открыв дверь кабинета. - Не смейте выпроваживать посетителей!

 В гостиной стояла худенькая, совсем еще юная девушка в потертом плаще,

под которым виднелись большие болотные сапоги. Увидев спускающегося по

лестнице Андрея, она подняла на него измученные, полные безнадежности глаза:

- Доктор... мой братик, он, кажется, умирает. Мать послала меня за вами, но

я так долго шла...

 - Бренда, принесите ей рому, - приказал Андрей. - Что с вашим парнем?

 - Он весь синий, доктор, почти не дышит. Губы распухли, глаза тоже...

мама давала ему травы, но ничего не помогает.

 - На болотах был?

 - Да откуда ж нам знать, доктор? Он ведь целыми днями бегает, где ему

вздумается. Ему всего одиннадцать, как за ним таким уследишь?

 - Выпейте рому, он вас успокоит. Бренда, выездной кейс. Лалли! Одеваться!

 - Вы собираетесь ехать к больному на ночь глядя? - широко распахнула

глаза сестра. - Но где же такое видано?

 - Здесь вам не Аврора, - прошипел Андрей, - на этой планете нельзя

отказывать больному только из-за того, что у вас приступ мигрени. Советую

вам это запомнить - раз и навсегда. Иначе нам с вами не сработаться.

 Через две минуты он, затянутый в кожаный комбинезон пилота атмосферных

машин, уже заводил свой джип. На заднем сиденье расположилась совершенно

невозмутимая Лалли со здоровенным белым чемоданом, в котором было все

необходимое для акта воскрешения на месте.

 - Как вас зовут? - спросил он девушку.

 - Анита, доктор. Скажите, это лихорадка, доктор? Мама очень боится, что

Юрген подхватил на болотах лихорадку...

 - Я не могу ставить диагноз на расстоянии, Анита. Мне нужно видеть

больного. Губы, говорите, распухли? Но он общается с вами, а? Крыша у него

не поехала?

 - Он в полном сознании, доктор. Но он еле дышит, понимаете?

 - Понимаю. Учись, Лалли, - произнес он, обернувшись к своей сестре, -

сейчас ты увидишь довольно типичный случай. Если, конечно, я не ошибаюсь.

 Дорога до фермы "Три ключа", где произошло несчастье, заняла у Андрея не

более пятнадцати минут. Спустившись в долину, он увидел, как светятся окна

большого, запущенного дома, за которым расположился целый лес

ветрогенераторов.

 На фырканье джипа из дома выбежала высокая, некогда очень красивая

женщина в пухлой теплой куртке.

 - Ах, доктор, мы все так рады, что вы вернулись к нам! - Она дрожала, но

не от холода. - Наш Юрген, кажется, подхватил-таки лихорадку. Я уже думала,

что Анита не успеет. Пойдемте, пойдемте... он, кажется, задыхается.

 Сопровождаемый молчаливой Лалли, Андрей поднялся на второй этаж и

очутился в чистенькой комнатке, стены которой еще недавно покрывали ковры.

Теперь ковров не было, как не было в ней и игрушек, кроме пары старых,

истрепанных кукол в ногах кровати, на которой лежал белокурый мальчишка с

вытянутым, синюшным лицом. Его рот с такими же, почти фиолетовыми, губами

был широко раскрыт, из красных, словно навыкате глаз текли слезы.

 - Та-ак, - хмыкнул Андрей, подходя к кровати, - ну что, парень, что ж это

ты? Хм-м, да это прямо классика. Лалли, возьмите свет и загляните ему в рот.

Что вы там видите? Десны, н„бо? Как состояние слизистой?

 - Все интенсивно-красного цвета, однако я не вижу ни фолликулов, ни

отечности, - доложила сестра.

 - Но губы распухшие, не так ли? И, конечно же, некоторый отек гортани. А

теперь смотрите.

 Наклонившись, Андрей сорвал с ног мальчишки одеяло и после недолгих

поисков повернул под яркий свет фонаря его правую лодыжку, на которой

виднелось крохотное пятнышко застывшей крови.

 - Вот, - удовлетворенно сказал он. - Я сколько уже раз говорил, что по

болотам нельзя бегать без сапог! На этой планете водится маленький червячок,

яд которого содержит сильнейший токсин комбинированного действия... Всадите

ему токсиштамм, Лалли, я думаю, кубов так пять, пистолетом, прямо в вену.

Это

 все ерунда. Через сутки после укуса наступает отек гортани... асфиксия,

смерть. Иногда отек легких. Следует помнить - отекшие губы и полное

сознание, запомните это, иначе вы перепутаете червячка с лихорадкой, а это

дело серьезное. При лихорадке - бред в течение первых же суток... Мадам, -

Огоновский повернулся к перепуганной матери, - не выпускайте сына без сапог.

 - Дядя доктор, - свободной левой рукой мальчишка поднял одеяло, и на

Андрея уставилась пара влажных черных глаз, - купите у нас Тома... нам нечем

его кормить..., ну купите, ну что вам стоит... он не может без людей, он

умрет один.

 Андрей глубоко вздохнул. Не видя побледневшей женщины, которая вдруг

покраснела до корней волос и закрыла рукой губы, он вытащил из кармана

купюру в двадцать крон и поднял за шкирку довольно крупного черного с желтым

брюхом щенка. Щенок задергал хвостом, тихонько заскулил и тотчас же

устроился у него на руках.

 - Пока, Юрген, - улыбнулся Андрей, стараясь не глядеть на хозяйку. - Будь

осторожен на болотах.

 Он держал руль левой рукой, а правой почесывал тощего мохнатого Тома,

который, враз признав в нем хозяина, лежал под его бедром, внимательно

поглядывая вперед. На дорогу Андрей почти не смотрел.

 Перед его глазами крутились полыхающие, изуродованные корабли. Он видел,

как корчатся в пламени, гибнут от удушья тысячи людей, видел, как плачут от

боли раненые, обгоревшие солдаты, он ощущал характерный запах операционной,

через которую за сутки прошло больше ста человек, - тот запах страдания,

запах горелого человечьего мяса, смешанный с вонью оплавленных

комбинезонов...

 Щенок утробно заворчал, завозился и опустил голову на гладкую кожаную

ногу Андрея.

 - Ага, Томми, - сказал он, - ну, скоро и у нас будет семья, верно?

 Глава 3

 К вам доктор Коннор. Андрей недоуменно оторвался от книги и несколько

секунд пытался сообразить, о ком, собственно, идет речь. Вспомнив, он

скорчил недовольную мину: - Просите, Бренда... я сейчас спущусь.

 Доктор Коннор оказался высоким молодым парнем в дорогом кожаном плаще и

совершенно неуместных здесь легких туфлях. Бросив короткий взгляд на его

узкое лицо, на котором застыло выражение брезгливой усталости, Андрей

постарался нарисовать на своем улыбку: - Рад знакомству, коллега. Андрей...

 - Арманд. - Его рукопожатие было настолько сильным, что позволяло

заподозрить в юноше спортсмена. - Счел своим долгом представиться, мастер

доктор. Если я не ошибаюсь, мы с вами приписаны к одной территории?

 - Только вчера пришел приказ о моем увольнении с Флота. Так что с

сегодняшнего дня я действительно приписан к Гринвиллоу. Может быть, мы

поднимемся в мой кабинет? Лалли, прими у доктора его плащ...

 Оказавшись наверху, доктор Коннор хищно осмотрелся - так, словно уже

видел себя в роли приценивающегося покупателя. Разглядывая книги, он

неодобрительно прищурился; немного удивленный, Андрей пожал плечами и

гостеприимно взмахнул рукой: - Коньяк, виски?

 Доктор Коннор молча боднул головой и опустился в кресло.

 - Как вам Оксдэм, доктор? - Наливая гостю коньяк, Андрей спрашивал себя,

что именно так раздражает его в этом мальчишке - может быть, то, что

считается обаянием и лоском где-то там, в огромных чопорных клиниках

столиц?.. Он не знал. - В наших широтах не лучший климат, а?

 - Меня предупреждали, что это мерзкая планетка, - вздохнул Коннор, - но я

и представить себе не мог, что настолько.

 - Все так считают. Все, кто прибывает на Оксдэм с больших и старых миров.

Потом, когда проходит время, некоторые привыкают настолько, что начинают