– Значит, ты снова стала девственницей, а следовательно, тебе грозят разочарование и боль, если он тебя бросит после первой же ночи. Поверь, так бывает. Поэтому возьми себя в руки.

– Уже взяла, – говорит Луиза с улыбкой.

Как ни стараюсь, не могу проникнуться восторгом по поводу предстоящего двойного свидания. Вчера Фрэнк с Луизой пропали часа на полтора – он показывал ей свои картины, – а я сидела и смотрела на спящих Хани и Александра. Поначалу это было очень трогательно, но вскоре наскучило, и я решила присоединиться к детям, устроив себе тихий час. К тому времени, как двое моих лучших и единственных друзей в Лондоне вернулись, я уже двадцать минут как проснулась и пребывала в самом отвратительном настроении. Гад Фрэнк испортил мой девичник. Я вглядывалась в их лица, стараясь распознать признаки вины (бесполезно, ибо мне доподлинно известно, что Фрэнк никогда не чувствует себя виноватым) или следы поцелуев, но не успела ничего заметить, поскольку Фрэнк сразу же ушел обратно в мастерскую, а Луиза минут через десять засобиралась домой. Мэри сидела в гостиной – я попросила ее прийти, надеялась, что мы с Луизой опять напьемся и славно проведем время. В итоге мне не удалось расспросить Лу о том, что меня так интересовало, хотя не факт еще, что я бы на это отважилась. Меньше знаешь – крепче спишь. С другой стороны, если закрались подозрения, тут совсем не до сна.

Луиза посадила Александра в коляску и пошла домой, оставив меня еще более обозленной и раздосадованной. Я немного посидела с Мэри, выпила с ней чаю, потом заплатила за услуги, извинилась за напрасно потраченное время и попрощалась до следующего вечера – назавтра предстояло двойное свидание. Спать я легла одновременно с Хани. Как пришел домой Фрэнк, я не слышала и не уверена, что он вообще ночевал дома.

И вот я снова, сутки спустя, пытаюсь подготовиться к предстоящему свиданию и снова в глубине души знаю, что мне этого не хочется. Ну почему человек обязательно долженходить на свидания? Разве быть одинокой – это преступление? Нет, вздыхаю я, подводя карандашом бровь, не преступление – если тебе нравитсябыть одинокой. Но мне не нравится. Я не хочу провести остаток своих дней в четырех стенах, без секса, одна. Так что потребности обязывают, как сказал бы мой сосед Тим. (Его жена сегодня вернулась с Майорки, и я почувствовала странную боль, глядя, как они загружаются в свою повозку, явно направляясь в ресторан, чтобы отметить это событие. Придурковатый Тим, его размалеванная жена и двое сутулых мальчишек в кроссовках... так мило, скучно и пошло одновременно. Но на какую-то долю секунды меня охватило желание поменяться местами с любым из них.)

Я неправильно наложила тени и стала похожа на Джоан Коллинз. Стираю лишнее и внимательно разглядываю себя в зеркале. Я или юная глупенькая девчонка с крепкой грудью? Прямо скажем, разве я могу с ними тягаться? Будь я мужчиной, не задумываясь выбрала бы юную крепкую грудь. Ничего удивительного, что такие, как я, в итоге или связываются с женатыми, или становятся лесбиянками. При всем богатстве выбора другой альтернативы нет. Кстати, о лесбиянках, надо бы позвонить душке Барбаре. Может, удастся стать верной подругой старой лесбиянки.

Я еще не оделась, а уже в такой депрессии. Днем звонила Луиза, спрашивала, какие женщины нравятся Фрэнку и что ей надеть. А мне, интересно, откуда знать? “Женственные, – ответила я ей. – У которых есть влагалище, так что не напрягайся особенно, можешь вообще не одеваться”. Она хихикнула и заявила, что пошла по магазинам. Я ненавижу все свои платья, но при всем желании не смогла бы надеть то, что нравится Янгсте, – я лет двадцать как вышла из этого возраста. И зачем мне тратить весь вечер на мужчину, чей словарный запас меня ужасает, а поведение удивляет – он же так машет руками, что со смеху загнешься?

Так, теперь карандаш для губ. Вспоминаю, как Фрэнк передразнил Янгсту – смешно. Улыбаюсь и вдруг словно прихожу в себя. “Перестань, брось думать об этом, – говорю я себе. – Какая разница? Тебе не грозит ни стать лесбиянкой, ни уйти в монастырь, ни связаться с женатым мужчиной. Тебя пригласил на свидание симпатичный холостяк, которому ты явно нравишься. Так что постарайся сделать себе привлекательное лицо, надень свое самое сексуальное платье и радуйся, корова старая. Давай, смелей. Покажи, какая ты шикарная женщина, и пусть все сразу подумают, что ты самая похотливая самка на свете”.

Слышу, как хлопнула входная дверь и Фрэнк, которого не было видно со вчерашнего дня, болтает с Мэри и Хани. Слышу, как он поднимается на второй этаж и окликает меня.

– Я в ванной, собираюсь, – кричу в ответ.

– Поедем вместе, – говорит он через дверь. – Луиза и этот диджей тоже вдвоем приедут.

– Я буду готова минут через десять.

– Можешь не торопиться, мне еще надо принять душ, побриться, одеться. Встречаемся внизу. Если спустишься раньше меня, вызови, пожалуйста, такси.

– Ладно.

Что это он так старается? Обычно перед свиданием он только чистит зубы и, может быть, иногдаменяет футболку. А для Луизы прикладывает неимоверные усилия. Ну и что? Что с того? Я тоже вот стараюсь, расфуфыриваюсь для Адриана. И сделаю все возможное, чтобы мое свидание удалось.

Как хорошо, что я умею делать макияж по всем правилам. Смываю свой скромный и непритязательный облик и раскладываю весь набор кистей, чтобы нарисовать себе новое лицо. Роюсь в косметичке, меня охватывает волнение – итак, приступим. Приступим.Корректор. Основа со светоотражающими частицами, тон подобран под заказ. Профессионально и изящно. Легким движением руки оттеняю переносицу и подбородок. (Да, я прекрасно знаю, как это делается – юность в Париже не прошла даром.) Щеки: с помощью двух оттенков румян я могу сделать себе самые высокие и изящные скулы на свете. Делаю. Новый изгиб бровей – да здравствует пинцет, немного пудры цвета загара, чуточку твердого карандаша – упрямая и сдержанная линия женщины-вамп. Кошачьи глазки: три оттенка теней, и мои глаза приобретают желанную миндалевидную форму.

Щипцы для загибания ресниц, три слоя туши. Немного светлой помады на губы – я все же не хочу выглядеть как проститутка. Отхожу на пару шагов назад, оцениваю результат своих усилий – потрясающий. Пять звезд. На меня смотрит уверенная, страстная женщина с пухлыми губами. Я ее не знаю, но выглядит она очень привлекательно и подмигивает мне. Дело сделано. Убираю инструментарий обратно в косметичку и выключаю свет.

– Вот это да, – говорит впечатленный Фрэнк, оглядывая меня. – Неслабо наштукатурилась.

– Старалась, – легко отвечаю я, а у самой уже лицо болит от всех эти похлопываний и замазываний. – Все для него, Адриана. Красавчика-жеребца. Ты, я смотрю, тоже постарался. Как мило. Новая рубашка?

– Да, – пожимает Фрэнк плечами. Темная, серо-зеленая рубашка гармонирует с его серыми глазами. – Но не так, как ты. Я тебя еще ни разу не видел с настоящим макияжем. Красавица-кобылка. – Он улыбается, но во взгляде такое изумление, что я тут же понимаю: перестаралась. Наверняка. – Новое платье? – спрашивает Фрэнк.

– Это? – Теперь я пожимаю плечами. – Что ты! Ему сто лет уже. – На мне черное платье с туго затянутым корсетом (и мне в нем уженеудобно), купленное пару лет назад в припадке безумия. (Корсет мне затянула Мэри, так что я чувствую себя как Скарлетт О'Хара.) Тем не менее, если уж говорить о платьях-завлекалках, это самое подходящее – грудь поднимается, талия утягивается, попка округляется. Платье с рукавами, так что мне не придется выставлять напоказ свои дряблые руки, юбка прямая, так что и бедра в выигрышном формате. Платье очень красивое, но мне в нем неловко. Слишком много выставлено напоказ. Много и сразу.

– О, да ты еще и подросла, как я погляжу, – говорит Фрэнк и переводит взгляд на сексапильные замшевые сапожки с вытянутым носком, на убийственных шпильках. От этих испанских сапожек у меня жуткая боль в ногах, и если придется сегодня танцевать, летальный исход обеспечен. Очень, очень надеюсь, что мой диджей не потащит нас на дискотеку. А ведь до этой минуты такая мысль даже не приходила мне в голову. Черт!