— Могу поспорить, что далеко не всем его ответ пришелся по душе, — заметил Ричард. — Подобными словами, да еще сказанными таким жестким тоном, легко нажить себе врагов.

— Ты прав. Наступила прямо-таки зловещая тишина. Все старались избегать встречаться с Глостером даже взглядом. Ты ведь знаешь, как он может посмотреть на человека…

— Еще бы! Мне ли не знать! — воскликнул Ричард. — Говорят, что его отец умел так же смотреть на людей, словно они из стекла. Всем казалось, что он насквозь видит душу человека.

— Да, всем это хорошо известно. Ну вот, а потом кто-то пробормотал: «Вам легко говорить, Глостер, у вас солдаты под контролем, а у нас половина армии неуправляема». А милорд им отвечает: «Это потому, что мои солдаты хотят сражаться. Они отправились в этот поход, чтобы добыть победу, и у них до сих пор боевое настроение». Но затем присоединился король и тихо сказал: «Я за мир, Дикон». Он говорил так, как будто предупреждал герцога, чтобы тот не перечил ему. Милорд же смело продолжил: «Я тоже, ваша светлость. Именно поэтому я говорю о том, что нам необходимо сражаться, чтобы завоевать мир, как подобает победителям, на тех условиях, которые мы будем вправе диктовать». Король послушал его и ответил: «Сражаться необязательно». После этого он отвернулся от милорда, словно давая понять, что обсуждение закончено.

— Но милорда это не остановило, — догадался Ричард.

— Ты прав. Он снова заговорил. Тишина стояла такая, что, упади иголка, было бы слышно. Первый раз в жизни он открыто пошел против короля. Очевидно, чувствовал, что правда на его стороне. Он сказал: «Народ Англии платит налоги и делает щедрые пожертвования, чтобы такая армия, как наша, могла появиться и отправиться покорять Францию. Воины пришли выполнить свой долг и сразиться. Просто получить золото и оставить французов в покое — значит подорвать престиж нашей короны». В этот момент кто-то из командиров тихо высказал свое одобрение, но было видно, что они не готовы выступить так же смело, как и милорд. Король мрачно взглянул на герцога, а затем покачал головой и слегка улыбнулся, сказав: «Хорошо, раз ты так настаиваешь, мы поставим этот вопрос на голосование».

— Можешь не продолжать, — Ричард решительно покачал головой. — Я уже догадываюсь. Лорд Ричард был единственным, кто выступил за боевые действия.

— Нет, не совсем. За него проголосовали милорд Норфолк и лорд Говард. Все остальные отдали свой голос за короля и мирные переговоры. Вот так дело и было улажено.

— Что ж, в конце концов, возможно, так будет лучше всего, — заключил Ричард. — Какая польза от того, чтобы умирали люди? Пусть уж лучше они вернутся домой, к женам и детям, возделывают свои земли двумя здоровыми руками и выращивают сыновей.

— Но это идет вразрез с понятием чести! — возмущенно произнес Нэд. — А если кому-то и была суждена гибель, то это была бы славная смерть за Англию и короля.

— Славную смерть суждено принимать только мученикам, — возразил Ричард с улыбкой. — Тебе не приходило в голову, что ты согласен с мнением моего господина, в то время как я разделяю позицию твоего? Приободрись, Нэд. Подумай, ведь ты отправишься домой без шрамов, а если они тебе так уж нужны, то ты легко можешь их получить от какого-нибудь разъяренного барана, когда приедем домой. Могу нарисовать тебе еще одну перспективу: можно утонуть, пересекая море. Так что — приободрись!

— Смейся сколько угодно, — сердито отозвался Нэд, — но я все равно жалею, что мы не будем сражаться.

— Об этом еще рано судить, — усмехнулся Ричард. — А если бы мы проиграли?

Условия, предложенные Луи, выглядели очень привлекательно, поэтому были немедленно приняты. Англичане обещали покинуть захваченные территории после подписания договора о перемирии на семь лет. Кроме того, предполагалось подписать и торговое соглашение. Луи должен был выплатить семьдесят пять тысяч крон, а Эдуарду полагалась ежегодная пенсия в размере пятидесяти тысяч крон. Французский монарх обещал женить дофина на старшей сестре короля Элизабет. Короли также подписали тайное взаимное соглашение на весь срок своего правления, по которому обещали оказывать помощь друг другу в случае мятежа своих подданных. Герцог Чарльз услышал о подписании договора и спешно приехал в лагерь Эдуарда, где начал упрекать его в совершении этого опрометчивого шага. Он отказался признавать мирные соглашения и снова присоединился к своим войскам, которые по-прежнему располагались на очень удаленном расстоянии. Чарльз долго питал надежду на то, что Эдуард разобьет Луи наголову, а его поставит своим наместником. Заключения союза между ними он не ожидал, поэтому такой исход событий стал для него неприятным сюрпризом.

Двадцать пятого августа две армии встретились и торжественным маршем прошли до Амьена, куда Луи выслал сто телег, нагруженных вином для англичан. В городе были накрыты столы, уставленные яствами из оленины и других деликатесных блюд. Воинам было разрешено развлекаться, пока Луи привечал Эдуарда. Ворота города были открыты, а солдаты получили бесплатную еду и бесплатное питье, горожанам же отдали приказ встречать англичан, как дорогих гостей.

Солдаты английской армии вошли в город в радостном праздничном настроении — им не дали сразиться, но им разрешали напиться! Только войско под предводительством Глостера сохраняло дисциплину. Его воины расположились чуть поодаль от остальных и были начеку, стражникам приказали наблюдать за обстановкой, а над натянутыми по всем правилам военной науки шатрами развевалось изображение белого вепря.

Нэд поискал Ричарда.

— Что же ты, не собираешься в город? — крикнул он ему.

Ричард лишь улыбнулся в ответ и отрицательно покачал головой.

— Видишь этот знак? — спросил он, указывая на белую эмблему на его груди. — Я в лагере Глостера.

— Это не имеет значения, — нетерпеливо ответил Нэд, — ведь сам король Луи сказал…

— Но наш милорд запретил нам, а мы подчиняемся только его приказам.

— Милорд запретил?! — Нэд не мог поверить тому, что слышит. — Но почему?

— Он сказал, что мы воины, а не крестьяне на ярмарке, поэтому должны вести себя подобающим образом, пока не получим увольнения, — Ричард очень похоже копировал своего господина. — А еще он сказал, что быть солдатами означает оставаться в лагере и подчиняться дисциплине. Нам запрещено входить в город, а если хоть одного воина найдут пьяным, то его примерно накажут.

— Бог ты мой! — в ужасе вскричал Нэд. — Как ваши солдаты? Наверное, в ярости?

— О, ты мало знаешь наших воинов, Нэд, дитя мое, — засмеялся Ричард. — Они его боготворят. Они сказали: «Старина Дик строгий господин, но он настоящий солдат, какого не сыщешь среди всех этих придворных». Только в нашем лагере слово «придворный» звучит как оскорбление. Так что иди, Нэд, веселись, но не напивайся. Будь осторожен и внимательно следи, чтобы тебя не ранили в какой-нибудь дешевой таверне.

— Я буду внимателен. Обещаю, что в дешевые таверны я и носа не покажу. Но я хотел бы, чтобы ты составил мне компанию, Дикон!

— Я испорчу тебе праздник, — сказал Ричард, — так что иди, но будь поосторожнее. Береги себя!

Гульба длилась четыре дня. Вскоре после начала этого праздника командиры с завистью посматривали на лагерь Глостера, в котором царили тишина и порядок. Там не было случаев пьяного дебоша, драк, воровства, проблем из-за присутствия женщин. Шатры не заваливались, а стражники всегда стояли на посту, еда подавалась по заведенному режиму. Кое-кто из генералов что-то пробормотал насчет Ахилла, который мрачно отсиживается в своем укрытии. Однако Эдуард публично дал высокую оценку действиям брата и наградил его несколькими поместьями, чтобы доказать свою любовь к нему, несмотря на занятую Ричардом позицию по отношению к заключенному договору.

Через четыре дня короли были озабочены только желанием поскорее подписать все соглашения, потому что опасались потерять контроль над армиями. Эдуард попросил у Луи разрешения вывести войска из города, чтобы построить их перед торжественным подписанием договора. Люди начали возвращаться в лагерь, одни бодрые и отдохнувшие, другие измотанные кутежами, а некоторые все еще пьяные и даже больные. Затем герцог Глостер вызвал к себе в шатер Ричарда. Тот немедленно явился, низко поклонился милорду и с любопытством посмотрел на него. «Старина Дик» сохранял мрачное выражение лица, но в глубине его ясных серых глаз таилось веселье.