– Вот так же он открыл дверь бокса. Хотя не мог знать код замка… Значит, все-таки заработала программа. Он уже не человек.

– Но и не Странник, – уточнил Максим. – Он – усовершенствованный человек. Homo Super.

Они продолжали вызывать Голика, но тот ни разу не ответил. Вскоре раскрылись лепестки верхнего люка, и из бункера выпорхнул звездолет. Все передатчики базы заголосили, требуя от «подкидыша» вернуться или хотя бы сообщить о своих намерениях, однако «призрак», сохраняя молчание, вышел за пределы атмосферы и скрылся в подпространстве.

Три работника Галбеза в этой суматохе участия не принимали, поскольку Этернал увел их в бункер. Следовало проверить, действительно ли Голик улетел на стартовавшем корабле. Этернал не исключал, что «подкидыш» мог запустить звездолет в беспилотном режиме, имитируя свой побег, а сам тем временем затаится на Моргане для выполнения неведомого задания.

Увы, Голик все-таки бежал. Проверив показания приборов, они установили, что обладатель знака «омега» невероятным образом сумел разблокировать эпсилон-Д-привод. Потом вернулся вездеход, который привез свежие трупы псевдодемонов. Вскрытие установило смерть по причине отключения центральной нервной системы. А еще через полчаса Этернала вызвали в рубку связи. После непродолжительного разговора с Землей, шеф приказал Максиму отправляться на «Полумесяц», а сам с невыразимым наслаждением сказал Комову:

– Можете радоваться, убийца. Ваш авантюризм и некомпетентность привели к гибели еще одного человека.

Пока звездолет готовился к старту, Этернал сообщил последние новости. Голик задал похищенному «призраку» курс на Гараж. На предупредительные сигналы не реагировал, а разрешения на вход в систему у него не имелось. В таких случаях самозапускается комплекс ближней обороны, отключить который может только начальник управления "Ф" с разрешения Мирового Совета.

– Его расстреляли? – переспросил Максим.

– Гиперонные пушки, – неохотно подтвердил Этернал. – Насколько мне известно, любой не имеющий допуска объект, уничтожается в открытом космосе не ближе миллиона километров от Гаража.

Потрясенный Максим с большим трудом сумел взять себя в руки. Он не мог представить причину, вынудившую принимать столь жесткие меры безопасности. Убивать только за попытку приблизиться – подобный режим существовал разве что в зоне атомных арсеналов Саракша. Или на подступах к лагерям особого режима… Хотя нет, был еще один очень похожий пример. Когда-то ужасно давно Странники оставили возле Ковчега спутник-убийцу с заданием расстреливать каждый корабль, приближавшийся к планете.

– Что же так манит Странников на этой планете? – пробормотал он наконец. – И почему мы так яростно ее защищаем?

– Наверное, тебе можно об этом знать, – сказал Этернал. – Лет двести назад планету Гараж превратили в могильник активных артефактов. Там хранятся особо опасные реликты Первого Посещения. Слышал, наверное…

Разумеется, Максим знал эту давнюю, почти забытую историю. На рубеже ХХ и XXI веков какие-то беззаботные пришельцы вывалили на Землю шесть куч нечистот и с любопытством наблюдали, как мы копаемся в этой мерзости. Иногда диким аборигенам удавалось даже извлечь из груды навоза съедобное зернышко или блестящую бусинку. Сначала исследователи Зон Посещения считали, что пришельцы улетели, забыв свое барахло. Но потом стало ясно, что они наблюдали за действиями людей всю первую четверть XXI столетия…

Ватага почти обогнула Гнилую Топь, когда в роще затрещали деревья, и Старшой, крикнув сдавленным шепотом: «Ложитесь, козлы! Хозяин пожаловал, Дядя Вася!» – повалился ничком, где стоял. Остальные, не мешкая, последовали его примеру, распластались в жиже, не подсохшей опосля вчерашней моросьбы. Четверо человек – не мертвы, не живы – изо всех сил вжимались в жирную грязь, раскинув крестами руки-ноги. Словно диагноз сифилиса в медицинской карточке.

Дядя Вася, промеж тем, подходил ближе и ближе, слышались гулкие удары шагов, невидимые ступни расплескивали булькающие брызги, оставляя на мокрой земле и поверхности трясины громадные, в метр длиной, отпечатки то ли подошв, то ли копыт. Бестелесное чудище шагало с передыхами – два-три шлепка, потом тяжелое натужное сипенье и снова звуки шагов.

Пронесло, однако. Дядя Вася, не заинтересовался четверкой сталкеров, мимо направился. Когда грохот шагов начал удаляться, людишки-крестики приподняли головы, вглядываясь вдогон жуткому капризу неведомых создателей Зоны. Цепочка шагов медленно, как бы неохотно, удлинялась – прозрачный Хозяин, колыхая воздушную рябь, топал ножищами аккурат на Желтый Дом, что стоял целехонький на горбе холма в двух с гаком верстах отсель. Но возле Поющего Оврага пунктир метровых вмятин вдруг оборвался, и стихли пугающие звуки.

– Ушел, родимый.

Старшой выпрямился, упираясь откинутым прикладом, и взялся счищать с гидрокостюма размокший чернозем, перемешанный с жухлой хвоей, листьями и прочими экскрементами осенней природы. Ватага тоже встала в полный рост, умело матерясь по всем адресам сразу. Толканув плечом Толяна, Одноглазый сказал, плотоядно подмигивая располосованной шрамами рожей:

– Понял, сопля, для чего резину надевать велено? А то каждая салажатина с дипломом юмор свой кажет: вы, мол, че, аквалангисты, али сталкера… Будешь теперь до завтрего мокрый шлендрать – авось поумнеешь, не станешь другой раз насмехаться.

– Не станет, – уверенно подтвердил Старшой, словно бы со смыслом. – Другой раз – не станет. Ну, пошли, мужики, мало осталось.

Тропа каким-то чудом даже не увлажнилась, хотя зарядивший со вчерашнего утра дождь становился сильнее, и все вокруг прямо-таки бурлило и хлюпало. Ох, не зря прозвали старики эту дорожку – Засушная Авеню.

Ватага привычно перестроилась в колонну по-одному, с интервалом в полдюжины шагов. Одноглазый шел первым и время от времени пускал веером щедрые очереди из пейнтбольного автомата. Шарики ложились аккуратными дугами с радиусом в полтора-два десятка метров. Только у последнего поворота дорожки очередь дала сбой. Две ампулы, брызнув краской, упали недолетом, остановленные на полупути всплеском подземной тяжести. Одноглазый пальнул повторно, потом еще. Сказал, не оборачиваясь:

– Комариная плешь сдвинулась, однако. Обход искать надо.

Обход нашли, потыкавшись по топями и утопив рюкзак с провиантом. После, как вернулись на Засушную Авеню, присмиревший было Толян решился подать голос:

– Слышь, Старшой, а что в Желтом Доме? Вроде, на чистом месте стоит…

Покосившись на дипломированного покойничка, Старшой поведал ласковым говорком:

– Там, родимый, Огненный Треножник обосновался. Бродил, понимаешь, и стрелял лучом по каждому, кто близко сунется… Видишь, вокруг горки кучи металла посверкивают?

– Ну…

– Антилопа-гну… Это ооновские гниды роботов за Треножником посылали. Цельный месяц, однако, осаду держали, чуть не сотню машин положили.

Одноглазый, сплюнув, добавил:

– На той неделе взяли трехножку. Мы с Бульдогом вона откуда всю разборку видели, как в кино. Стрельнули чем-то, он и заглохни. Запихнули в ящик – и на космодром… А какие бабки нам за него деловые отвалить обещали!

Он явно не мог успокоиться, да и Бульдога всего передернуло. Понятное дело, за такие деньжищи вся ватага не меньше месяца ужиралась бы лучшими плодами цивилизации. Печально вздохнув, Старшой приказал сталкерам идти вперед, и вскоре вывел их на голую макушку очередного бугра. Здесь он шумно сбросил рюкзак и велел разлить по маленькой.

– Пришли, – объявил вожак, согревая перчаткой граненный стакан. – Толяныч у нас по первому разу в серьезном деле – пусть первым судьбу свою попытает. За тебя, паря. Будь!

Они выпили-закусили, посля чего Толян намылился, как есть, сигануть со склона в рытвину, однако Одноглазый удержал сопляка, напомнив: до Кубика положено ходить без оружия. Толян быстро-быстро, путаясь в антабках, скинул автомат, ремень с кобурой, вещмешок и, не попрощавшись, побежал вниз.