Бостиан, Бюро внеземной физиологии. Спенглеру, Департамент безопасности 12.29.2521 БВФ Исходящий ЦД 18053990 ДБ Входящий ЦД 50347251
1. Рекомендуемая процедура для идентификации представителей ритианской расы, маскирующихся под людей, приводится ниже.
2. Сделать вертикальный разрез размером 1, 7 см, используя инструмент, покрытый слоем пасты указанного состава (Приложение А) посредине бедра или плеча субъекта. Реагент в сочетании с жидкостью ритианского тела дает блестящий пурпурный осадок. При контакте с человеческой кровью реакция отсутствует.
3. Для удобства использования рекомендуется выполнять с помощью лезвия, которое применяется в случаях прививок против гриппа, наброски которого приведены в приложении Б.
4. При необходимости смазанное лезвие может также содержать снотворное, которое эффективно влияет на ритианское тело (Приложение В).
5. Конец. Внимание. БВФ ЦД 18053990 А БВФ ЦД 18053990 Б БВФ ЦД 18053990 В Спенглер улыбнулся и стер экран.
— Информация удовлетворительная, господин уполномоченный? — живо поинтересовался полковник Леклерк.
— Вполне удовлетворительная, полковник. — Быстро, чтобы не дать Леклерку опять вернуться к своей теме, Спенглер повернулся к Пембертону, представителю мэрии. — Мистер Пембертон?
Молодой человек начал раздраженно:
— Нам не хотелось бы казаться нетерпеливыми, господин уполномоченный, но Вы знаете, что наша служба испытывает значительное напряжение. Теперь Вы дали нам понять, что ритианин уже пойман и убит, поэтому мы хотели бы знать, как долго…
Спенглер слушал его терпеливо — по крайней мере, внешне это выглядело так, как будто он не слышал выражаемого Пембертоном недовольства мэрии каждый день с момента введения эмбарго. Спенглер закончил разбор с Пембертоном гладко и вежливо, но не допускающим возражений тоном, и объявил перерыв.
В своем кабинете Спенглер закончил читать записку Бостиана и продиктовал подтверждение параграфов с первого по третий. Параграф четыре представлял собой хорошие намерения, но любой документ, содержащий такую статью проходил официальными каналами вдвое дольше.
Спенглер перемотал кассету и дал компьютеру задание на изготовление трех копий, одну из которых он адресовал Кейт-Ингрему, одну — Бостиану, а третью — человеку, командовавшему производителями, приписанными к службе безопасности с приоритетом ААА. Затем он вынул послание Пембана и тщательно его перечитал.
— Относительно предполагаемого ритианского псевдогипноза на агентов Империи, я опять предполагаю, что главная ошибка коренится глубоко в социальных комплексах Земли и в жесткой организации управления Империей. По опыту автора записки в большинстве Внешних миров найдется мало объектов, поддающихся гипнозу — в отличие от Земли. По крайней мере, если речь идет о персонале Империи. Можно сказать, что человек, который успешно впитал все негласные установки и условные позиции, требуемые от него согласно занимаемой им должности в Империи, уже наполовину загипнотизирован; или, другими словами, существует тенденция отбирать не думающие умы и продвигать их по служебной лестнице…
Спенглер зло ухмыльнулся и спрятал кассету.
Как типичен для этого человека был его доклад! Студенистая масса наивности, окружающая крошечную колючку злобы. На месте Пембана Спенглер просто бы отказался отвечать на вопрос. Или же, так как Пембан не работал ни на один из заинтересованных департаментов, то ответ должен был быть благовидным и корректным, и не более того.
Такое должно было случиться с Пембаном; однако он тупо принял запрос и дал на него ответ полный, и как готов был поверить Спенглер, честный. Это был документ разрушительной силы; некоторые фразы в нем, особенно «в рамках Империи», были откровенно изменнические. Но Пембан написал его, однако при этом он включил в записку комментарий о Спенглере.
Но этот комментарий был таким разрушительным для Спенглера, что на фоне его недостатки Пембана выглядели детскими. Поэтому для самого Пембана не было риска. Но почему он затруднял себя написанием такой записки с осторожно выбранными фразами на четверть кассеты, зная, что она будет похоронена в файлах данных, вместо того, чтобы написать отказ в две строчки? Просто "чтобы что-то делать?»
Спенглер так не думал. Существовала любопытная согласованность во всех чудачествах Пембана: все они вязались друг с другом. Содрогаясь, он заставил себя восстановить беседу, которая была у них прошлой ночью. Опять же с нормальной точки зрения Пембан создал себе массу трудностей. Поставленный перед таким затруднительным вопросом Спенглера: «Что не так с Империей?», и еще более смущающим вопросом: «Вы презираете нас?», нормальный человек просто что-нибудь бы солгал.
В любом случае Пембан, по его же собственным словам, не получал удовольствия от того, что говорит правду. К чему был этот комментарий? "…
Плохой вкус…". Все равно. Из этого всего возникало представление о Пембане, думал Спенглер, как о человеке, который был принудительно, почти патологически честен. Да, это объясняло все. Его искренность не носила этико-религиозного характера, она была символична. Это был жест.
Спенглер чувствовал, что покраснел, и его губы напряглись.
Оставался вопрос: "Чего этот человек добивался?»
У Спенглера все еще не было ответа; но у него было такое чувство, что он очень близко подошел к разгадке.
В одиннадцать часов пришел отчет от заведующего психиатрической секцией больницы. Информация, которую служба безопасности хотела получить от полковника Кассины, была все еще недоступной и, по мнению работников психиатрического отделения, получение ее нельзя было форсировать, так как существовала реальная угроза разрушения личности пациента. Они запрашивали, обладает ли Спенглер достаточными полномочиями, чтобы не считаться с возможной потерей Кассины.
В одиннадцать часов десять минут раздался телефонный звонок от Кейт-Ингрема.
— В деле Кассины, Торн, есть продвижения?
Спенглер доложил.
Кейт-Ингрем задумчиво потер квадратный подбородок.
— Все складывается очень неудачно, — произнес он. — Если ты хочешь знать мое мнение, то Империя переживет потерю полковника Кассины, но мне придется обращаться в Высокое Собрание за разрешением, и, естественно, военные будут возражать. Хотелось бы найти другой путь. Ты не консультировался с Пембаном по этому поводу?
— Отчет только прибыл перед вашим звонком.
— Хорошо, давай все выясним прямо сейчас, если сможем. Подключи его к нашему разговору.
С каменным лицом Спенглер установил необходимую связь.
Изображение Кейт-Ингрема уменьшилось и переместилось на одну половину экрана. Во второй половине появилось изображение Пембана.
Кейт-Ингрем сказал:
— Итак, мистер Пембан, вы помогали нам найти выход из затруднительного положения на протяжении всего этого периода. Есть ли у вас какие-либо соображения, которые были бы полезны на этой стадии работы? На лице Пембана застыло вежливо-внимательное выражение. Он сказал:
— Мне трудно придти к какому-то решению. Разрешите мне минутку подумать.
Вне видимости экрана пальцы Спенглера судорожно вцепились в край стола.
Наконец Пембан поднял глаза.
— У меня есть одно соображение, — произнес он. — Это трудный путь, но если это сработает, то вы получите информацию, которую хотели бы получить, не мучая полковника. Я думаю, что, когда рити внедряли эту информацию, они задали субъекту в некотором роде пусковой механизм, чтобы заблокировать сообщение. Если пусковой механизм словесный, у нас нет шансов выйти на него случайным образом. Но вот сейчас мне пришла в голову мысль, что пусковой механизм может представлять собой ситуацию, а совсем не фразу или предложение. Я имею в виду, что это может быть комбинация различных видов раздражителей, — скажем, определенный запах, плюс определенное освещение, плюс определенный температурный режим и так далее.
— Но то, что вы говорите, не очень-то обнадеживает, мистер Пембан, — заметил Спенглер.
