Кантус, не сворачивая и не останавливаясь, вел маленький отряд вперед. Каким-то образом Дарусу удалось не потерять тропинку в ночной тьме, и король – уже в который раз – восхитился способностями калишита: любой другой был бы ослеплен темнотой и давно потерял бы способность ориентироваться.

Неожиданно след привел в скалистое ущелье, и тут Тристан придержал Кантуса, потому что лошади с трудом пробирались по крутой каменистой тропе. Мурхаунд бросился было вперед, но потом остановился, нетерпеливо поджидая всадников. Он не мог устоять на месте и начал бегать кругами, а когда Авалон оказался рядом, словно молния метнулся вперед.

Вскоре Тристан потерял его из виду: мурхаунд скрылся за очередным поворотом. Как всегда, пес бежал молча, не издавая ни звука, поэтому было невозможно определить, где он сейчас находится.

Осторожно, поторапливая Авалона, Тристан свернул за тот же поворот, за которым скрылся мурхаунд. Конь отшатнулся, ноздри его начали раздуваться, и Тристан инстинктивно потянулся к оружию.

Но тут он понял, что здесь им ничего не угрожает, – просто зрелище, представшее их глазам, было очень странным: Кантус остановился у подножия почти совершенно вертикальной гранитной стены. Они были на дне пропасти!

Мурхаунд встал на задние лапы, упираясь передними в стену, – теперь пес стал выше человеческого роста.

Проследив за взглядом собаки, Тристан заметил страшный кровавый след, который тянулся вверх по стене. Кровь уже подсохла и стала буро-коричневой, но ошибки быть не могло.

Из– за поворота появилась Робин, и Тристан увидел, как она мгновенно побледнела. Она осмотрелась по сторонам и скомандовала:

– Возвращаемся на тропу! Можно обойти эту пропасть стороной и подняться наверх.

Она резко развернула жеребца и поскакала назад.

Кактус пронесся между ног Авалона и в долю секунды обогнал Робин.

Похоже, мурхаунд понял, что калишит где-то рядом, и помчался к нему навстречу – щемящий страх, мучивший Тристана все утро, превратился в холодный ужас, который сковал все его существо. Полдо и Тэвиш тоже развернулись – теперь они возглавляли отряд – и поспешили вслед за Кантусом.

Всадники мчались вперед, стараясь не думать о том, что ждет их на вершине скалы.

Хобарт бродил по небольшим селениям с крытыми шкурами животных домиками, ютившимися среди бесконечных хвойных лесов северного Гвиннета.

Эти земли совсем не походили на Корвелл, расположившийся на южной оконечности острова. В то время как Корвелл был открытым для всех мирным королевством, где жили фермеры, возделывавшие свои поля, – эти районы населяли охотники и воины. В то время как ффолки считали, что главное в их жизни – земля, северяне чтили море. «Но они тоже умрут», – со злорадством подумал священник. И их смерть доставит громадное удовольствие его Богу, так же как и уничтожение мирных ффолков, живущих на юге.

Наконец священник вышел на берег, где он смог как следует полюбоваться темными деяниями Баала. Остров Оман был отделен от северного берега Гвиннета Оманским проливом. На этом острове находилась знаменитая крепость, которая называлась Железной – когда-то там жил король северян Телгаар Железная Рука. Оман с хорошо защищенным заливом и, в особенности.

Железная Крепость были средоточием власти северян на островах Муншаез.

Но эта цитадель, уже заметно потерявшая свое влияние из-за войны прошлого года, вскоре и вовсе перестанет существовать. Воды пролива уже потемнели и словно налились силой. Глазам священника предстал скалистый берег острова, однако внимание Хобарта было сосредоточено на море.

На воде плавали клочья пены и вонючая темная грязь. Оставаясь невидимым, Хобарт наблюдал как расстроенные деревенские рыбаки с изумлением взирают на неожиданно сгнившие лодки и, морщась, принюхиваются к отвратительному запаху, который, казалось, издает сама море.

Он обрадовался, увидев потрясенные лица мужчин, которые вытаскивали из пролива сети с разлагающейся рыбой. Священник удовлетворенно потер руки, когда вдруг из воды на берег вынесло раздувшийся посиневший труп, который напугал женщин до полусмерти. Очень скоро северяне перестанут обращать внимание на эти мелкие неудобства, потому что Баал приступил к выполнению своего плана. И тогда грязная вода и плохие уловы или отвратительный запах перестанут занимать людей. Им придется столкнуться со свирепыми сахуагинами. А может быть, с чем-нибудь и похуже.

Камеринн скакал по болоту, без труда вытаскивая копыта из чавкающей жижи. Под ногами у него пенилась и бурлила грязная коричневая вода, во все стороны летели брызги, которые, попадая на его белоснежную шкуру, оставляли на ней темные подтеки. Пропитавшаяся мерзкой вонючей жидкостью шерсть прилипла к бокам и животу.

Но он мчался вперед, высоко подняв голову, а за ним летела, развеваясь на ветру, его шелковистая белая грива. И как вызов окружающему опустошению и разорению – на лбу гордо сиял рог.

Скоро Камеринн взобрался по пологому склону и снова оказался на участке сухой земли. Раньше он остановился бы, чтобы пощипать клевера или молодой травы, но теперь здесь не осталось ни единой травинки. С каждым днем единорог продвигался все дальше вглубь погибшей долины. И с каждым днем пейзаж вокруг становился мрачнее и безрадостнее. Теперь уже сквозь заляпанную грязью шкуру единорога явственно проступали ребра, однако, он по-прежнему высоко держал гордую голову. Вот он снова легким галопом устремился вперед – он мог бежать так хоть целый день. Камеринн мчался по холмам, перепрыгивая кучи погибших сухих деревьев, которые для многих были бы непреодолимым препятствием. Вскоре он оказался в низине, в каменистом русле высохшей реки. Здесь не было деревьев, и он побежал быстрее. Наконец единорог остановился и начал принюхиваться, ноздри его дрожали от возбуждения. Он беспокойно огляделся по сторонам, а потом стал внимательно всматриваться в землю под ногами.

След! Он пересекал тропинку, на которой находился Камеринн. След был совершенно не заметен, поскольку существо, прошедшее неподалеку, не задело ни камешка, не сломало даже самой небольшой веточки. И тем не менее единорог ясно видел, что прошло чужое существо, он знал, где ступали громадные лапы.

Обнаружив след, Камеринн содрогнулся: он понял, что это существо было порождением страшного и могущественного зла.

Бог убийств высасывал теплую жизнь из островов Муншаез – как вампир, отнимающий кровь и жизнь у своей жертвы. И постепенно иссякала сила Богини Матери-Земли.

Существование Баала было наполнено предательствами, убийствами и смертью. Его влияние распространялось настолько далеко, что многим его слугам и не снилось. Существа из мира смертных не раз сталкивались с могуществом Баала и его вассалов.

Но никогда до сих пор он не пытался уничтожить другое Божество.

Кантус первым обнаружил труп и горестно застыл у тела Даруса. Тристан спешился и медленно подошел к останкам своего друга. Он слышал, что сзади встала Робин, но не обернулся.

Не было никаких сомнений, что калишит мертв. На его груди зияла страшная рана. Вся земля вокруг была залита кровью. Онемев, Тристан смотрел, как Робин встала на колени и закрыла Дарусу глаза. Друида склонила голову, и Тристан тоже опустился на колени, не в силах произнести даже слова молитвы. Остальные молча стояли рядом.

«Это я виновен в его гибели!» – повторял упрямый голос в сознании Тристана. Он посмотрел на Робин и увидел, что она плачет. В этот момент он больше всего на свете боялся, что она обвинит его в смерти Даруса. Тристан был уверен, что если это произойдет, то чувство вины и горя сведут его с ума.