Он потихоньку расспросил Аркона, которому стало заметно лучше. Охранный рассказал, что торговые отношения с «псами пустыни» не были официально запрещены законом. Но все знали, кто грабил караваны, и на кочевников в амирате смотрели косо. Уважающие себя дельцы с ними дела не имели, но достаточно было таких, кто с радостью скупал задешево нелегальный груз. А уж работорговцы, завидев в городе гайенов, слетались как мухи. Основную прибыль бандиты и получали за счет живого товара.

Такой статус-кво соблюдался, пока «псы» не трогали церруканские караваны, легко опознаваемые по бело-голубым флажкам и эмблемам. Конечно, иногда купцы из амирата путешествовали и под чужими флагами. Вот и в их караване ехали женщины из Города Садов, как еще называли Церрукан. Кай был свидетелем, что гайены вершили расправу прежде, чем спрашивали о государственной принадлежности. И все же у захваченных в плен местных был шанс, что в городе их выкупят родственники или друзья. Ни у кого на этом корабле такого шанса не было.

— Одна надежда, что меня продадут мяснику, — признался Каю Аркон. — Ведь я воин и в плен попал только потому, что меня ранили. Да и собак этих я в бою положил немало.

Кай не видел логики в словах Аркона и прямо сказал ему об этом.

— Ты что, не знаешь? — невесело усмехнулся тот. — Мясниками называют владельцев гладиаторов. Если мне удастся попасть на арену, то все-таки будет шанс освободиться. Выдержишь три года, не дашь себя убить, и — прощай рабство, здравствуй свобода! Еще и денег заработаешь. А могут освободить и раньше — если особенно отличишься в поединке.

— Так ведь… других же убивать придется, — заметил Кай, кое-что слышавший о практике гладиаторских боев в Церрукане.

— Ну да. Не ты их, так они тебя. А тут я что делал? — Аркон кивнул на поглощенных работой гайенов. — За то, чтобы их убивать, мне тоже деньги платили.

— Так то ж бандиты, душегубы…

— А там, ты думал, кто? Воры да убийцы клейменые, насильники, дезертиры, спекулянты… Их в гладиаторские школы отправляют взамен смертной казни. Такие почище этих будут.

— Ты ведь не преступник. И не дезертир.

Аркону, видимо, не понравилось, к чему клонил Кай. Он сплюнул песком и чуть прищурился:

— Да, есть там и военнопленные, и беглые рабы… Но таких, думаю, не много. И вообще, шансы-то у всех равные! Может, повезет мне, а может…

Он замолчал и посмотрел на солнце через голубой парус.

— А о побеге ты не думал? — спросил Кай.

— Думал. Только куда тут побежишь? Везде пустыня. А в городе быстро найдут: ты погляди на нас с тобой! Из меня церруканец, как из гусака павлин. А ты и вовсе… приметный.

Светлокожий, голубоглазый блондин и вправду не походил на смуглых, черноволосых жителей амирата. А Кай вообще ни на кого не походил. Хорошо хоть еще Аркон уродом не назвал.

— А заклеймят, — продолжал бывший охранный, — так нас по клейму тут же вычислят и к хозяину отволокут. А за побег, поверь, по головке не погладят.

— Что значит, заклеймят? — не поверил своим ушам собеседник.

— Ты и этого не знал? — усмехнулся Аркон. — Да, верно, откуда тебе… Ты же в Церрукане еще ни разу не был. Там рабов клеймят каленым железом, как скотину. Ставят хозяйский знак на лоб или на правую руку. Удобно: сразу видно, чья собственность.

У Кая по спине прошел холодок:

— А что, если… ну, раб меняет хозяина?

— Перепродают когда, что ли? Ну, этого я не знаю. Я в городе всего раза три и был. Один раз мы с ребятами на игры ходили. Вот потому я про гладиаторов и подумал. А ты не хочешь в гладиаторы податься? Дерешься ты здорово…

Кай покосился на Арконову челюсть, на которой еще желтел старый синяк:

— Да кто ж меня спросит?

— Спросить не спросят. Но я вот как решил: если меня мяснику не предложат, я сам попрошусь. А не послушают, сбегу! Поймают, все равно наверняка к мечу приговорят: беглых часто в гладиаторы посылают. Так ты как?

— Не знаю, Аркон. Знаю только, если меня на кухню определят, то я точно или сбегу, или повара зарежу!

Бывший охранный недоуменно уставился на собеседника и расхохотался. Его смех сразу сменил кашель — грудь еще не окрепла — и насторожившиеся было гайены расслабились.

— А за что это ты поваров так не любишь? — отдышавшись, тихо спросил Аркон.

— Старая история.

— Расскажешь?

— Может, в другой раз.

Кай немного помолчал и признался:

— Я за Токе беспокоюсь.

Вслед за товарищем Аркон посмотрел на сидевшего у противоположного борта Токе. После смерти Майкен в глаза его вернулось какое-то подобие жизни, и они горели странным лихорадочным огнем. Но как Кай ни старался, он не мог поймать взгляд мальчика. Поговорить с Токе тоже не удавалось. До сих пор, что бы он ни предпринимал, приблизиться к другу не удавалось, и горец не делал его задачу легче. Сегодня целый день паренек сидел тихо, ни с кем не разговаривая. На лице его было замкнутое выражение, а глаза то смотрели в одну точку перед собой, то исподлобья следили за гайенами.

— Я тоже беспокоюсь, — подтвердил наблюдения товарища Аркон. — Нервный он какой-то. Оно и понятно, но не натворил бы парень дел…

— Я Майкен обещал кое-что. Еще там, в караване, — тихо проговорил Кай. — В тот раз, когда мы с Токе подрались… — Он усмехнулся. — Она взяла с нас обоих слово, что мы будем друзьями. В политику бы ей надо было идти… И теперь я чувствую, я знаю, я должен… присматривать за парнем. Думаю, это было ее последним желанием.

— Понимаю. Я видел знак. Она вас своей жизнью теперь связала.

— Ты видел?..

Аркон кивнул:

— Не знаю, откуда девочка знала руны. Во всяком случае, не от матери: в Церрукане за меньшее на дыбу отправляют.

— А ты откуда руны знаешь?

— Урман кое-что показал, пусть вино не иссякает в его кубке у престола богов. Он использовал руны в сочетании с амулетами. Говорил, работает против нечисти, ну, вроде оберегов. Но сам я никогда не пробовал. Да и амулеты только у Урмана были. Сильные амулеты! Помнишь, тогда в пустыне во время бури, когда демон утащил Софуса, а потом обратно вдруг повернул? Думаю, без Урмана нас бы всех сожрали.

У Кая на этот счет были сомнения, но он оставил их при себе.

— Ты только в Церрукане про руны — молчок! — продолжал Аркон. — А то за колдуна сочтут, а тогда расправа у них короткая. Кстати, а тебя кто научил рунам?

— Да так, попалась в руки одна книжка… — в общем, это даже не было ложью.

— Так ты умеешь читать? — выпучился на него Аркон.

— Да. Меня господин научил.

— Золотых дел мастер? Верно, хороший господин был. Я вот читать не умею. А что с ним сталось, с Мастером Аром? Его тоже в плен взяли или?..

— На втором корабле я его, во всяком случае, не видел, — врать Кай не любил, но часто в этом не было необходимости. Все зависело от того, как преподнести правду.

— Ясно. Это, может, и к лучшему. Второй корабль ушел вглубь пустыни. Думаю, там рабы и товары для самих гайенов. Если слухи о том, как псы со своими рабами обращаются, правда, то лучше сразу горло под нож подставить.

— Выходит, нам повезло?

— Не знаю, — честно ответил Аркон. — Но надежда какая-никакая есть. Спасибо тебе.

— За что? — удивился Кай.

— За то, что не дал мне тогда упасть.

Кай не мог найти что на это сказать. К счастью, от этой необходимости его избавили гайены, начавшие обносить пленников дневной порцией воды. Поесть им дадут только вечером.

В ту последнюю мирную ночь в караване, когда Аркон пел песню о потерявших корону, Мастер Ар призвал слугу к себе. Не закончив разговора с Токе, Кай отправился на зов. Мастер поджидал его в пустыне за лагерем. Стоявший на посту Карым не обратил на проходившего мимо никакого внимания, но Кая это не удивило: волшебник был способен на много большее.

— Ты звал меня, херре, — возвестил слуга о своем прибытии.

Маг сразу же перешел к делу:

— Мои планы меняются. Я покидаю караван. Неотложные дела ждут меня в другом месте.