Не пользовались успехом у Кеннеди и «рапорты-сплетни». Вашингтонский обозреватель Том Уикер рассказывает следующую историю. Один американский посол, питавший необоримую слабость к прекрасному полу, был пойман обманутым супругом на месте преступления. Следуя стандартным водевильным образцам, посол выпрыгнул из окна без брюк. Через несколько дней подробный доклад ФБР о любовных похождениях дипломата был направлен в Белый дом. Никакой реакции в ответ не последовало. Доклад послали вторично. Снова ответом было молчание. Доклад пошел в Белый дом в третий раз.
— Но ведь президент уже видел его, — сказал посыльному О'Доннел, помощник Кеннеди, отвечавший за связь с ФБР.
— И что же? — полюбопытствовал курьер Гувера.
— Президент сказал, что наши послы должны бегать быстрее, — ответил О'Доннел.
Гувер не простил этой насмешки. Буквально на следующий день после убийства в Далласе он потребовал от президента Джонсона отстранения О'Доннела, что и было сделано незамедлительно…
Однажды довелось услышать фразу: «Я знаю, что генеральный прокурор[10] чином выше директора ФБР. Но министры юстиции приходят и уходят, а Гувер остается».
Произнес эту тираду владелец фешенебельного клуба, где обычно обедал Гувер, когда наведывался в Нью-Йорк. Он отвечал на вопрос репортера светской хроники: почему в его клубе лучший столик держится для Гувера, а не для министра юстиции. Не буду гадать, кого из генеральных прокуроров владелец клуба ставил вопреки табели о рангах позади Гувера. Но возьмем самого могущественного из них — Роберта Кеннеди. Сотрудники министерства юстиции до сих пор вспоминают историю о том, как однажды в кабинет директора ФБР заявился монтер и начал устанавливать на его письменном столе телефон.
— Что это такое? — удивился Гувер.
— Прямая связь с министром юстиции, — ответил монтер.
— Я не давал распоряжения на этот счет.
— Распоряжение исходит от мистера Кеннеди, — недипломатично возразил непрошеный гость, вызывающе постукивая отверткой по столу директора ФБР.
До Кеннеди ни один министр не мог осмелиться на такой шаг.
Установление прямой телефонной связи не сблизило, однако, Гувера с Кеннеди. Антагонизм между ними проявлялся во всем, начиная с мелочей. Чопорного шефа полиции, у которого в офисе всегда висел «на всякий случай» вечерний смокинг, коробили замашки президентского брата, заходившего к нему запросто, без пиджака, с приспущенным галстуком, в сорочке с короткими рукавами, да к тому же имевшего скверную привычку садиться на стол во время беседы.
Некоторые утверждают, что визит монтера к Гуверу не остался без взаимности. Как-то раз, слушая доклад одного из своих подчиненных, Роберт Кеннеди неожиданно прервал его:
— А господин директор ФБР знает об этом?
— Думаю, что да, по крайней мере с данного момента, — ответил докладывавший и выразительно покосился на потолок.
В глазах Роберта Кеннеди зажглись бесовские искорки. Он вскочил из-за стола, сложил руки рупором и начал кричать в направлении воображаемого, а может быть и не воображаемого микрофона: — Эдгар! Вы слышите меня, Эдгар?!
Анекдот? Возможно. Но дыма без огня не бывает.
После ухода Роберта Кеннеди из министерства юстиции Гувер стал отыгрываться на его приближенных. Среди них оказался и федеральный агент Билл Бэрри. Директор ФБР понизил его в должности и перевел из Нью-Йорка в провинциальный алабамский городок Мобил. Роберт Кеннеди, только что избранный сенатором от штата Нью-Йорк, позвонил новому генеральному прокурору Катценбаху, бывшему своему заместителю, и попросил иступиться за Бэрри. Катценбах ответил, что поскольку Бэрри известен как личный друг Роберта, ему все равно не будет житья в ФБР. «Пока я министр, я еще могу оказывать ему протекцию. А что будет потом? Лучше Бэрри самому подобру-поздорову подать в отставку, не дожидаясь увольнения». Бэрри так и поступил. Во время президентской кампании 1968 года он был начальником личной охраны Роберта Кеннеди. Был он рядом с ним и в ту трагическую ночь в лос-анджелесском отеле «Амбассадор», когда прогремел револьвер Сирхана Сирхана. Был и не смог предотвратить непоправимое…
Неприязнь к Кеннеди, ненависть к Кингу. Директор ФБР занимался подлинной травлей великого негритянского лидера. Гуверовские агенты следили за каждым шагом Кинга, пытались дискредитировать его. Гунор состряпал фальшивую версию о том, что Кинг якобы являлся «коммунистическим агентом» и даже получал прямые директивы от «советского аппарата». Клевета не прошла бесследно. Президент Кеннеди пригласил Кинга в Белый дом и потребовал объяснений и отречения от тех соратников, которым Гувер приклеил ярлык «коммунистических агентов». Кинг не пошел на это. Тогда Гувер стал добиваться разрешения на подслушивание телефонных разговоров Кинга. Не к чести братьев Кеннеди следует сказать, что они дали согласие. Поклонники клана Кеннеди задним числом уверяют: дескать, разрешение преследовало благие намерения — дать Гуверу возможность самому убедиться на фактах в абсурдности его обвинений в адрес Кинга. Подобная аргументация, по меньшей мере, наивна и лицемерна. Братья Кеннеди не были мальчишками, они были опытными политиками, знавшими Гувера вдоль и поперек.
Получив свободу рук, шеф американской охранки усилил травлю. В ноябре 1964 года Гувер созвал пресс-конференцию, на которой обозвал великого борца за дело негров «самым отъявленным лжецом в стране». В то время слава Кинга, получившего Нобелевскую премию, перешагнула границы Соединенных Штатов, и такое беспардонное поношение его имени стало бить бумерангом по Вашингтону. Белый дом предпринял было вялую попытку урезонить Гувера, но памятник самому себе не снизошел до цоколя власти. Шеф ФБР закусил удила. Выступая в университете Лойолы в Чикаго, Гувер повторил свое гнусное обвинение в адрес Кинга и угрожающе добавил: «Я еще не сказал к миллионной доли того, что мог бы сказать по этому вопросу». Но кое-что он все-таки успел сказать. В частности, обозвал участников движения за гражданские права негров «моральными дегенератами».
Расисты и ультра немедленно подхватили гуверовские измышления. Впрочем, Гувер не ограничился словесами. В прямое нарушение закона он стал поставлять различным печатным органам тексты подслушанных разговоров Кинга. Впервые об этом упомянула газета «Вашингтон пост» 25 февраля 1968 года, незадолго до убийства в Мемфисе. Согласно некоторым версиям провокационные материалы, состряпанные в недрах ФБР, подхлестнули расистов. Кроме того, предав гласности добытые незаконным путем данные, ведомство Гувера совершило уголовное преступление. И хотя сие было ясно как божий день, преступление сошло Гуверу с рук. Нельзя же, в конце концов, требовать от стража закона, чтобы он защелкивал стальные наручники на собственных запястьях!
Ненависть к Кингу была у Гувера врожденной. Расистские взгляды шефа ФБР были общеизвестны. Журнал «Нью-Йорк тайме мэгэзин» приводит следующие слова одного из сотрудников министерства юстиции: «В течение первых тридцати лет пребывания Гувера во главе ФБР никто не смел даже заикнуться перед ним о существовании такой вещи, как гражданские права».
Расизм Гувера был не просто его личным делом. Директор ФБР возвел свои человеконенавистнические предрассудки в официальную политику возглавляемого им ведомства! Федеральные агенты, не докучая расистам южанам, смотрели сквозь пальцы на их бесчинства, закрывали глаза на их преступления. Присутствие ФБР на Юге носило чисто символический характер. Достаточно сказать, что филиал Федерального бюро расследований в Джексоне, столице штата Миссисипи, был открыт лишь в 1964 году, и то исключительно по «дипломатическим соображениям». Это было сделано по настоянию президента Джонсона, примерявшего в то время тогу ревнителя гражданских прав и свобод.
Аналогичную цель преследовало и разведение «белых ворон» — черных агентов в системе ФБР. Они безнадежно тонули в основной массе южной армии Гувера. Здесь даже белых северян можно было пересчитать по пальцам. Агенты ФБР рекрутировались, как правило, из местного населения. Они были плоть от плоти, кровь от крови расистов и сегрегационистов. Одному богу известно, чем отличались они от алабамских шерифов или луизианских маршаллов. Гувер прямо наказывал им: сливайтесь, сравнивайтесь с местной белой общиной, будьте единым сплавом с ней. Вот почему широкий жест президента Джонсона, повелевшего открыть филиал ФБР в Джексоне, который считается не только столицей штата Миссисипи, но и духовной Меккой всего расистского Юга, ударил не по нарушителям гражданских прав, а по неграм, осмелившимся воспользоваться ими. От того, что число федеральных агентов в Джексоне увеличили с десяти до двухсот, законности и свобод на берегах великой старой реки ничуть не прибавилось. Скорее наоборот.
