– Ведра забыл! – объяснил он ей, радостно хихикая, словно это была очень забавная шутка.

Дни проходили, и незнакомец стал более понятливым и полезным. Он бил сильнее обычного мужчины и Обладал умениями, очень пригодившимися Робин в уходе за рощей.

Все это, конечно, неплохо, думала Робин с легким беспокойством, поскольку Генна стала вдруг чувствовать себя еще хуже. Последние несколько дней она не вставала, в беспамятстве металась в кровати и едва понимала, что вокруг нее происходит.

Ньют тоже почти не бывал в роще. Он отправился в длительное путешествие по Долине, время от времени залетая в топи. Сегодня он затеял поиски Гранта, ему захотелось подразнить старого медведя. Грант был знаменит своим вспыльчивым нравом, а Ньют развлекался тем, что доводил его до безумия, то появляясь, то исчезая прямо у него под носом.

Робин снова задумалась о Желуде. Он вел себя дружелюбно и чуть не до слез радовался, когда девушка его хвалила, но все чаще в его присутствии Робин охватывало какое-то неприятное ощущение. Мгновение назад он казался ей совершенно безобидным, и вдруг ее охватывал страх. Но почему, она не понимала.

– Вот, леди. Вода!

С довольным видом Желудь вернулся с двумя полными до краев ведрами воды. Он поставил их у ног Робин, радостно качая головой, и она поблагодарила его. Девушка быстро прополоскала и повесила сушиться мягкие одеяла; теперь ей часто приходилось заниматься стиркой: лихорадка у Генны требовала часто менять белье. Она пыталась не обращать внимания на то, что Желудь не сводил глаз с ее спины, особенно когда девушка потянулась, чтоб достать до веревки, на которой развешивала белье.

– Пошли, – сказала она, и он послушно двинулся вслед за ней. – Почему бы нам не посидеть у пруда? У меня есть морковка и яблоки, так что мы сможем перекусить.

Они пошли через сад Генны – роскошное поле диких цветов и трав. Посреди сада был большой пруд с небольшим островком, поросшим травой, в самом центре. Кое-где песчаное дно было ровным – отличное место для купания. Но большая часть пруда заросла лилиями, чьи широкие листья облюбовали лягушки и черепахи. Огромные белые лебеди царственно скользили между ними. Разглядывая открывшийся ее глазам вид, Робин снова подумала, что это, наверно, самое красивое место в мире.

Когда они подошли к пруду, вода забурлила, и на поверхности появился ровный песчаный мост. Робин не обратила на это ни малейшего внимания – она так привыкла к загадочным происшествиям в роще, – но Желудь остановился.

– Пошли, – подбодрила она его, ступив на прочный мостик, и Желудь очень неохотно последовал за ней на островок, в то время как девушка уже занималась поисками сухого местечка, где можно было бы спокойно посидеть и поесть.

Она удобно расположилась на мягкой траве и стала болтать ногами в воде, чтоб дать отдохнуть уставшим мышцам. Желудь медленно, чуть ли не с почтением уселся подле нее. Но Робин стало не по себе, когда она заметила, что выражение его лица переменилось: куда-то подевался невинный простак, и было похоже, что он пытается скрыть от нее какую-то тайную мысль.

– На, – сказала Робин, стараясь, чтобы он не заметил, что она нервничает, – возьми яблоко.

Желудь взял яблоко и начал терзать его зубами, не обращая внимания на то, что кусочки застревают у него в бороде и брызги летят в разные стороны. Он мгновенно покончил с яблоком и потянулся к корзинке, стоявшей на коленях у Робин, чтоб взять еще одно.

Она с грустью подумала о пикниках, которые они устраивали с Тристаном. Вот уж ничего общего с этим! Интересно, что он сейчас делает, подумала девушка. Вспоминает ли, скучает? Ей вдруг стало ужасно грустно, и некоторое время она раздумывала, а не бросить ли занятия с Генной и помчаться домой, в Корвелл, чтобы увидеться с Тристаном. Но она тут же распрощалась с этой мыслью, зная, что не может предать богиню. Но почему же она должна чувствовать себя такой одинокой?

Робин рассеянно грызла яблоко и вдруг ощутила близость Желудя. Ей стало неловко. В то же время девушка не могла отодвинуться, боясь обидеть его. Повернувшись, она была потрясена, увидев, с какой напряженностью Желудь смотрит на нее. Его глаза прояснились, но теперь в них горел пугающий огонь.

– Леди… я вам нравлюсь? Вы мой друг? – но его взгляд оставался обжигающим.

– Да, Желудь… Конечно, ты мне нравишься. Разве я…

– Я имею в виду… – он неловко прервал ее. – Леди, вы – моя леди! – неожиданно он схватил Робин за бедро. Затем Желудь быстро наклонился, навалившись на девушку всем телом, собираясь поцеловать ее в губы.

– Нет! Оставь меня! – закричала она и попыталась откатиться в сторону.

– Моя! – завопил Желудь и на четвереньках бросился к Робин, пока та не успела вскочить на ноги.

Она ударила его по лицу, но он продолжал цепляться за нее, и его глаза горели безумием. Желудь прижал девушку к земле.

Ужас придал Робин силы, и она снова вырвалась, но в этот раз часть ее одеяния осталась у него в руках. Желудь остановился, с недоумением глядя на оторванный кусок ткани, и в этот миг Робин вспомнила быстрое и простое заклинание, которому ее научила Генна:

– Стой!

Команда прозвучала, как удар хлыста, – озверевший мужчина, приготовившийся к прыжку, вдруг застыл на месте. Огонь безумия медленно погас в его глазах.

Девушка смотрела на него с ненавистью и гневом. Ей хотелось ударить его, причинить ему боль. Но что-то – возможно, его жалкий вид почти слабоумного – остановил ее руку. Она вся дрожала от пережитого страха и ярости, и ей не хотелось даже смотреть на него.

Всхлипывая, она подобрала подол разорванного платья и побрела к домику, оставив Желудя неподвижно стоять под действием заклинания.

– Поплыли!

Тристан начал грести в сторону замка еще до того, как заговорил Дарус, который был поражен настолько, что ему даже не пришло в голову задуматься, а не иллюзия ли передними. Кантус и Понтсвейн плыли рядом, забыв об усталости. Вскоре люди и собака оказались у подножия массивной, гладко обтесанной стены. Сверкающая розовая поверхность вздымалась над ними высоко в воздух и, казалось, уходила глубоко под воду.

– Розовый кварц, – пробормотал калишит, – взобраться на эту стену невозможно.

– И что же?.. – начал принц, в смятении при мысли о таком близком, но все же невозможном спасении.

– Давайте попробуем поискать ворота, – предложил Дарус, и легко поплыл вдоль стены. Понтсвейн последовал за ним, а Тристан и Кантус немного поотстали.

Калишит первым добрался до ворот. Принц смотрел, как Дарус медленно поднимается из воды, постепенно вскарабкиваясь все выше и выше по решетке. Наконец, калишит ловко перебросил свое тело через ворота и исчез из виду.

Несколько секунд ничего не было слышно, а потом ворота начали со скрипом опускаться, и Тристан увидел своего друга, который крутил гладкое железное колесо лебедки, потихоньку вытравливая цепь, удерживающую ворота. Через мгновенье Тристан, Понтсвейн и Кантус уже стояли на твердой земле.

– Неужели это все настоящее? – спросил лорд.

– Я не знаю, – ответил принц, непроизвольно переходя на шепот. Им овладело чувство благоговения. Розовые мерцающие стены окутывал бледный туман, пронизанный косыми лучами восходящего солнца. Место было таинственным и в то же время ужасно привлекательным.

– Удивительно красиво! – воскликнул Дарус, оглядывая высокие балконы, резные колонны и широкие лестницы, окружающие маленький дворик, в котором они стояли. – Что же это все-таки такое?

– Я припоминаю легенду, которую слышал однажды. Я был тогда ребенком, так что не ручаюсь за подробности, – медленно заговорил Понтсвейн непривычно тихим голосом. – Эта легенда о юной королеве, жене Симрика Хью. Кажется, ее звали Аллисинн.

– Король возвел неприступный замок, полный удивительных башен и изящных балконов в качестве свадебного подарка для нее. Но вскоре после свадьбы она умерла. Вот почему Симрик Хью не оставил наследника.