиз и маленькая сковородка для оладий, и игрушечный утюжок для кукольных платьев, и маленький графин со стаканчиками для сока. В игрушечном домике живут куклы мамы и тети Кайсы. И еще там есть табуреточка, на которой сидела бабушка, когда была маленькой. Подумать только, неужели табуретки могут быть такими старыми!

Однажды, когда мы были в гостях у бабушки с дедушкой, мы играли в игрушечном домике. Мы играли в «дочки-матери». Юнас был папой, а я — мамой, а Лотта — нашей прислугой, и звали ее Майкен.

— А сейчас папа пойдет гулять с Крошкой, — тут же сказал Юнас и, взяв кукольную колясочку, в которой лежала кукла-младенец (с ней играла еще тетя Кайса), направился в сад.

— А я тогда вымою пол в кухне, — сказала Лотта.

— Не-а, сначала мы приготовим сыр, — сказала я, потому что ведь в доме распоряжалась я, поскольку была мамой.

— Никакого сыра не будет, пока я не вымою пол! — заявила Лотта.

Но тут мы с Юнасом сказали, что мы с ней не играем, раз она нас не слушается. А потом мы приготовили сыр. Когда готовят сыр, берут смородину и малину, кладут их в носовой платок, а потом выжимают сок. Из гущи же, которая остается в платке, делают маленькие круглые сыры, жутко кислые.

— Ну, можно наконец вымыть пол в кухне? — спросила Лотта.

Она взяла ведро для мытья полов и пошла в бабушкину кухню за водой, и почти всю воду из ведра вылила на пол в игрушечном домике. Затем стала тереть пол щеткой, на которую плеснула жидким мылом. Сама Лотта стала уже мокрой с головы до пят.

— Ты плаваешь или еще чем-то занимаешься? — спросил Юнас, который уже нагулялся с Крошкой в саду.

— Я мою кухню, — ответила Лотта. — Потому что кухню мыть надо, и веселее этого ничего на свете нет.

Однако нам с Юнасом пришлось вытирать пол. Сама Лотта этого делать не желала. Она только стояла рядом и смотрела.

Майкен, взаправдашняя Майкен, она обычно поет и танцует, она дрыгает ногами и поет. «Тра-раль-лян-раль-лян-лей-ле, я думаю о тебе» — вот что поет Майкен.

Лотта делала все точь-в-точь как Майкен: она дрыгала ногами и пела: «Тра-раль-лян-раль-лян-лей-ля, как брызну на тебя!» И, пропев слово «брызну!», Лотта схватила метелку, висевшую на стене в игрушечном домике, окунула ее в ведро и обрушила целый водопад брызг на нас с Юнасом, а сама что есть сил расхохоталась. Тогда мы рассердились и сказали, что раз она такая дурочка, пусть вытирает пол сама. Но Лотта только по-прежнему дрыгала ногами и распевала: «Как брызну на тебя!» От жидкого мыла пол был совершенно скользким, и, когда Лотта уже в полном неистовстве дрыгала ногами, она упала и стукнулась головой о шкаф. Бедняжка Лотта! Тут она закричала:

— И вовсе не весело играть в Майкен!

Потом она вышла в сад, чтобы вместо игры в Майкен узнать, где кошка. А мы с Юнасом играли вдвоем и приготовили шпинат из лепестков сирени, и ели сыр со шпинатом, вернее ели понарошку.

Вдруг мы услышали, как в саду кричит Лотта, и когда выглянули из окошка в сад, то увидели, что она тащит кошку за хвост, а кошка злится и царапает ее. Тогда Лотта примчалась к нам в игрушечный домик и закричала:

— Я только подержала ее за кончик хвоста, а она меня поцарапала!

Мамы с бабушкой дома не было, и мы пошли узнать, где Майкен, чтобы взять у нее пластырь для Лотты. Майкен в кухне не было. Но эта Лотта! Она забыла закрыть кран на кухне, когда брала воду, и я должна сказать, что на кухонном полу воды было в десять раз больше, чем в игрушечном домике, когда Лотта мыла пол. Юнас прошлепал по воде к крану и закрыл его, и тут как раз появилась Майкен.

Всплеснув руками, она закричала:

— Что ты делаешь, Юнас?

— Он плавает, — сказала Лотта и неудержимо расхохоталась.

Но Майкен хотела узнать, кто оставил кран открытым, и тогда Лотта сказала:

— Это сделала я!

— А почему ты это сделала? — спросила Майкен.

— Потому что у меня сегодня нечисливый день.

Когда Лотта говорит «нечисливый день», она имеет в виду несчастливый день, когда все не ладится. Мне кажется, что у Лотты почти все дни — несчастливые.

Ну и молодчина же Майкен! Она вытерла пол, и наложила Лотте пластырь, и налила нам какао, и поставила на кухонный стол булочки, и станцевала для нас, и подрыгала ногами, и спела «Тра-раль-лян-раль-лян-лей-ле, я думаю о тебе!»

Лотта съела пять булочек, и Юнас съел четыре, а я — три.

— Получается такой хороший «нечисливый» день! — сказала Лотта.

И она крепко-крепко, что есть сил, обняла Майкен и спела: «Тра-раль-лян-раль-лян-лей-ля, целую я — тебя!»

И тут же поцеловала Майкен. И Майкен сказала, что Лотта славная малышка.

У нас с Юнасом и Лоттой есть кузина и кузен; они — дети тети Кайсы. Когда этим летом мы жили за городом у бабушки и дедушки, туда приехали и тетя Кайса, а с ней Анна Клара и Тотте. Анна Клара и Тотте и есть наши кузина и кузен. Анне Кларе столько же лет, сколько Юнасу, а Тотте такой же совсем новенький ребенок, как Лотта. Анна Клара, бывает, лупит Юнаса, потому что она такая сильная, и к тому же еще она такая распоряжала… И Лотте отлупить Тотте — тоже ничего не стоит, что она не раз и делала, хотя мама ей запретила.

— Почему ты бьешь Тотте, ведь он такой паинька? — спросила мама Лотту.

— Потому что он такой миленький, когда плачет, — ответила Лотта.

Тогда Лотту заставили сидеть одну в игрушечном домике, чтобы и она была паинькой. И тогда Анна Клара придумала такую игру, будто Лотта сидит в тюрьме, а мы ее спасаем.

— Сначала передадим ей тайком немного еды, — сказала Анна Клара. — Потому что в тюрьме одна только вода да хлеб.

И мы пошли в кухню и выпросили у Майкен холодных фрикаделек. Анна Клара положила фрикадельки в маленькую корзинку, в которую мы собираем ягоды. Потом Юнас и Анна Клара влезли на крышу игрушечного домика и крикнули Лотте, что мы спустим ей фрикадельки через дымовую трубу. Но тут Лотта высунула голову в окошко и спросила, почему нельзя передать их ей через окошко или дверь.

— А разве дверь не заперта? — спросила Анна Клара.

— Не-а, это не тюрьма, а просто курам на смех, — сказала Лотта. — Выкладывайте фрикадельки!

Но тут Анна Клара рассердилась на Лотту и сказала, что, когда сидят в тюрьме, фрикадельки спускают через дымовую трубу!

— Вот так-то! — заявила Анна Клара.

— Тогда спускайте! — согласилась Лотта.

У Анны Клары была привязана к корзинке длинная веревка, и она спустила корзинку через дымовую трубу. Юнас тоже помогал ей, хотя и не очень. А мы с Тотте только глазели на них снизу.

— Фрикадельки едут! — закричала из домика Лотта. — И еще — очень много сажи! — добавила она.

Тотте и я смотрели в окошко и видели, как Лотта ела фрикадельки. Но на них было очень много сажи, так что лицо и руки у Лотты совершенно почернели. Анна Клара сказала, что это просто здорово, ведь теперь Лотта — пленная рабыня-негритянка, которую мы спасаем. И Лотта еще больше перемазалась сажей, чтобы стать взаправдашней рабыней-негритянкой. Но Тотте заплакал, так как думал, что рабыни-негритянки опасны.

— Они не опасны, — сказала Анна Клара.

— Но они опасны с виду, — возразил Тотте.

И еще громче заплакал.

Довольная этим Лотта корчила страшные гримасы Тотте, а потом сказала:

— Некоторые рабыни-негритянки довольно опасны.

А потом добавила: