гениальности и удивительных интуитивных прозрений. Но он соединяет ярко

выраженную метафизическую тенденцию с таким путаным, истерическим

стилем, без малейшей сдержанности, а иной раз и без малейшей логики, что в

литературном отношении его статьи нельзя поставить рядом с его же поэзией

или художественной прозой. С точки зрения критики его статьи, не считая

частых вспышек прозрения, слишком субъективны, слишком личностны, из-за

чего имеют только относительную ценность. Последнее его критическое

выступление (критические главы в Воспоминаниях о Блоке) непонятно никому,

кроме антропософов. Но, оставляя в стороне его метафизическую критику, надо

сказать, что Белый – человек, возродивший русское стиховедение. Его работа о

вариантах русского восьмисложника («четырехстопного ямба»), содержащаяся

в книге Символизм (1910), положила начало всем работам о поэтиче ских

формах, сделавшихся столь заметной чертой русской литературной критики.

Общая тенденция критики под влиянием символистов пошла в сторону

крайнего субъективизма и импрессионизма. Наибольшим успехом из критиков-

импрессионистов пользовался Юлий Айхенвальд (р. 1872), чьи Силуэты

русских писателей (1-й том – 1907) много раз перепечатывались и даже

проникли в школы. Айхенвальд беспредельно эклектичен и тошнотворно

сладок. О его стиле говорили, что это толстый слой патоки, под которым

невозможно отличить Тургенева от пошлейшего лирического журналиста.

Гораздо более занимательный критик – Корней Иванович Чуковский (р.

1882), первые статьи которого произвели фурор в 1907 г. Целью его было

сделать критику читабельной и интересной, и в этом он преуспел. Стиль его,

полный парадоксов, образовался под влиянием Оскара Уайльда и Честертона.

Метод его таков: он выбирает одну-две резко противоречивых характеристики

автора, о котором собирается писать, а затем группирует факты,

подтверждающие его выбор. Результатом, в лучшем случае, оказывается

блистательная и убедительная карикатура, которая отпечатывается в мозгу

читателя. Конечно, такой метод лучше всего приспособлен к осмеянию автора,

и лучшие статьи Чуковского те, где он всего злее. Статья об арцыбашевском

Санине – шедевр убийственной критики. Но в большинстве случаев он или не

попадает в цель, или упрощает до пошлости чрезвычайно сложные вещи, и при

199

всей своей читабельности и занимательности Чуковский, прежде всего,

страшно поверхностен. Но это писатель с настоящим природным даром. Его

мемуарные (об Андрееве) и биографические (о Некрасове) статьи, такие же

поверхностные и лихие, как и критические, тоже прекрасно читаются. Его

Воспоминания о Леониде Андрееве были переведены на английский язык и

рецензенты оценили их, как на редкость забавные.

Новейший этап развития русской литературной критики связан с так

называемым «формальным методом» и деятельностью Опояза (Общества

изучения поэтического языка). Это движение направлено сразу против всех

существующих критических методов – против подмены литературных вопросов

и мерок политическими или метафизиче скими и против безответственного

субъективизма критиков-импрессионистов. Формалисты Опояза во

всеуслышание заявляют, что отказываются от всяких оценок: они анализируют

и описывают – но не судят. Объект их изучения – литературные формы в самом

широком смысле, включающем выбор темы и сюжет. (Харатерно название

статьи Виктора Шкловского – Сюжет как явление стиля). «Произведение

искусства равно сумме использованных для его создания приемов» – таков

главный принцип этой школы. По своему происхождению эта школа

представляет пересечение формальных устремлений футуризма с

современными идеями в лингвистике. Инициаторами движения была группа

молодых лингвистов, более или менее связанных с поэтами-футуристами, –

Виктор Шкловский, Осип Брик и Роман Якобсон. Первые их труды вышли еще

до революции, но главным – и самым влиятельным – их манифестом стал

сборник Поэтика, опубликованный в 1919 г. за счет Владимира Маяковского.

Новая школа богата талантами, и ее приверженцы многочисленны и

воинственны. Им удалось произвести впечатление, они запомнились и теперь

мужественно борются против официальных марксистских доктрин. У них

надежный союзник – футуристы, открывшие для них колонки своего журнала

Леф. Внутри школы много оттенков. Экстремисты практически отождествляют

изучение литературы и лингвистики: они занимаются в основном фонетическим

аспектом поэзии и являются сторонниками «заумного» поэтического языка.

Один из них – Осип Брик – опубликовал интересный анализ фонетической

структуры пушкинского стиха, а другой, Роман Якобсон, – замечательную

работу о чешской просодии в сравнении с русской. О блестящих,

непринужденных и лихих статьях Шкловского я уже говорил. Петербургская

группа состоит из более умеренных – это Борис Эйхенбаум, Юрий Тынянов,

Борис Томашевский и, особенно, Виктор Жирмун ский. Для всех них характерен

пристальный интерес и глубокое проникновение в процессы истории. История

литературы для них – это история литературной традиции и их главная задача –

объяснение почвы, из которой вырастают индивидуальные произведения, и

образуемой ими органической целостности. Самый блестящий из них

Эйхенбаум, чья статья о гоголевской Шинели стала «гвоздем» сборника

Поэтика. Его труды Молодой Толстой (1922), о Некрасове и о Лермонтове

(1924) – шедевры исторического анализа, обращенного непосредственно к

способам литературного выражения и направленного на создание подлинно-

органической evolution des genres. Томашевский занят изучением Пушкина и

его связей с французской литературой, а также изучением просодии.

Жирмунский, более эклектичный, написал первую стоящую книгу о влиянии

Байрона на Пушкина – вопрос, о котором чего только не говорили. Все эти

труды – в строгом смысле слова не критика, поскольку авторы принципиально

воздерживаются от эстетических оценок.

200

Но теперь уже появляется связанная с формализмом критика, которая

выносит суждения о современной литературе, не порывая с формалист ским

прочно историческим взглядом на вещи. Из формалистов умными и острыми

критиками современной литературы являются Шкловский и Тынянов; из

романистов – Замятин, о всегда интересных статьях которого я уже говорил.

Первоклассный критик – поэт Мандельштам. Но его в высшей степени

историчное и плодотворное мышление не всегда находит членораздельные

способы выражения. Его, к сожалению, редкие статьи так богаты мыслью и

переполнены идеями, что само это изобилие затрудняет и запутывает их смысл.

201

Геннадий ПРАШКЕВИЧ

ЕЩЕ РАЗ ОБ АВТОРЕ ЭТОЙ КНИГИ

Дмитрий Петрович Мирский – известный русский советский критик и

литературовед. Сын либерального царского министра князя П. Святополк-

Мирского, он окончил филологический факультет Петербургского

университета. В 1911 году выпустил книгу стихов. После революции оказался в

эмиграции. С 1922 года жил в Англии, читал курс русской литературы в

Лондонском университете и Королевском колледже. Выступал в журналах

« Criterion» (издатель Т. С. Элиот) и « Echange» (Франция), в сменовеховском

альманахе «Версты» (Брюссель). На английском языке написал книгу «История

русской литературы» (« A history of Russian literature», 1927) и ее продолжение

«Современная русская литература» (« Contemporary Russian literature», 1926).

Владимир Набоков, не слишком щедрый на похвалу, считал эту книгу «лучшей