Калидас легко находил, на ком вскармливать свое чувство силы – это были его работники. Он мог отчитать музыканта за плохую игру, в повара бросить тарелку за не понравившееся блюдо. Даже на крокодила Джонни Калидас ворчал, потому что понимал, что тот за стеклом аквариума и не опасен. Молоденькие красивые девушки, попадая на работу к индусу, на самом деле оказывались во власти его прихотей. Он предлагал им свою любовь, уродливую и скрюченную, словно столетняя беззубая горбатая старуха с тростью. Если девушка отказывала, то оказывалась на улице. Но смелость для отказа, оказывается, превратилась в почти столь же редкий дар, как и настоящая красота. Калидас же пользовался этим абсолютно безнаказанно, чувствуя себя в такие моменты чуть ли не вершителем судеб. Таким же он мечтал стать и с семнадцатилетней танцовщицей Амитой, покорившей его искушенную натуру зелеными глазами и гибким телом, в котором вместо крови по жилам текла музыка. Старый индус просто с ума сходил от движений тонких рук, поворотов хорошенькой головки, легких шагов, при которых наряд чуть колыхался, словно тронутый летним бризом. Девушка так и манила к себе все помыслы Калидаса, будто тянула их за собой на привязи похоти, разорвать же эту привязь он не смел до тех пор, пока не получит желаемого, то есть Амиту.
Амита же давно повзрослела и понимала свою красоту, усиленную в танце. Это похоже на то, когда ученый, изучающий планеты, находит какую-нибудь красивую звезду и начинает рассматривать ее в телескоп, тогда самое незначительное сияние на звездочке становится заметным, в тысячи крат преувеличенным с помощью специального стекла. Таким стеклом был для Амиты танец, в котором она преображалась до невероятности и вся красота ее приобретала совсем иную величину, энергию. Девушка все это знала, но только хранила глубоко в сердце, потому что по-настоящему задумываться над всем этим ей было просто некогда. С самого утра она репетировала новые номера, придумывала оригинальные танцы, которых Калидасу постоянно было мало, а вечером выступала с тем, что удалось создать. Спать ложиться приходилось иногда глубокой ночью или за несколько часов до рассвета. Тогда, падая на кровать, Амита зарывалась лицом в подушку, чтобы выплакать слезы обиды и разочарования, слезы, в которых жило прошлое: детство до смерти родителей, жизнь в трущобах с чужими людьми, нищета, голод, беззащитность против жестокости. Амите почти каждую ночь снится сон, в котором к ней сквозь дождь идет незнакомец под большим зонтом. Он подходит близко, слегка наклоняется к ее лицу и протягивает руку со свежим теплым хлебом. Девочка идет за ним и попадает в какой-то дом с отклеившимися обоями, скрипящими стульями и лишенными одной ножки столами. В прокуренном воздухе парит запах жадности, алкоголя и безволия. Здесь Амиту передают другому мужчине, тому самому Калидасу. В его толстых пальцах шуршат купюры, служащие свидетельством того, что он обладает силой почти как бог решать чужие судьбы. С того момента судьба четырнадцатилетней Амиты принадлежит ему, если не полностью, то по большей части. Это тот сон, который с радостью хочется сделать действительно простым сном, стереть его из реальности, отошедшей в прошлое. Конечно, Калидас помог сделать ей документы, устроил к себе на работу, дал крышу над головой и еду, но то, какую цену он однажды попросит за это у Амиты – девушка знала о пристрастиях индуса от подруг – пугало ее. В один из дней так и случилось.
– Подожди, останься. Мне нужно с тобой поговорить, – Калидас сидел за одним из столиков около небольшой сцены и смотрел, как работники его ресторана собираются домой. На нем была тонкая белая майка, из которой вываливался живот и словно из нее же вырастали потные руки с толстыми пальцами, напоминая щупальца осьминога. Амита остановилась, поняв, что зовут ее. Сердце в груди запрыгало маленькой птичкой, крылья которой так и трепетали от ветра волнения, вихрем ворвавшегося внутрь тела.
– Простите, я что-то сделала не так? – девушка теребила край розового сари. Калидас понизил голос и поманил девушку подойти ближе.
– Ты умница и танцуешь прекрасно. Многие посетители только твоего выхода и ждут. Только вот старого Калидаса ты обижаешь, – мужчина покачал головой, словно в знак большого огорчения. – Разве забыла, сколько доброго я для тебя сделал? Это немало, видит Ганеша! И что взамен? Ни взгляда ласкового, ни улыбки, а ведь это нехорошо!
– Чем я вам не угодила? – Амита склонила голову, чтобы не смотреть в лоснящееся удовольствием лицо подошедшего к ней Калидаса.
– Пока всем, чем могла, угодила. Но у тебя есть возможность угодить мне еще больше.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я хочу не сказать, а показать, – при этих словах хозяин ресторана притянул девушку к себе за руку, в то же время пугливо озираясь, много ли людей осталось в помещении, и мог ли кто-нибудь заметить его порыв. Опасения были напрасными – все заняты своими делами. Тогда индус потянул девушку за сцену, чтобы, словно под покровом искусства получить свое. Девушка начала упираться, осознав, что это и есть ее роковая минута. Если сейчас она не сумеет противостоять, то пропадет.
– Пустите меня, я никуда не пойду с вами! – Амита закричала в голос, чтобы ее услышали. Однако отклика не последовало. Не звучали по пустому залу шаги спасителей. Многие разошлись, но еще большему количеству людей было все равно, потому что это жизнь и ничего тут не поделаешь.
– Не кричи, дура! Хуже ведь будет, просто согласись, – Калидас свирепо блестел глазами. Но Амита не уступала. Наконец, ей удалось освободиться из хватки индуса, и она инстинктивно бросилась к аквариуму, где плескался Джонни. Крокодил начал активней плавать из стороны в сторону, когда девушка приблизилась к его жилищу. Должно быть, его напугал шум ругани.
– Все равно попалась – взлетали к потолку злорадные слова Калидаса. Девушка на это только сильнее прижималась к холодному стеклу аквариума, будто можно было просочиться сквозь его толщу, распасться на атомы и превратиться в воду. Сейчас Амита предпочла бы это, нежели оказаться во власти противного индуса, который был совсем близко и уже готов был дать свободу рукам.
Но тут вдруг над головой Амиты что-то пролетело. Понять, чем был предмет, девушка не успела, потому что стекло, секунду назад остававшееся целым, неожиданно раскололось на осколки, звонкие и прозрачные. Холодная вода хлынула на девушку с обомлевшим от удивления Калидасом, а Джонни повалился на пол. По счастью, крокодил не получил даже царапины, чего не скажешь о людях. Амиту ранило в плечо, боль только мимолетно кольнула и прошла, потому что все чувства перекрыл адреналин и мысль о том, что нужно бежать, пока выпал столь удачный момент. А вот Калидасу осколок стекла поранил щеку, изуродовав и без того некрасивое лицо алой струйкой крови. Он зарычал от злости, словно раненый зверь и накинулся на Амиту, но ноги подвели его и он вместо талии девушки ухватился за хвост крокодила, по-прежнему лежащего на полу. Джонни не стерпел такого хамского нападения, с силой тряхнул хвостом так, что мужчина отлетел в сторону. К Амите в это время уже спешила на помощь немного полноватая невысокая женщина в белом фартуке, должно быть, повариха. Озабоченность придавала всему ее виду комичный вид наседки, которая должна уследить за особо шаловливым цыпленком. Добрые руки спасительницы выводили девушку к свободе. На ходу Амита успела спросить:
– А что вы сделали?
Ответ женщины оказался очень неожиданным:
– Хотела бросить в этого старого ловеласа половником, но нечаянно промахнулась!
Досада в голосе попутчицы на свою такую оплошность развеселила девушку.
– Будем знакомиться, я – Амита. Как вас зовут?
– Джоти, – чуть смутившись, ответила повариха и глаза ее ответили огоньком молодого озорства. – На санскрите, между прочим, это означает «свет».
От этого замечания Амита улыбнулась. Какая все-таки славная эта женщина, похожая на девочку, которая хоть и подросла годами, но как прежде осталась легкой, не закрывшей душу для мира. Девушка внезапно почувствовала, что эта встреча для нее принесет удачу, а значит все должно отныне быть хорошо, хоть будущее и представляется в дымке тумана. Однако она обязана все преодолеть хотя бы потому, что теперь у нее есть свет.
