мне, Барт? Хэмпфри, Барт, Хэмпфри! Я не могу думать о чем-либо другом...

Хэмпфри! - он все еще жив...

 - Торвард, Бога ради... уймись. Забудь - нет-нет, я не говорю - забудь

навеки, но пока - забудь! Он никуда от нас не денется. Не сейчас, Тор!

 - Ах, Барт... забыть. Как? - научи меня...

 - Тысяча чертей, Тор! В конце концов рядом с тобой прелестная умная девушка

- я же сам вижу, что ты ее любишь... Отвлекись от своей ненависти, она просто

выжигает тебя изнутри! Королев провел рукой по лицу, словно пытаясь стряхнуть

с себя невесть откуда навалившуюся усталость. Рассмеялся невесело:

 - Это уже не просто ненависть. Это - я не знаю что такое, этому нет

названия... Что до Энджи - то да, ты прав, я ее люблю. И - знаешь, я рад... я

рад, что она есть, рад, что она вошла в мою жизнь, потому что когда ненависть

уйдет, Энджи будет тем единственным, что сможет меня удержать... придать смысл

всему, потому что я, в сущности, пуст - как барабан, Барт, вот так вот. И

пустым меня сделал опять-таки сукин сын Хайнц-Симон Хэмпфри, будь он проклят!

 - Знаешь, Тор... - Ровольт куснул губу и поднялся из кресла. - Я лучше

пойду... проверю вахты. До финиша сорок часов, сам понимаешь.

 - Ты не одобряешь меня, - глухо произнес ему в спину Торвард, - и ты прав.

Ты думаешь, я?.. Х-ха!

 - Но жить с этим нельзя, - полковник остановился в дверях. - Нельзя!

 - Судьба... - ответил Королев. Оставшись в одиночестве, он выключил яркие

потолочные плафоны, оставив лишь мягкие стенные лампы, и рассеянно набулькал

себе полный стакан виски. Сел в высокое командирское кресло. Стакан приятно

холодил пальцы - Торвард вспомнил недавнюю промозглую зиму и улыбнулся. С тех

пор, казалось, прошла целая вечность... Его "Валькирия" неслась сквозь черную

пропасть космоса, ежесекундно оставляя за глухо ревущей кормой миллионы

километров, - в ходовых рубках дремали вахтенные, в тренажерных капсулах

упрямо репетировали свои будущие сражения те сто сорок человек, что

присоединились к нему на Рэндоме. Он шел в бой - так же, как когда-то шли в

бой его предки. Только теперь они поменялись ролями. Жизнь, само бытие

человеческой расы вывернулось наизнанку - и он, потомок гордых имперских

воинов, стал пиратом, космическим викингом, живущим набегами своего могучего

железного драккара. И та роль, что начертана ему в этой жизни, существенно

отличается от всего, к чему он сам себя готовил. Торвард усмехнулся - что ж,

поглядим, поглядим... поглядим, кто и чем будет править лет этак через пять.

Дверь салона мелодично звякнула. Повернувшись вместе с креслом, Королев

дотянулся до сенсора. В салон вошла Энджи.

 - Я так и знала, что ты здесь, - улыбнулась она. - И опять пьешь в

одиночестве? Пойдем лучше ужинать, а?

 - Пойдем, - согласился Торвард. -Сейчас, я отключу аппаратуру. Не выпуская

из рук своего стакана, он прошел вслед за девушкой в гостиную командирских

апартаментов и сел за стол - на хрустящей белой скатерти аппетитно исходили

паром судки и тарелки, поблескивала капельками влаги ледяная бутылка красного

столового вина. Торвард втянул носом воздух и поднял счастливое лицо:

 - У тебя отличная фантазия. Я не устаю поражаться. Это все ты ухитрилась

выдавить из кухонного программатора?

 - Мне всегда говорили, что я хорошая хозяйка, - Энджи задорно щелкнула его

по носу и отставила в сторону стакан с виски: - Лучше выпей вина.

 - Да, пить виски на ночь - дурная привычка, - согласился Королев, - но что

поделаешь - она у меня давняя, еще с десантной школы. То есть я хотел сказать,

с выпускного курса. Она села рядом, сложила руки под подбородком:

 - Ты иногда бываешь таким смешным. Наверное, это оттого, что у тебя ужасно

одинокий вид.

 - Что, серьезно? - встрепенулся Торвард. - Даже сейчас?

 - Ну, по крайней мере он у тебя был - тогда, когда я тебя увидела в первый

раз.

 - Ну, женщины! Как вы умудряетесь видеть то, что не замечают мужчины?

Сколько живу на белом свете - столько и поражаюсь.

 - Женщина может смотреть по-разному, - рассмеялась Энджи. - Этого ты тоже не

знал?

 - Я многого не знал, - вздохнул Торвард. - Плесни мне винца - и себе тоже,

кстати. "Что я мог знать, - подумал он. - Что? Любовь фермерских дочек? Я

пришел в армию романтическим мальчиком, начитавшимся Спрэнга и Датчера, но вся

эта хренова романтика закончилась очень и очень быстро... А потом я просто

рубился - рубился, возвращался на базу и рубился вновь, словно автомат, не

зная ни печали, ни усталости. И все-таки - наверное, это было хорошо, потому

что я не задавал себе дурацких вопросов. Хорошо..." - О чем ты задумался? -

тихо спросила Энджи.

 - А? - Торвард поднял голову, виновато улыбнулся: - Так... о жизни. Давай

выпьем. За нас с тобой! Мелодично звякнули высокие граненые бокалы. Глотнув

вина, Торвард нежно погладил узкую ладонь Энджи и тихонько вздохнул:

 - Хорошо, что ты у меня есть...

 - Тор, - она чуть склонила голову, заглядывая ему в глаза, - что с тобой

сегодня? Ты какой-то... беспомощный. Что?..

 - Ничего, - выдохнул он и взялся за вилку, - ничего... знаешь, я думаю... -

Он положил вилку на стол и отодвинул тарелку. - Энджи, пожалуйста, скажи мне

правду: тебе здесь плохо?.. Энджи, я чувствую себя виноватым - даже зная, что

выхода у нас тогда просто не было. Но, в конце концов, мы можем многое

изменить...

 - Какой ты глупый. - Девушка отвернулась и вытащила сигарету из лежавшей на

столе деревянной коробки. - Об этом нельзя говорить за обеденным столом - или

твоя пустая офицерская башка этого не понимает? Господи, ну что ты за человек?

Ты клянешься девушке в любви, в конце концов - влюбляешь ее в себя, а потом

задаешь какие-то совершенно идиотские вопросы!

 - Я... - Торвард залпом допил свой бокал, вернул его на стол и осторожно

коснулся ее плеча. - Энджи, пойми: ты для меня - самая большая загадка на

свете... не обижайся. Я - такой, какой есть, у меня была совсем другая жизнь.

Как тебе это объяснить?

 - Мне не надо ничего объяснять... - Энджи придвинулась к нему и положила

голову на белый шелк его плеча. - Просто не говори глупостей, хорошо? Торвард

расстегнул рубашку и потянулся:

 - Я не хочу больше есть... пойдем.

 - Правый к сбросу готов! Левый к сбросу готов! Башня наведения к работе

готова! Торвард захлопнул забрало своего шлема. Наружная плита дека быстро

уползла влево - на обзорных экранах командирской "трехсотки" поплыли

аккуратные квадратики возделанных полей, неестественно четкие в графике

сонарной реконструкции.

 - Правый, левый - сброс! Норберт фон Дитц, недавний пилот бомбардировочного

полка Люфтваффе, бросил катер вперед. Он нервничал - пожалуй, нервничал

сильнее, чем в тот миг, когда его "юнкере" в первый раз пересек туманный Ла-

Манш... Там, в небе полыхающей Европы, все было ясно и понятно, свои были

своими, враги были врагами - здесь же, в металлопластиковом чреве гигантского

корабля, все встало с ног на голову. Вчерашние враги вдруг оказались отличными

парнями, жизнь, прежде скучная и вполне прогнозируемая, показалась юному

саксонскому барону сказочным калейдоскопом, полным невероятных приключений и

новых, неожиданных ощущений. Он увидел то, о чем говорил когда-то его

мрачноватый - и в то же время насмешливый -командир: он увидел звезды!

Навсегда он запомнил тот захватывающий, рвущий сердце восторг, который им всем

довелось испытать, когда лорд Ровольт привел их в ходовую рубку разгоняющегося

линкора: он знал, что, умирая, будет вспоминать именно это... величественную