Я молчал. За окном автомобиля пролетали улицы и огни. Я не знаю, что делать, ведь я, кажется, попал полностью под его обаяние.

– Энтони, до встречи в субботу у твоих родителей, меня, наконец-то, тоже пригласили на семейный обед.

И гудки. Я отбросил трубку и посмотрел на Шела, он разговаривал с Марсом и был совершенно нормальным. Казался нормальным.

Ноэль Вайт. Ему не идет это имя, данное не родной матерью, а какой-то медсестрой. Ненавистное наверняка, и он пытается его забыть. А может и не пытается, а просто не помнит.

Продали. Каково это, когда ты не имеешь власти над собственной жизнью? Я вздохнул.

На наглую и беспринципную шлюху он не похож. Что-то ты мудришь, дядя. Или же не договорил, или поспешил с выводами, хотя, раньше никогда не спешил. Стареешь.

Я улыбнулся. Машина остановилась, и мы вошли в дом, я нежно притянул Шела к себе и повел наверх. Голос еще не вернулся, но он мне вряд ли понадобится.

Мы молча вошли в комнату, и он вдруг вырвал руку и развернулся ко мне, прижался.

- Тони, что с тобой?

Я улыбнулся и накрыл его губы. Глупо. Он такой заботливый, такой нежный. Мой.

- Все в порядке. – Немного хрипло и тихо ответил я.

- Нет, ты молчал всю дорогу из клуба, я сделал что-то не то?

- Все в порядке, ты был великолепен.

- Тони, в твоих разных глазах что-то другое. Ты как-то странно на меня смотришь. После того звонка. – Он опустил голову и тихо прошептал:

– Кто тебе звонил?

- Мой дядя, сказал, что тоже приглашен на обед в субботу. – Я возвел глаза к потолку. – А суббота уже завтра, кошмар!

Он улыбнулся и, встав на мысочки, накрыл мои губы. Поцелуй был умелым, нежным. И я подумал и отбросил все, что узнал сегодня. В конце-то концов, не каждый может начать сначала, не каждый может полностью перечеркнуть свое прошлое и идти вперед. А я просто хочу помочь этому мальчику. Он оторвался от меня и, лукаво сверкая черными очами, прошептал:

- А так долго он тебе меню на обед пересказывал?

Я засмеялся и проговорил в немного припухшие от поцелуев губы.

- Именно.

Голос почти вернулся, но мне нужно было еще раз пройти процедуру полоскания и выпить сироп. Иначе завтра я снова буду молчать. На радость дяде и отцу.

– Ты не устал?

- Нет, наоборот, так хорошо. И легко. Можно я останусь у тебя сегодня? – спросил, а сам с такой опаской ждет ответа.

- Можно, только с одним условием, ты расскажешь мне о себе. Немного, то, что посчитаешь нужным… - Он медленно кивнул и опять прижался ко мне. А я обнял его. Мой. И все.

После душа мы лежали на кровати, и он перебирал мои мокрые волосы.

- Что ты хочешь, чтобы я рассказал? – в тишине спросил он.

- Я знаю о приюте, о твоих приемных родителях немного, о «Доро», но я ничего не знаю о тебе.

- Разве? Мне казалось, что я достаточно рассказал о детстве и о прожитых годах в приютах…

- Нет, я хочу знать другое… о том, что тебе нравится в сексе…

Его пальцы застыли в моих волосах.

- Тони, это так ужасно смущает. – Он вздохнул. – Если честно, я не знаю. Мне нравится, когда ты ласкаешь перед сексом, точнее, попыткой заняться им.

Я вдруг шокированно понял, что он говорит не о том, что ему нравится, а о том, что делаю я.

– А еще мне нравится твое тело, ты красивый такой идеальной красотой. Я знаю, ты не это хотел услышать, но я, правда, не знаю, что мне нравится в сексе. Если бы ты спросил, что я умею… но этого ты не спросишь, я знаю.

Я присел и обнял его, на нас были пижамные штаны, а на нем еще и куртка от пижамы, так что он не стеснялся, хотя я уверен, сейчас я могу зайти дальше, чем до этого, он доверился, немного, но все же доверился.

- Шел…

Он уткнулся мне в шею и быстро проговорил:

- Ты нравишься мне, очень. И это не только благодарность, это другое. Ты как прожектор осветил мне путь, ты для меня все, и я, кажется, впервые в жизни могу сказать эти слова. Я люблю тебя, Тони. Застыл. Сжался весь. А я притянул его сильней и ничего не ответил, не потому что не понял еще что чувствую, а потому что не могу так просто, импульсивно.

Но я тоже, малыш.

Глава 12. Обед в классическом стиле леди Максвелл.

Утром я проснулся один. Это меня немного озадачило, но прислушавшись, я понял, что уже далеко не утро и ребята сами репетируют. Я вздохнул.

Он вчера признался мне в любви. Так просто, хотя я верю, что ему было непросто. Но он сказал: «Тони, я люблю тебя». Боже, сколько я еще буду… хотя подожди, с чего я вообще взял, что буду терпеть. Я взрослый человек, а он мальчишка и ему всего шестнадцать, да, он прошел очень длинный и сложный путь, да, познал боль… Но я могу выступать в роли защитника, а он может влюбиться в этот образ. А ведь я совершенно не такой, да… вот же дилемма.

Я откинул одеяло, и на пол приземлился кусочек бумажки. Я улыбнулся и поднял его.

- Ты так сладко спишь,

И я хочу охранять твои сны.

Я знаю, о чем ты молчишь, - а дальше все перечеркнуто. – С добрым утром, Тони.

Я улыбнулся. Да, почерк у моего мышонка просто ужасен, и грамотность страдает. Надо этим тоже заняться, а еще танцы… Черт, сколько еще нужно сделать. Успеть…

Я положил листок на столик и пошел в ванную. Думать не хотелось, меня ждало полоскание и микстура.

Я открыл шкаф и достал костюм. Я делаю это только один раз в неделю - одеваю костюм. Не то, чтобы я их ненавидел, просто мой образ жизни ну никак не предусматривает костюм.

Моя мама как королева, если вы не соответствуете ее стилю, точнее, стилю ее гостиной, то она считает это моветоном, ну и, соответственно, следующего приглашения на званый обед или ужин вы не дождетесь. Но это не касается меня. Правда, я один раз хотел это провернуть, не вышло… меня тактично попросили сменить свои варварские вещи на более приличное одеяние в своей комнате. Папа тогда тихо посмеивался и поправлял мне галстук. А мама весь обед предлагала пройтись по магазинам, раз я не могу самостоятельно купить себя нормальный костюм для выхода в свет, а что это высшее общество всего лишь обед у родителей - не имело значения.

И в тот день я зарекся спорить с мамой…

Надел брюки, носки и классические туфли, рубашку слоновой кости и сверху пиджак. Сам костюм был темно-зеленый с отливом. Галстук тоже следовало подбирать основательно, потому что это пунктик моего отца. Черт побери, эта сторона моей жизни одни условности. Но я был бы не я, если бы в этот образ не вплел только мне свойственные вещи. Надел несколько браслетов на руки и оставил пирсинг в языке. Протест. Пусть.