Роман вызвал горячую полемику в тогдашней критике. Н. Замошкин обвинял писательницу в «формализме», в крене в «лефовство» (Новый мир, 1929, № 12, с. 224). Признавая, что «взятый сам по себе «Кик» выглядит привлекательно и занимательно», что «каждая страница в отдельности искрится умом, задором, большим изобретательством», — критик все же утверждал, что это «не более как очередное пропагандистско-идеологическо-литературоведческое выступление М. Шагинян» и что напостовская критика «ничего не поняла, подняв на щит автора «Кика».

Серьезному разбору подверг роман А. Селивановский (Октябрь, 1929, № 8), где отметил, что «в социальной насыщенности, в воинствующей публицистичности и заключено высокое значение «Кик». Критик подчеркнул, что в идейных спорах тех лет произведение это противостоит «островитянам искусства»: «…таков жанр, таков замысел, таков смысл романа М. Шагинян».

Упреки в формализме позднее опровергали и другие современники писательницы. Поиски новых художественных форм продиктованы самим временем, — убежденно считала Вера Инбер: «Для советских писателей очень типично разнообразие жанров. Вот, например, такая интересная и талантливая писательница, как Мариэтта Шагинян: она и прозаик, и поэт, и публицист, исследователь литературы и переводчик…» Смысл своего наблюдения Вера Инбер поясняла: «Революция потребовала всех способностей человека и при этом так обогатила его, что он раскрыл в себе новые силы и возможности» (Бать Лидия. Незабываемые встречи. М., Советский писатель, 1972, с. 90).