– Минутку!

Секретарша нажала несколько кнопок и переадресовала звонок на телефон, который стоял на столе.

Брендан снял трубку:

– Алло?

– Кейт? – спросил женский голос. Судя по странному, жестяному отзвуку, звонок был междугородный.

– Нет, извините, это не Кейт. Я просто с ним работаю. Я должен увидеться с ним после обеда. Ему что-нибудь передать?

– Да нет, я сама перезвоню. А вы не подскажете, когда он будет?

– Нет, не знаю, – ответил Брендан. – Он, видите ли, пошел обедать с одной нашей сотрудницей, Дороти. Они иногда довольно долго отсутствуют – ну, вы понимаете?

Он постарался, чтобы последняя фраза прозвучала как можно двусмысленнее.

– Нет, не понимаю! – ответила девушка очень сухо. Брендан возликовал.

– Ну, их у нас прозвали «полуденными голубками», но иногда они задерживаются гораздо дольше... Ой, это его девушка, да? – «спохватился» Брендан. – Да вы не обращайте внимания, я иногда болтаю сам не знаю что... У нас тут посплетничать любят... Считайте, что я вам ничего не говорил. Извините. Я ему передам, что вы звонили. Пока.

Он повесил трубку и зашагал дальше, радостно приплясывая. Секретарша даже не взглянула в его сторону.

Не прошло и минуты, как за стеклянной стеной появились Кейт и Дороти с охапкой бумажных пакетов из булочной. Они весело смеялись над чем-то. Кейт навалился на дверь и пропустил Дороти. Каждый раз, как Дороти поднимала на него глаза, он смешно поводил бровями, и она снова прыскала.

– Эй, Кейт, – сказал Брендан, подойдя и взяв себе пончик с мармеладом, – тут тебе твоя девушка звонила!

– Спасибо, Брендан.

– Да не за что! – улыбнулся Брендан.

Когда Мона вернулась на завод, было еще не очень поздно, но у нее возникло ощущение, словно она преодолела парочку горных перевалов. Ну и денек выдался! Она с наслаждением ступила на мягкий коврик в приемной.

– Госпожа Гилбрет! – окликнула ее секретарша, когда Мона направлялась в кабинет, чтобы наконец-то сесть и задрать ноги на стол. Девушка протянула ей стопку розовых листков. – Тут для вас целая куча сообщений. А вот ваша почта. Да, и вас ждут двое посетителей. Сказали, что они из АООС.

– Из АООС? – переспросила Мона. Сердце у нее упало. Она подумала о десятках цистерн с отходами, слитых в лесных заказниках по всему округу – заказник рядом с «Дуплистым деревом» был не единственным, который она использовала в качестве свалки. Неужто кто-то проболтался? – Это, в смысле, Агентство по охране окружающей среды?

– Да, мэм. Они показали свои значки. Я вызвала мистера Уильямсона. Он, кажется, повел их смотреть завод.

– Спасибо. – И Мона похромала дальше, на ходу запихивая в сумочку кипу бумажек. – Да, Берил, вы не сделаете мне кофе? Полный кофейник, если можно.

– Хорошо, мэм! – сказала секретарша ей вслед.

Избиратели ее просто доконали. Все прочие выступления были кошмарным повторением утренней встречи со студентами в Мидвестер-не. Совершенно незнакомые люди подходили и спрашивали ее, что она делает с отходами своего завода и правда ли, что она на самом деле, а не на словах борется за охрану природы. Да еще и АООС на нее натравили! Мона сидела и гадала, успели ли рабочие притрусить землей следы протечек в восьмом резервуаре и вывезти за территорию гниющие отходы, которые давно пора было утилизировать.

Джейк появился одновременно с кофе. Мона сбросила туфли, налила себе здоровенную кружку, поболтала ее в руках, чтобы остудить, выхлебала единым духом и налила еще.

– Уже лучше, – сказала она, снова усевшись за стол. – Так что там с этим АООС?

Менеджер пожал плечами:

– Да ничего, мэм. Им позвонила какая-то тетка и наговорила с три короба – дескать, на «Гилбрете» ужас что творится. Она их так достала, что инспектора пообещали проверить немедленно. Ну, я все уладил. Обещали снова нагрянуть с проверкой через неделю, когда мы все подчистим.

– Господи, да ведь для этого надо денег найти! – возопила Мона. – Что они все, сговорились, что ли? Обычно ведь требуется несколько месяцев, чтобы они раскачались!

Джейк снова пожал плечами:

– Кто их знает? Да и какая разница? Главное – уехали.

Мона принялась перебирать телефонограммы – и была ошеломлена.

– Что случилось? Сплошные жалобы на завод! Загрязнение воздуха... загрязнение воздуха... утечки... вонь... слив отходов... утечки... вонь... Неужели в газете появилось новое письмо, а я не заметила?

– Да нет, мэм, я слежу. Те всю неделю, с тех пор как дети оказались у вас, сидели тише мыши.

Он многозначительно приподнял брови.

– Хоть это утешает! – смягчилась Мона. Но на самом деле ее это нисколько не успокоило. В письмах, часть которых была доставлена лично, тоже были сплошные жалобы вроде тех, от которых ей целый день пришлось отговариваться на выступлениях. Одно письмо было написано детской рукой, печатными буквами, и изобиловало восклицательными знаками и подчеркиваниями. – Вот, даже дети считают меня каким-то дьяволом во плоти! Ну откуда все это? У меня же в программе основным пунктом идет охрана окружающей среды! Кто их всех надоумил?

– А как насчет того деятеля, вашего соперника? – поинтересовался Джейк.

– Быть такого не может! – отмахнулась Мона. – У него воображения не хватит устроить такую кампанию. Что за люди все это пишут?

– Ну, вы знаете, у кого надо спросить. – Джейк кивнул на телефон.

– Они не посмеют! – воскликнула Мона. Однако она была озабочена. День выборов приближался. И любые сомнения в ее добросовестности уменьшают ее шансы на успех – тем более теперь, когда денег нет совершенно. Оставшуюся часть почты составляли счета. На некоторых – скажем прямо, на большинстве из них – значилось: «Второе предупреждение!» или: «Последнее предупреждение!» Вечно отмахиваться от кредиторов невозможно, а расплачиваться дутыми векселями рискованно, тем более сейчас, когда у всех на слуху банковский скандал в конгрессе. Нет, денег раздобыть решительно необходимо, иначе она вылетит в трубу. В нынешних обстоятельствах нет никакой надежды тихо позаимствовать деньжат из партийных фондов. И сливать отходы на земли «Дуплистого дерева» тоже не выйдет, хотя ужасно хочется. Уж если кто этого и заслуживает, так только они!

– Мне надо оставаться чистенькой!

– Может быть. Но я бы на вашем месте вернул девчонку, взял деньги и сбежал.

Джейк обладал отвратительной способностью читать ее мысли, когда она думала о деньгах.

– Не могу! – сказала Мона и сделала большой глоток. Кофе оказался еще слишком горячим; она закашлялась и с трудом выговорила: – Я сейчас слишком на виду.

– Вот ответ шерифа, – сказал Джейк, доставая из кармана конверт. – Ничего необычного на ферме не происходит. В доме не было никого, кроме девушки, назвавшейся сожительницей Дойля. Девушка сказала, что учится в Мидвестерне, – это нетрудно проверить. Непохоже, чтобы она родила ребенка три месяца тому назад, а быть матерью той девчонки, что сидит в хижине, она может только в том случае, если родила ее еще в школе. Еще вам звонил ваш приятель из «Пи-ди-кью». Кейт Дойль вышел сегодня утром на работу, как обычно. И никуда не уходил, только среди дня на обед.

– Значит, Кейт Дойль и X. Дойль – не одно лицо, – заключила Мона. – Кто же тогда отвечает по телефону?

Утренние газеты тоже были полны пламенных писем с жалобами на «Гилбрет фид энд фертилайзер». Ни одно из писем не было подписано «X. Дойль», но во всех задавались одни и те же вопросы и выражалась одинаковая озабоченность. Некоторые явно были написаны с тем расчетом, чтобы вызвать у читателей крайнее возмущение. Малый народ остался доволен. Их листовки произвели тот самый эффект, на какой и были рассчитаны.

Холл попивал утренний чай и просматривал газету, когда зазвонил телефон. Он поставил чашку и снял трубку.

– Прекратите это! Немедленно!