Словом, вскоре на вершине холма валялись только трупы врагов, а воины Света, возбужденно обсуждая обстоятельства стычки, вытирали кровь с клинков.

– Слушай, паша, эти дурни даже простой удар сверху отбивать не умеют, – удивлялся Рым. – Как же собирались весь мир покорять?

– Словно капусту их рубили, – соглашался Ликтор. – Они ж совсем без толку своими железяками размахивали. Жалко, сюэни лучше их дерутся, а то бы в два счета войну кончили.

Сумук окинул взглядом лежавший перед ним город. По левую руку строения карабкались на пологий склон горы Патам-Даг, на которой стоял Розовый замок, куда он так и не попал, хотя должен был сделать это еще неделю назад. Справа круто вздымалась другая гора, увенчанная Нефритовым замком. Прямо перед джадугяром местность спускалась к морскому берегу, и на полпути от храма до моря темной громадой стоял шахристан – обнесенная мощной крепостной стеной центральная цитадель с примыкающими постройками. Тысячу лет назад весь город умещался внутри оборонительной черты шахристана, а сейчас там укрывался его брат с семьей, а также множество других неплохих людей.

Сумукдиар увидел, как возле древних укреплений копошатся осаждающие, подтягиваются стенобойные механизмы, и мрачно усмехнулся: у них не хватит времени, чтобы расправиться с защитниками цитадели. Снизу к храму бежали с дикими криками еще полсотни головорезов, но и они тоже опоздали, хотя пока об этом не знают.

Первым делом Сумук и два его помощника поставили на место повергнутый алтарь. Затем джадугяр поднял жезл и запустил магию всех своих атрибутов: перстней, надетого на лоб обруча, вмонтированного в чалму самоцвета. Из-под обломков поднялось стеной победоносно ревущее пламя. Солнечные лучи, собравшись коническим пучком, сфокусировались в центре кристалла, который мощно засветился изнутри.

Магическим зрением Сумукдиар увидел, как разбегаются в панике спешившие к храму приспешники сил Зла. Затем восприятие раздвинулось, будто рывком, на все Средиморье, и он легко различил темную чародейскую паутину, накрывшую весь край – от Гирканского моря до Эвксинского, от Гирдыманских гор до Ларакских. У него не было ни желания, ни времени дотошно разбираться во всех хитросплетениях чар, брошенных Магрибом против стран Востока, но даже первого мимолетного взгляда было достаточно, чтобы понять: это колдовство усиливало в людях самые низменные чувства и побуждения вроде зависти, алчности, озлобления, вражды, неразумия. Настал миг уничтожить пелену Мрака, и сегодня он мог сделать это!

Новые заклинания изменили форму и внутреннее строение огненных потоков, и все маги, которых он расставил в других аташкяхах, по мере сил помогали главному джадутяру. Теперь энергия подземного пламени вступила в противоборство с субстанцией магрибских чар, разрывая узлы паутины и снимая смертоносные заклятия.

Две титанические силы схлестнулись в незримой битве Мощь Огня и Света неуклонно нарастала, подпитываемая неисчерпаемыми запасами духовности Востока, в ее напор вливались разум и стремления сотен тысяч людей, сохранивших в душе добрые чувства. Вот обе волны говве-а-джаду сравнялись по силе. Сумукдиар добавил ярости своему натиску, и темная сеть начала медленно и неровно – то в одном месте, то в другом – поддаваться. Потом из далекой Страны Черных Скал пришел запоздалый приказ, волны Мрака заколыхались с удвоенным ожесточением, но и светлая магия наращивала напор.

Сумукдиар отдавал все запасы волшебства, все свое мастерство подобных поединков, хотя и чувствовал, что неуклонно слабеет и уже не может, как прежде, легко и непринужденно управлять магическими флюидами. У гирканца уже не оставалось путей к отступлению – либо в ближайшие мгновения он одержит победу, либо торжествующие потоки Тьмы сметут его, как палец растирает по сверкающему лезвию меча крохотную дождевую каплю. Но и противники его – там, в подземельях Магриба, – тоже напрягали, видать, последние запасы сил и не могли совершить ничего внезапного.

Успех пришел неожиданно, когда джадугяру казалось, что он почти проиграл. Завеса злых чар треснула сразу в нескольких местах, по нитям темной энергии разбежались огненные искры, и – паутина исчезла, лишь крошечные её обрывки, распадаясь на совсем ничтожные фрагменты, опускались на землю. Будто грязный пепел сыпался с неба.

Перед глазами вертелись ослепительно-многоцветные бесформенные пятна, все тело болело, словно его долго и усердно избивали. Сумукдиар тяжело переводил дыхание, с трудом осознавая, что добился успеха. Как сквозь толстое одеяло, доносились голоса друзей, но агабеку пришлось сделать усилие, чтобы понять, кто с ним разговаривает и о чем идет речь.

– Да, победили… – произнес он слабым голосом. – Но это еще не все.

Магрибские чары довлели не над одним только Средиморьем – пелена Зла покрывала и Великую Белую рысь, и Парфию, и Месопотамию, и Бактрию, и другие страны Востока вплоть до границ Ханьской империи. Малость передохнув, джадугяр перенацелил мощь огневой стихии, распространив рвущуюся из недр говве-а-джаду на север, восток и юг. Магическая стихия яростно ринулась через горы, степи, моря и пустыни, сокрушая враждебную субстанцию Зла, однако недостаточно велики были силы, подвластные сегодня гирканскому волшебнику. Звенья паутины, накрывшей Парфию, Бикестан и южные княжества Рыси, кое-где полопались, но Сумукдиар так и не смог освободить от Мрака далекие пределы.

И даже потом, когда на подмогу ему неожиданно пришли волхвы Царедара и Змиева, когда присовокупили усилия шаманы сарматских равнин и жрецы южных стран– все равно им удалось освободить лишь свои земли. Полчища Тьмы отступили, но не были сокрушены окончательно. Главная битва со Злом еще предстояла в неопределенном будущем, и Сумук отнюдь не был убежден, что скорое сражение против Тангри-Хана станет решительным выяснением отношений между Добром и Злом. При всей скромности своих способностей к ясновидению он отчетливо понимал: решительная схватка Востока и Магриба, если ее не удастся предотвратить, будет куда страшнее.

Собственно говоря, на этом он мог бы прекратить сегодняшние чародейские упражнения, возвращаться к своему воинству и брать штурмом Акабу, пока ошеломленные и перепуганные Иблисовы прихвостни не в состоянии оказать сопротивление. Только, вот беда, кроме чисто военной стороны дела, существовала еще сторона нравственная, и пренебрегать ею умный полководец и политик не имел права. Конечно, паутина злых чар не совращала больше разум жителей Средиморья, люди отныне вернули способность думать и действовать свободно, по собственной воле. Однако слишком уж глубокий мрачный слеп оставили ядовитые семена злобы, посеянные в человеческих душах изощренным многолетним колдовством. Слишком многие искренне верили коварным речам проповедников Черного Храма, и эти люди могли яростно сражаться за свои ложные идеалы, истребляя все чистое и светлое. Бесспорно, со временем мухабарат и городская стража выловят и покарают их, но промедление означало много лишних страданий, много крови и прочие несчастья которые Сумукдиар стремился предотвратить.

И снова взвились к небесам освобожденные струи Живого Огня. Это было уже не грубое разрушение, начиналась самая сложная из колдовских работ – исцеление душ. Су-мук терпеливо сплетал новые лабиринты заклинаний, а энергия подземного пламени неизмеримо приумножала мощь его внутреннего говве-а-джаду. Новая магическая сеть опутала сначала город, потом ближайшие окрестности Акабы, наконец все Средиморье и даже, перебросив ответвления над горными хребтами, достигла соседних стран. Чары изгоняли из душ злые мысли и побуждения, пробуждая совесть, веру в добро, стремление к справедливости.

А для совсем пропащих, кто бесповоротно и неисправимо погряз во Мраке Зла, гирканский джадугяр припас особые заклинания. В погибших душах Огонь возрождал обломки совести, и эти двуногие, недостойные называться людьми, захлебывались грязными потоками совершенных ими подлостей. Каждый, кто совершил преступления, испытывал в эти мгновения те же муки, которые пережили когда-то их жертвы. «Страшная все-таки штука – обращение Зла», – не без мрачного удовлетворения думал Су-мук, прибавляя напор огненных субстанций.