Вышедшая на пенсию театралка жила неподалеку от Дома культуры, прослышала о студии, пришла – и осталась при ней. Она делала рутинную работу, столь нелюбимую Викторией Павловной. Обзванивала актеров, шила им костюмы, писала объявления, следила за порядком – да всего не перечислишь! Вика и не надеялась на подобную помощницу. Соответствующей ставки не было, а где в наши времена найдешь человека, который станет пахать день и ночь бесплатно? Нашлась. Главное, не забывать ее нахваливать, а уж она из шкуры вылезет! Сидит на каждой репетиции с горящими глазами, словно ей пятнадцать, а не шестьдесят – даже приятно.

…А что касается Преображенского… легкой победы в работе с ним Виктория Павловна и не ждала. Склочность там, судя по всему, имелась не менее выдающаяся, чем талант, так что следовало хорошенько продумать тактику.

– Интересно, Таша, твой дядя не захочет как-нибудь заглянуть к нам, чтобы дать несколько советов? Это было бы бесценной поддержкой!

Разумеется, никакой поддержки не требовалось, но мужики падки на лесть.

И впрямь заглянул, довел своей критикой женщин до слез, всячески стремился задеть Викторию Павловну, а та лишь беспомощно повторяла:

– Если б вы могли нам показать, как надо! О, как бы мы были благодарны! Мы можем взять одну из пьес, в которой вы играли, чтобы меньше вас затруднить, и на ее примере вы научили бы нас хоть немного! Конечно, с вами не сравниться никому, но ваша мощная энергетика не может не подействовать на окружающих!

Дурачок глотал наживку вместе с крючком, хотя и не упустил случая повыкаблучиваться – выбрал «Короля Лира». Ну и ладно, Корделия имелась – Дашенька, просто один к одному, а Лир… Кто же как не сам Преображенский? Втянется и не уступит роль никому.

Так и случилось. На известное имя пришли уже иные зрители, не только родственники и соседи, но и настоящие театралы, студия завоевывала авторитет. Виктория Павловна рискнула даже пригласить на спектакль пару знакомых критиков, хоть и понимала, что час еще не настал. Все радостно констатировали триумф Преображенского, а не театра. Театр лишь снисходительно одобряли.

Судьи были правы. На шекспировскую мощь не тянули ни режиссер, ни актеры – разумеется, за исключением Евгения Борисовича и частично Даши. Впрочем, Дашу профессионалы не оценили. «Прелестное, чистое дитя, – выразил общее мнение один из бывших Викиных однокурсников. – Только способна ли она сыграть что-нибудь, кроме себя самой?»

Зато девочку вдруг оценил Преображенский – причем даже слишком. Он помнил ее ребенком, подругой племянницы, и поначалу относился к Даше соответственно. На репетициях нередко язвил: «Это что, так играют на утреннике для мамаш в твоем детском саду?» Дашенькины голубые глаза становились еще трогательнее, и она горько вздыхала.

– Ты что позволяешь этому старому хрычу так с тобою обращаться? – нередко кипятился Денис.

– Но я действительно жутко недотягиваю до Евгения Борисовича по уровню, – разводила руками Даша, – оттого ему и неприятно. Я заслуживаю еще худших слов! Мне так перед всеми стыдно!

Денис пришел в студию из-за Дашеньки, и в первый момент Виктория Павловна обомлела. Рост под метр девяносто, рельефная мускулатура завсегдатая тренажерного зала, русые кудри, чеканный профиль – не парень, а мечта режиссера (особенно учитывая, что мужской пол был, естественно, в дефиците). Когда красавец открыл рот, восторги заметно поуменьшились. Несмотря на профессию менеджера, вроде бы подразумевающую умение уговорить клиента, красноречием Денис не отличался, выучить текст наизусть был не в силах, а на сцене и вовсе деревенел. Черты лица, застыв, лишались выразительности, и получался красивый косноязычный столб, а никак не герой-любовник. Пришлось, как ни обидно было Вике терять такую фактуру, держать парня на вторых ролях.

Впрочем, и на том спасибо. Денис вообще не собирался играть, он просто заезжал за своей девушкой на машине, а когда репетиции затягивались, с удовольствием наблюдал за ними из зала. Но Виктория Павловна быстро смекнула, что он относится к типу людей, всерьез гордящихся собственной внешностью, и не упустит случая продемонстрировать ее публике. На фоне высокого, накачанного жениха Даша производила впечатление еще большей хрупкости, и Вика вовсю использовала этот контраст, строя визуальный ряд спектаклей.

Полузабытое слово «жених» возникло неслучайно, «любовник» или «бойфренд» в данном случае как-то не годились. Дашенька в свои двадцать казалась совершенно юной, и двадцатисемилетний Денис восторженно ее опекал. Он копил деньги на отдельную квартиру, после приобретения которой намеревался тут же зарегистрировать брак. Заработок позволял надеяться, что желанный миг не за горами.

Однако после премьеры «Короля Лира» в безмятежное воркование сладкой парочки ворвалась трагическая нота. Преображенский влюбился в Дашеньку.

Сперва Виктория Павловна лишь обрадовалась, поскольку не восприняла случившееся всерьез. Истории романов великого артиста вечно смаковались в богемных кругах, верностью он похвастаться не мог, хотя женился лишь однажды, причем на женщине парой лет старше него. Судя по всему, основными достоинствами супруги были долготерпение и всепрощение. Короче, пускай старый дурак немного побегает за Дашкой, это гарантирует, что не бросит студию на произвол судьбы.

Только нашла коса на камень! Дашенька мягко, однако решительно отказала. Преображенский бушевал, умолял, безумствовал – девочка изумлялась, сочувствовала, но не уступала. Денис выходил из себя, его с трудом удавалось удерживать от прямых оскорблений в адрес соперника. Оскорблять Преображенского Виктория Павловна не собиралась позволять никому – иначе он уйдет. Лучше уж пожертвовать этими двумя – ан нет, тогда Евгений Борисович опять-таки уйдет вслед за своей прекрасной дамой. Куда ни кинь, все клин. Мало того! Администрация Дома культуры, несмотря на наглядные достижения студии, вдруг намекнула, что зал можно использовать куда разумнее, а именно открыть там бильярдную. Некие предприимчивые люди готовы давать за аренду бешеные суммы, и мы хоть и уважаем вас, Виктория Павловна, безмерно, но склоняемся принять это предложение. Ведь находящаяся в бедственном положении культура финансируется по остаточному принципу, и сдача помещения – единственная возможность выжить. По поводу бедственного положения лично директора Вика могла бы сказать многое. Учитывая, что деньги за платные кружки шли в основном черным налом, не стоило удивляться, что директор раскатывает в «Мерседесе». Но аппетит приходит во время еды, и алчному начальнику покоя не давала мысль о студии, не приносящей дохода.

Виктория Павловна поняла, что, если не сумеет что-нибудь предпринять, скоро придется снова начинать с нуля. А ведь столько энергии, столько сил, нервов и таланта вложено в дело, и очевиден прекрасный результат, почти успех!

Вот именно – почти. Если б успех был бесспорным, никто не посмел бы ее тронуть. В конце концов, зарвавшемуся директору можно было бы растолковать, что Дом культуры – не его частная лавочка, а государственное учреждение, созданное для продвижения культуры в массы, причем она, Виктория Павловна, занимается именно этим благородным делом. Как будет поражено высокое городское начальство, узнав, что ради какого-то бильярда ликвидировали одну из известнейших студий Петербурга! Как ухватятся за забористую тему журналисты! И, наоборот, разве не приятно приобрести в городе славу мецената, сумевшего даже в нынешних сложных условиях выпестовать замечательный творческий коллектив?

Но, к сожалению, директор был прагматиком, и разговаривать с ним имело смысл только с позиции силы. Приведенные аргументы подействовали бы лишь в том случае, когда были бы подкреплены наглядно. Например, посвященными театру статьями в газетах или хвалебными отзывами о спектаклях людей, имеющих вес в городе. Виктория Павловна вообще привыкла действовать железной рукой в бархатной перчатке, а выпрашивать и бить на жалость не умела. Нет, следовало срочно, пока не произошло непоправимого, разыгрывать козырную карту и побеждать.