Я вздохнул.

- И мы не хотели, чтобы ты видел это сегодня. – Раздраженно проговорил Бет и дал Коту подзатыльник.

Я провел по первому номеру на листке.

- Это временная работа. – Печально пояснил Кот, опуская голову. Я невозмутимо взял газету и сравнил первый номер, объявление было о найме на должность помощника главы отдела маркетинга. Я прыснул, но так как даже смеяться мне было больно, я зажал рот рукой, а потом разорвал газету вместе с листком, обнял Кота.

- Тони, мы серьезно. – Марс нахмурился. А я отпустил Кота и взял ручку, написал на обрывке листка с телефонами.

- Если кто-нибудь из вас хочет работать, я обеспечу место, не нужно заниматься ерундой. – Прочитал Ноэль.

Я отложил ручку и сел на свое место, улыбнулся.

- Мы хотели как лучше, показать, что мы можем быть самостоятельными. – Проворчал Кот. – А ты даже без голоса способен командовать. – Возвел он глаза к потолку.

Я лишь покачал головой, передо мной на стол поставили тарелку с гренками и джемом, черный чай, и они расселись по своим местам. В глазах у каждого вопрос, только Ноэль смотрит с нежностью и мольбой, я знаю, о чем он молит меня. И улыбаюсь, откусывая кусочек тоста.

Сегодня у меня совершенно другое настроение, беспокоит, конечно, отсутствие голоса, но это где-то там, далеко, это беспокойство. Я больше волнуюсь сейчас об этих оболтусах, которые вдруг захотели быть взрослыми.

Я отложил свой завтрак и взял блокнот из тонких пальцев Шела, начал быстро писать.

- Сейчас одеваемся, желательно официально, едем к моим родителям, а потом на очередную конференцию… - начал читать Ноэль.

– Нет, Тони, сначала осмотр врача.

Я обернулся на него, у моего мальчика было очень серьезное лицо, я покачал головой.

– Я сказал - врач, а потом все, что связанно с нашим будущим. – Твердо.

- О, смотрю, я и не нужен здесь, ты в прекрасных руках, Энтони. – Раздался голос Итона с порога. Я страдальчески возвел глаза к натяжному потолку. Они меня никогда не оставят, всегда будут рядом. Волнуются, и это приятно. Их волнение делает меня по-настоящему живым. Я ощущаю эти маленькие ниточки, которые связывают нас. И мою группу, и дядю, и моего любимого. Говорят, когда человек лишается какого-то органа чувств, он становится более чувствительным в другом. Я не могу выразить свои чувства словами, раньше я выражал их в песнях, своим голосом, тембром заводя зал и порабощая сердца. Сейчас я могу лишь смотреть, получается ли у меня показать глазами, как я их люблю?

По улыбкам и сверкающим взглядам я отчетливо понимаю, что они рядом. Понимают и осязают мою любовь.

- Привет, Итон. – Поздоровался с ним Ноэль.

- Привет. – Вразнобой поприветствовали его ребята.

Он махнул им рукой и подошел ко мне, посмотрел пристально в глаза и удрученно проговорил:

- Разноглазая ты бестия, почему голос до сих пор не вернулся?

- Итон, он не сможет ответить на такой глупый вопрос, он же не доктор. – Проворчал Шел и обнял меня за плечи, уткнулся в волосы. Было восхитительно видеть проявление таких эмоций.

- Это и так понятно, что ответить он не может, но думаю, что ответ он прекрасно знает. – Дядя улыбнулся. – Собираетесь в поместье?

Я кивнул.

– Отлично. У кого, ребята, есть права?

- Итон, мы не малые дети, у нас у всех есть права.

- У меня нет. – Шепотом проговорил Кот.

- И у меня. – Вторил ему Ноэль. Итон покачал головой.

- Самый здравомыслящий тут Марс, надеюсь, у тебя есть права?

- Есть, и даже машина есть, если ты об этом, но мне кажется, на моей тачке в поместье благородного семейства Максвеллов лучше не появляться.

Все рассмеялись.

- Да безразлично, какая у тебя машина, просто на моей всех не увезти…

Я взял ручку и начеркал несколько слов, протянул Итону.

– Я не могу говорить, но вполне могу вести машину, оставь парней в покое. – Прочитал Итон. – Тони, солнце ты мое рукастое, тогда быстро одевайтесь и поехали… А то твой разлюбезный папочка будет волноваться.

Парни снова рассмеялись и засобирались. Бет начал мыть посуду, Марс помогать. Кот вскочил и утащил Ноэля и Майлза одеваться.

– Пойдем, покурим? – предложил мне дядя.

Мы вышли на крыльцо, и я вздохнул, было все же как-то странно. Спокойно и безмятежно, как будто все, что было плохое, уже случилось, и больше меня уже ничем не возьмешь.

Итон сел рядом и взял мои пальцы в свою руку, я обернулся на него.

- Странно не слышать твоего голоса. Сегодня по радио только и говорили, что о вас и о твоей потере. Я ехал сюда и боялся увидеть тебя в «сломанном» состоянии. Мне показалось вчера, что Джаред зря приезжал. Я боялся, что он еще больше усугубит твое состояние, для него важно только то, что ты теперь не можешь петь, Тони. Он все еще лелеет надежду затащить тебя в кожаное кресло. Итон вздохнул и сжал мою руку сильней.

– Я почти закончил закупку материалов, на следующей неделе начнем строительство главного корпуса. – Тихо продолжил он, отпустил мои пальцы и достал сигареты, немного нервно закурил. – Денег ушло много… не думал, что строительство такая яма… - Затяжка. – Тони, надеюсь, ты не передумал?

Я устроил голову на его плече и сам взял его пальцы в свою руку. Быть рядом, поддерживать - мне кажется, он это умеет, не только он, но и Ноэль, и ребята. Эта поддержка заставляет меня не унывать и забывать о боли потери.

- Ты такой молодец, Тони. Я смотрел на тебя и с каждой минутой на сцене все ждал, когда ты сорвешься, когда плюнешь на публику и кинешь микрофон. Но ты удивил… силой воли, характером. Знаешь, я не думаю, что Джаред и моя сестра заметили это. Я поеду с тобой на встречу с родителями не потому, что они пригласили меня, а потому, что тебе нужно будет плечо, малыш Ноэль может не выдержать натиска высшего света. А вдвоем как-нибудь выстоим, защитим, будем рядом.

Я хотел ему сказать, что тоже не особо поверил в родителей, но мама плакала, она обычно не проявляла эмоций по отношению ко мне, настоящих эмоций, когда слезы льются сами, а не «образно говоря». Да и отец тоже выглядел взволнованным. Возможно, он преследует свои обычные цели, но сейчас, без голоса, я не смогу ничего предложить ему, да и не хочу заниматься делом всей Его жизни.

У меня у самого есть это дело, и пусть оно будет немного в другом русле, я никогда не брошу музыку.

На крыльцо вышел Ноэль, на нем был классический костюм цвета слоновой кости, рубашка угольного оттенка, без галстука, и верхние пуговицы расстегнуты. Он смущенно потоптался на месте и со вздохом сообщил: