Конечно, никакой сердечной радости не вызвал у меня этот разговор. Было мне в то время почти двадцать, и я был самым ленивым и нерасторопным из живущих в Ирландии. Никакой привычки к работе у меня не было, и желания работать я не ощущал в своей душе ни разу с тех самых пор, как родился. В поле я не выходил ни разу в жизни. Я был убежден, что с охотой связаны особенные тяготы, — вечное рысканье по холмам, вечное ожидание в засаде в сырой траве, вечный поиск, вечные прятки, вечная усталость. Я был бы рад вовсе обойтись безо всякого участия в охоте, покуда жив.

— В котором же месте в Ирландии, уважаемый, — спросил я, — самая, на твой взгляд, легкая и приятная охота?

— Эх, внучок ты, внучок, — сказал он. — В Росанн, что в Тир Конелл[8], — вот где самая что ни на есть лучшая охота, да и все остальное там тоже великолепно.

Я чуть не перестал грустить, услышав, что путь наш лежит в Росанн. Я ни разу не был в той стороне, но столько слышал о ней от Седого Старика, что давно уж испытывал сильное желание побывать там; если бы дали мне выбирать, не знаю, небеса предпочел бы я посетить или Росанн. По речам Старика можно было подумать, что я не прогадал бы, выбрав Росанн; стоит сказать, что именно в Росанн родился этот почтенный человек.

Согласно тому, что я слышал от него, он был лучшим из людей в Росанн в дни своей молодости. По части прыжков, плаванья, рыбной ловли, флирта, выпивки, краж, порчи скота, драки, бега, ругательств, игры в карты, ночных прогулок, походов за добычей, танцев, хвастовства и перетягиванья палки в той местности не было равного ему.

Он сам, в одиночку, убил Мартина в Ги-Дорь в 1889 году, когда этот вышеупомянутый пытался забрать священника Мак Пайдина в качестве арестованного с собой в Дерри[9]; он сам, в одиночку, убил лорда Лейтрима недалеко от Кратлаха в 1875 году[10]; он сам, в одиночку, впервые публично написал на повозке свое имя по-ирландски, и именно против него было возбуждено судебное дело в связи с этим историческим событием[11]; он сам, совершенно один, основал Земельную Лигу, Движение фенниев и Гэльскую Лигу[12]. Да, он вел широкую и напряженную жизнь, и жизнь его была большим благом для Ирландии[13]; но только оттого, что он родился в то время, в какое родился, и вел свою жизнь в те времена, в какие вел, и таким образом, каким он вел ее, не так уж много сегодня разговоров об этом в Ирландии.

— Мы будем ловить кроликов? — спросил я у Старика со всей учтивостью.

— Нет, кроликов не будем, — отвечал он.

— Раков или омаров?

— Нет.

— Диких свиней?

— Это и не свиньи, и не дикие, — сказал он.

— Если так, уважаемый, — сказал я, — пойдем, и я не стану больше спрашивать у тебя ничего, поскольку ты не слишком разговорчив.

Мы оставили мою мать лежать пластом на тростнике в задней части дома и двинулись в путь, направляясь в Росанн.

По дороге нам встретился человек из Росанн по имени Джамс О’Донелл, и мы учтиво приветствовали его. Он остановился перед нами, проговорил Песнь Даров[14], прошел вместе с нами три шага соболезнования[15], достал из кармана сломанную щепку и бросил ее нам вслед[16]. К тому же вид у него был такой, как будто в кармане у него была бутылка на пинту с четвертью и как будто был уговор и слово между ним и девушкой из долины Глен Даун. Жил он в уголке долины по правую руку, если идти на запад. Было ясно, что это северянин, в точности как они описаны в нетленных книгах. Это был человек старой закалки и с озорным характером.

— Хороши ли ваши дела? — спросил его Старик.

— Д’ла мои в’сьма ср’дне, — отвечал он, — и ирл’ндского я ник’кого др’гого не знаю, кр’ме сев’рного.

— А случалось ли вам бывать на пиру в Корка Дорха, уважаемый? — спросил его я.

— Н’-а, но з’то я б’вал на гулянке в Ш’тландии.

— Думалось мне, — сказал я, — будто бы я видел вас в той толпе, которая собралась на празднике у ворот.

— Не был я ни в к’кой т’лпе ни у к’ких в’рот, Кап’тан, — отвечал он.

— А читал ли ты когда-нибудь “Шенну”[17]? — любезно спросил его Старик.

И так мы продолжали приятно и учтиво беседовать друг с другом в течение долгого времени, рассуждая о текущих делах и со всех сторон обсуждая тяжелую жизнь. Я приобрел благодаря двоим своим спутникам немало сведений о Росанн и о том, как плохи были там у людей дела, ибо все они бродили босиком и без средств к существованию. Часть их всегда жила в нищете, часть была на гулянке в Шотландии. В каждом доме был: 1) по меньшей мере один молодой человек по прозвищу Картежник, любивший гульнуть и немалую часть времени проводивший на гулянке в Шотландии, играя в карты и в бильярд и потребляя табак и пиво в кабаках; 2) древний старик, который проводил день, лежа на постели в углу, и вставал каждый вечер ближе к ночи, чтобы погреть свои старые ноги в горячей золе, прочистить горло, разжечь свою трубку и поведать историю о тяжелой жизни; 3) миловидная девушка, которую звали Нуала, Баби, Нобла или Рози, и каждый раз в середине ночи приходили люди, чтобы посвататься к ней, и приносили бутылку на пинту с четвертью. Не знаю, отчего, но так было. А тот, кто думает, что я сказал неправду, пусть почитает нетленные книги.

Наконец мы добрались до Росанн, и к тому времени, когда мы добрались дотуда, мы оставили позади изрядный кусок пути. Поистине, отрадные это были края, хоть и голодные. Впервые со дня своего рождения я увидел землю, которая не отсырела и не пропиталась водой от обилия дождей. Куда ни взгляни, многоцветье радовало глаз. Мягкий и приятный ветерок дул нам в пятки и помогал идти. Высоко в небесах висела большая желтая лампа, которую называли солнце и которая посылала на нас вниз тепло и свет. Далеко-далеко к востоку и к западу твердо стояли высокие синие горы, охраняя нас. Лукавый ручей сопровождал большую дорогу. Он скрывался на дне канавы, но мы знали, что он там, по мягкому журчанию, которым он щедро одаривал наши уши. По обе стороны тянулись черно-коричневые болота, пестревшие скалами. Ни одного недостатка не находил я в этих краях, причем ни в одном из них; один край был так же прекрасен, как и другой. Что же касается добычи, то охота уже шла у Старика полным ходом, еще прежде, чем я успел почувствовать по виду местности, что тут есть какая-либо добыча, или по виду Старика, что он вышел на след. Вдруг он перепрыгнул через изгородь. Я за ним. В мгновение ока он открыл окно и скрылся из глаз моих в глубине дома. Я стоял с минуту, раздумывая о чудесах этой жизни, и затем, когда я собрался последовать за ним в дом, он вновь выскочил наружу.

— В этом доме добыча всегда была прекрасная, — сказал он мне. Он разжал кулак, и что бы вы думали, там оказалось: пять шиллингов денег, прекрасное ожерелье тонкой работы и золотое колечко. Он с довольным видом упрятал эти вещи в один из бывших где-то на нем карманов и вновь заторопил меня в путь.

— Это дом учителя О’Бинаса, — сказал он, — и я редко уходил отсюда с пустыми руками.

— Да, уважаемый, — сказал я вежливо, — необычайна жизнь в наши времена, и неправильна та охота, которую мы ведем.

— Если и так, — отвечал Старик, — мы делаем это вовремя.

Встретился нам другой дом с черепичной крышей, Старик вновь запрыгнул внутрь и выскочил наружу с полными горстями медных денег, которые он выгреб из кружки на буфете; еще один дом — и он разжился золотой цепочкой; еще дом — и он прихватил еды и напитков, и к нам вновь вернулось мужество после долгого похода и всех трудностей дня.