— Что будет с Изабеллой?

Элеонора тяжело вздохнула и отложила свою работу.

— От нее одни проблемы, я должна это признать. Роберт собирался отослать ее в монастырь, чтобы она была устроена, чтобы о ней там заботились.

— Может, это и есть решение всех проблем? — сказал Томас.

Элеонора покачала головой.

— Я все еще намерена выдать ее замуж. Ей двадцать два, но с хорошим приданым, которое мы за ней даем, возраст не помеха замужеству. Ее брак может быть очень выгодным для нашего нового дела торговли тканями. Я хочу найти богатого текстильщика, можно вдовца без детей. Дарить ее церкви мне не хотелось бы.

— Матушка, да вы просто интриганка, да еще и язычница, — пошутил Томас.

Элеонора рассмеялась:

— Кроме того, она не будет счастлива в монастыре. Ее любимыми занятиями остаются охота и скачки. Как она будет себя чувствовать запертой в монастыре? Вот это будет жестоко. Не годится такой план, нет.

— А вы действительно переживаете о ней, — отметил Томас.

Элеонора выглядела более чем удивленной.

— Ну конечно. Неужели ты хоть на минуту поверил в ее россказни о том, что я убила ее жениха? Постыдись, Томас. От тебя я этого не ожидала. Конечно, я хочу видеть ее счастливой, если это возможно, если это не идет вразрез с ее обязательствами по отношению к семье.

Томас понимающе кивнул.

— Если уж мы заговорили об обязательствах… — начал он.

— Какие новости? — быстро спросила Элеонора. — Ты всегда находился ближе к месту событий, чем я.

Томас был таким же ярым приверженцем Йорков, как и сама Элеонора. Неудивительно, ведь с самого юного возраста он был любимцем матери и рос под сильным ее влиянием.

— Там неспокойно, весьма неспокойно. Вы же знаете, что лорд Ричард перевез свою семью в Ладлоу. Два его старших сына уже наверняка там.

— Я слышала, что он покинул Фазерингей, но ничего более. Что же происходит?

— Королева собирает армию, и на этот раз она твердо намерена покончить с ним. Не полагаясь на прочность системы своего родового поместья, герцог переехал в Ладлоу, где будет чувствовать себя более защищенным. Я узнал, что армия королевы собирается в Ковентри. Так что для меня не будет неожиданностью, если со дня на день наши силы начнут формироваться вокруг Ладлоу.

Элеонора поднялась.

— Неужели время наступило? Неужели войне суждено начаться? — взволнованно сказала она.

— Похоже, что так.

— Тогда я должна выслать людей! Я обещала ему. Он сказал, что даст мне знать, но я боюсь опоздать.

— Успокойтесь, матушка. Ведь это только начало. Он даст вам знать, если обещал. Не стоит беспокоиться.

— Все равно, мне необходимо все проверить. Так много надо приготовить — одежду, оружие, еду. Мы должны быть готовы выехать сразу же по сигналу.

— Мы? — рассмеялся Томас, не в силах сдержаться, несмотря на серьезность момента. — Матушка, я могу подумать, что вы сами готовы взяться за оружие и выступить в поход!

— Если бы я не имела несчастья родиться женщиной, то уже была бы там с мечом в руках, — сурово произнесла Элеонора.

— Благодарение Богу, что вы женщина, — сказал Томас. — Матушка, вам придется остаться здесь в качестве нашего доверенного лица. Когда наступит час выступления, пойду я!

Элеонора пристально посмотрела на него, а потом обняла своего сына, вкладывая в этот жест всю силу своей любви.

— Сын, которым можно гордиться! — воскликнула она. Затем выпрямилась, и через мгновение все сантименты уже были позади — она вновь думала о делах. — Давай-ка спланируем все, что нам предстоит сделать.

Они получили сигнал в августе. Известие привез всадник, который сообщил им и о том, что герцог Солсбери уже отправился в поход, поддерживаемый большой группой сторонников Йорков. Он даже столкнулся с армией королевы, и это дорого обошлось последней. Уорвик, сын Солсбери, находился теперь на пути из Кале и вел с собой гарнизон. Герцог Йорк прислал Элеоноре короткую записку с просьбой «выслать как можно больше людей».

— Мы ждали таких вестей, поэтому будем готовы уже утром, сообщила Элеонора курьеру. — Вы останетесь у нас, чтобы передохнуть?

— Благодарю вас, мадам. Я поеду утром с вашими людьми и укажу им путь, — ответил курьер, обрадованный тем, что ему не придется выполнять свою миссию в одиночку, потому что Англия была охвачена беспорядками.

В тот вечер семья собралась в рабочей комнате Элеоноры, чтобы провести вместе время накануне разлуки. Элеоноре открылось много нового: во-первых, к ней подошел Гарри, который делил теперь время между Морланд-Плэйсом и поместьем Шоу, поочередно управляя тем и другим. Гарри поговорил с Томасом, который всегда был его кумиром, и тут же загорелся идеей отправиться в Ладлоу.

— Но тебе только пятнадцать лет, — удивилась Элеонора.

— Матушка, в следующем месяце мне исполнится шестнадцать. Я уже мужчина. Эдуард не может уехать, так как должен остаться и заботиться обо всем. Значит, должен поехать я. Курьер говорит, что в армии полно мальчиков, которым по двенадцать лет. Морланды должны быть достойно представлены среди сторонников Йорков. Томас не может отправляться в одиночку. Что, если с ним что-нибудь случится?

Элеонора вздрогнула и перекрестилась.

— Не надо так говорить, — резко проговорила она.

Ей даже в голову не пришло, что она может потерять своих дорогих мальчиков.

— Гарри, ты еще юн. Ты принесешь гораздо больше пользы, если останешься здесь и закончишь учебу, если потренируешься лучше владеть мечом. Все, даже слушать не хочу. Довольно об этом. Смотри, сюда идут остальные.

Гарри отступил, но переубедить его все равно не удалось. Он был намерен вернуться к этому разговору, как только появится такая возможность.

Элеонора поднялась, чтобы приветствовать Хелен и Джона Батлера, которые специально прибыли попрощаться. Было решено, что Джон отправится вместе с людьми Морландов, а Хелен останется у матери ждать возвращения мужа. Слезы душили ее, но она все равно гордилась тем, что ее супруг в сопровождении двух слуг выступит под знаменами Йорков. Поскольку она жила теперь в городе, то слышала гораздо больше речей в защиту клана Йорков, чем в Морланд-Плэйсе. Для нее выбор мужа был неоспоримо правильным.

Изабелла же была настроена весьма злобно и язвительно.

— Все это суета, кстати, ненужная, — сказала она Хелен, когда оказалась наедине с сестрой.

— Будь ты мужчиной, ты не стала бы так говорить, — ответила Хелен, приняв близко к сердцу слова Изабеллы. — Ты рвалась бы вместе с ними. Лиса не может дотянуться до винограда, поэтому говорит, что не хочет его кислых плодов, да, Изабелла?

С тех пор как в семью вошла жена Эдуарда, которая подружилась с Изабеллой, сестры заметно охладели друг к другу. Изабелла просто из духа противоречия хотела поспорить с Хелен и посмотреть на ее реакцию.

— Наш отец не выступил бы в этот поход, — помолчав, добавила она.

Хелен посмотрела на сестру с чувством явного превосходства:

— Вот тут-то ты ошибаешься. Наш отец сражался в Олбани, хотя ты, очевидно, совершенно забыла об этом.

— Он поступил так против своей воли, — упрямо продолжала Изабелла. — Позже он сожалел об этом. Будь он сейчас жив, то ни за что не поехал бы в Ладлоу.

— Не тебе об этом судить, — прервала их разговор Сесилия. — Он сражался на стороне Йорков, и что бы ни чувствовал по этому поводу, он выразил свою позицию в делах.

— Ты не слышала, о чем он говорил на смертном одре, — выпалила Изабелла.

— Даже если он что-то и говорил, то точно не тебе, — парировала Сесилия.

— А я все равно слышала. Все знают.

На плечо Изабеллы опустилась рука, после чего она немедленно оборвала себя.

— На твоем месте я попридержал бы язык, Белла, — сказал ей Томас. — Подумай, ведь матушка может услышать этот разговор.

— Услышать что? — спросила Элеонора, как раз в этот момент входившая в комнату.

— Изабелла сказала, что завтра уедет, переодевшись мальчиком, и ей за это ничего не будет, — произнес Томас быстро, пытаясь защитить сестру.