Я как раз заканчивал сушить волосы, когда дверь приоткрылась и я в зеркало увидел шокированный взгляд Шела.

- Доброе утро, мышонок. – Я повернулся и облокотился на столешницу. – Шел?

- А? О! – он сглотнул. – Тони?

- Я это, я.

Я сделал шаг к нему и наклонился, прикоснулся к мягким губам. Только касание. Нежное, чтобы не разбудить в нем страсть, да и в себе тоже.

- Ты такой… - в черных глазах было столько восхищения, что я невольно подумал, что играть так невозможно.

- Официальный.

Он покачал головой и протянул руку, дотронулся до воротничка моей рубашки.

- Красивый. – Тихо и просто, и я плыву. – И пахнет здорово… ой!

Я прижал его к двери и впился в губы, немного приподнимая его и раздвигая коленом ножки. Он всхлипнул и приоткрылся, положил одну ногу мне на бедро, я прошелся по ней рукой, от икры до ягодицы, сжал. Страстно, безудержно. Хочу, как же я хочу его…

- Шел, мышонок… - перед глазами все поплыло, и я понял, если не отступлю сейчас, то потом буду жалеть об этом. Сильно. Ведь я хочу взять его мягко, а в таком состоянии это не получится. Я последний раз сильно вжался в него и аккуратно поставил его на пол.

– Если ты не передумаешь, то вечером… - прошептал я в припухшие губки. В помутневших глазах было понимание, и он осторожно кивнул. Я ухмыльнулся.

– Теперь у меня будет повод покинуть семью намного раньше…

- Ты же на обед? Я забыл. Ребята послали меня разбудить тебя, потому что у тебя какая-то важная встреча…

- Да уж, важней этого обеда и быть не может. Все, я побежал. А то моя мама будет переживать, и у нее появятся преждевременные морщины… - Я закатил глаза. Шел улыбнулся.

– Так, из дома не уходить. – Спускаясь по лестнице начал я.

– Кот, на тебя уборка. – Он склонил голову и печально мяукнул.

– Бет, готовка и кормление оравы. – Бет отсалютовал.

– Майлз, у меня для тебя задание: съездить в город и купить две банки отличного кофе, нет, лучше четыре. Потом возьмешь Шела и вместе с ним сходишь к ребятам из «Baiser», отнесете им две банки. И только попробуй потерять по дороге Шела.

- Папа, но это противоречит первому приказу, цитирую «из дома не уходить»… - проговорил, прикладывая руку ко лбу Майлз.

- Рей, я серьезно могу запретить вам уходить из этого дома…

Он тут же стал серьезным.

– Таак, Марс, твое задание в силе, прошу доделать сегодня… Так, что еще… А! Если будет звонить Ворон или не дай черт его сюда еще и принесет, задержать и привязать к стулу. А по телефону сказать что он …*.

- Ого! – воскликнули они разом.

- Вот так. – Я взял со столика ключи от Мерседеса и еще раз чмокнул молчавшего Шела, вышел за дверь.

Мои парни были сегодня, как всегда в субботу и в воскресенье, полуголые, один Мыш разве что отличался наличием джинсов. Я улыбнулся.

Щелкнул брелком, и моя официальная машинка отозвалась приятной трелью. Это еще один из пунктиков моей семьи. Слишком много правил.

Может, мы с дядей и бежали от этих правил. Бежали каждый куда смог, я в музыку, он - в полицейскую академию, которую закончил с отличием, но по профессии ни дня не работал. Сказал что это низко… Наверное, он прав.

А вот моя мечта закончится неизвестно чем, если я в ближайшее время потеряю то, чем, собственно, живу… Обидно.

Я сел за руль и завел свою малышку. Она отозвалась мягким урчанием мотора. И резко взлетела.

У подъездной аллеи в поместье было много машин, и я чертыхнулся. Званый обед! Ох, дядя, я мог бы догадаться, что моя мать не пригласит тебя на семейный обед, а вот на званый вполне.

Я оставил машину и поднялся по ступенькам к главным дверям. Они были распахнуты, и я сдержался от того, чтобы не скривиться. Это не просто обед… это смотрины.

Это мой мир. В котором моей сущности, той, что своим голосом покоряет миллионы зрителей, жутко скучно. И она постоянно огрызается на вот тех, разряженных в бархат и шелка haute couture, дам с дочерьми. Ну, мама!

Мы говорили об этом пару лет назад, на точно такой же вот, устроенной ею, вечеринке. Мы вроде договорились, что такого я больше не увижу… Я прошел холл и направился в белую гостиную, она была там, я был уверен. Проходя по галерее, я уловил собственное отражение в витражах. Ноль эмоций, мне даже страшно от этого парня, я таким становлюсь только здесь. Витиеватые речи, жеманные улыбки – мир Элеоноры Максвелл. Жаль, что я не могу разделить с ней ее радость.

- Мммм... как всегда хорош.

Услышал я. И улыбнулся.

- Здравствуй, дядя Итон.

Он сделал шаг с балкончика галереи. Сегодня дядя был в белом, только галстук-платок был нежно-голубым. Улыбка и сверкающие карие глаза. Они с мамой были совершенно не похожи, моя мать была синеглазой блондинкой, утонченной и хрупкой. Он был выше ее, хоть и младше, хоть и блондин, но обладал скорее звериной грацией, чем утонченностью. Мама не любит его за предательство семьи, но это семейное дело, тайна, как она говорит, для других покрытая мраком. Бред, в высшем обществе все всё знают, но молчат из вежливости или же из своих крамольных интересов.

- Давно не видел тебя в живую, Энтони.

Еще шаг в мою сторону, и я с запозданием замечаю, что мы одни. Нет, я не боюсь его, но этот взгляд на мои губы всегда ненавидел.

- Разве? По-моему, Вы вчера были на моем концерте.

- Был. И был удивлен… - договорить, также как дойти до меня, он не успел.

- Энтони, ты как раз вовремя. Здравствуй, сынок. – Мой отец пожимает мне руку, и я вижу, как дядя морщит нос, еле заметно, но я знаю - от досады. Он неплохой человек, но его мнимая заинтересованность мной иногда надоедает.

- Здравствуй, папа. И что это такое? Я приехал на семейный обед, а здесь опять все ближайшие дамочки со своими дочерьми? – спросил спокойно я. Мы втроем продолжили путь до гостиной.

- Только прошу, не возмущайся, сделай вид, что заинтересован. Эли все еще лелеет надежду, что ты женишься.

Я ничего не ответил. Также как мама лелеет эту надежду, отец лелеет свою по отношению ко мне. Их можно понять. Но они не хотят понять меня.

Дядя рядом улыбался. Он-то знает, что такое быть неугодным в семье.

Мы прошли в светлый зал, здесь тоже были мамаши со своими дочками. Все разом, хоть и стараясь делать это незаметно, повернулись в нашу сторону. Эти взгляды… Если бы я был просто Антуаном Максвеллом, то, наверное, сгорел бы со стыда. Но я Мираж и привык вот к таким взглядам.