Но у г-на Найта есть в запасе и еще более «сильный аргумент».
Г-н Найт встречался с недавно ушедшим в отставку офицером разведки. Встреча эта, обставленная по всем канонам секретности, состоялась у фонтана на втором этаже некоего банка. «Он согласился встретиться со мной только после того, как я дал слово, что мы не коснемся в беседе тех предметов, по поводу которых он давал подписку о неразглашении. Он не был масоном. По его словам, он даже не представлял себе, что масонство может дать какие-то преимущества на государственной службе, и не считал, что членство в масонской ложе может как-то способствовать его карьере. „Но, возможно, все дело в том, что я просто никогда об этом не задумывался“, — признался он. Он сказал мне, что никогда не сталкивался со случаями работы КГБ через масонов в Англии, и добавил: „Но, разумеется, это вовсе не значит, что таких случаев не было“». Не правда ли, сильный аргумент в пользу того, что масонство — главная цель КГБ?
Чтобы наконец закрыть тему «тайных» связей между масонами и советскими спецслужбами, приведу еще один пример. Номер отдела внешней разведки британской «Интеллидженс сервис» — MI6, а номер отдела контрразведки — MI5. Г-н Найт сообщает нам: «Как мне удалось узнать у бывшего министра внутренних дел… работникам разведывательной службы запрещено состоять в масонской организации». Но далее он пишет: «Согласно полученным недавно сведениям, КГБ активно пользовался традицией „трудоустройства братьев“, принятой у английских масонов, проникая с ее помощью в самые высшие эшелоны власти. Особенно впечатляют успехи, достигнутые советской разведкой в этой области после 1945 года: агентов удавалось внедрять на высочайшие уровни, такие как MI5 и МI6». Жаль, что г-н Найт не объединил этот фрагмент с предыдущим в одном абзаце: тогда ни один читатель не упускал бы из виду, что КГБ успешно внедрял масонов в руководство именно тех спецслужб, куда масоны не допускались. Впрочем, нам есть за что благодарить заботливого автора: наверное, он не желал, чтобы у читателя разболелась голова от попыток совместить несовместимое.
Подведем итоги. Решительные заявления г-на Найта о связях КГБ с масонством основываются на его убежденности в том, что масоны пользуются несправедливыми преимуществами в продвижении по служебной и общественной лестнице и что, следовательно, разведывательные службы не могут не пытаться действовать за счет масонов. Однако на тридцати четырех страницах, посвященных этой теме, г-ну Найту так и не удается привести ни одного стоящего аргумента, подкрепляющего название главы — «Связи с КГБ». Эта «тайна» — всего лишь очередная фабрикация г-на Найта. Полагать иначе — значит заподозрить во лжи двух перебежчиков из КГБ на сторону западных спецслужб, книги которых вышли весной 1988 г. Илья Джирквелов — тот самый бывший агент советской разведки, с которым беседовал через посредника г-н Найт, — выпустил книгу «Тайный слуга. КГБ и советская элита: взгляд изнутри», а Станислав Левченко — книгу «По ту сторону: моя жизнь в КГБ». Ни тот, ни другой не упоминают о масонстве как о главной цели КГБ. Более того, они вообще не упоминают о масонстве.
На самом деле домыслы г-на Найта о связях КГБ с масонством — не что иное, как вывод из основного тезиса «Братства», заключающегося в том, что среди масонов царят фаворитизм и кумовство, позволяющие им делать карьеру быстрей и легче, нежели это дается простым смертным. Это кумовство г-н Найт видит везде и повсюду, но, чтобы доказать его существование, ему приходится идти на неимоверные ухищрения. И в этом нет ничего странного. Действительно, кумовство встречается во всех странах мира и во всех слоях общества, но очень часто оно существует только в воображении тех, кому кажется, что их несправедливо обошли. Вполне естественная реакция для всякого, кто ценит себя хоть сколько-нибудь высоко. Каждый инстинктивно стремится переложить вину за собственные неудачи на других людей. Если работодатель-католик повысит по службе работника-католика, то протестант, метивший на ту же должность, прожужжит своей жене все уши жалобами на дискриминацию по религиозному признаку. Если торговец-католик попытается сбыть крупную партию товара фирме, во главе которой стоит еврей, но сделку перехватит другой еврей, то, вполне возможно, неудачник скажет своему начальнику: «Вы же знаете этих евреев — они всюду пролезут». В Америке ситуации, когда белому работнику отдают предпочтение перед чернокожим, часто вызывают обвинения в расизме, даже если чернокожий на самом деле не столь компетентен.
Но если оставить в стороне несправедливые жалобы неудачников, можно ли говорить о существовании реального фаворитизма на рабочих местах или в системе государственного управления? Безусловно, да. Однако свести все проявления этого фаворитизма к какому-либо одному сектору общества просто невозможно, хотя, пожалуй, самый тяжелый груз ответственности за злоупотребление должностными полномочиями по справедливости следует возложить на политиков. Вплоть до недавнего времени в США председатель победившей на выборах политической партии автоматически становился министром почт, как будто его способность добиться успехов в политике доказывала способность управлять мультимиллиардным бизнесом. Из системы государственного фаворитизма не смог вырваться даже президент Кеннеди: приличия ради поразмыслив, он объявил, что самым подходящим во всей стране кандидатом на пост министра юстиции считает своего младшего брата. В этом случае, как и во многих других, решения такого рода мотивированы желанием окружить себя людьми, на которых можно спокойно положиться. Несколько лет назад в рекламном бизнесе из-за этого разразился громкий скандал. Один крупный производитель макаронных изделий решил подобрать для своей компании рекламное агентство и устроил конкурс. Владелец компании — итальянец по происхождению — добросовестно высиживал на всех презентациях от начала и до конца. Расторопные молодые люди один за другим услужливо демонстрировали ему результаты маркетинговых исследований и анализа потребительского спроса, сопровождая свои выступления прекрасным показом товаров и рекламными роликами. Все шло гладко, но тем сильнее оказалось потрясение, которое испытали все приглашенные на последнюю презентацию. Она от начала до конца проводилась на итальянском языке, который понимал только один человек в жюри! Внимательно выслушав итальянского рекламного агента, владелец компании объявил, что принимает его на работу. «Но, сэр, — вмешался один из администраторов, — если они говорят по-итальянски, это еще не значит, что они понимают проблемы нашего рынка». «Возможно, — со счастливой улыбкой ответил владелец компании, — но зато они понимают меня!» Случай дискриминации по языковому признаку налицо.
Следует также упомянуть еще об одном аспекте фаворитизма, а именно: многие сознательно и целенаправленно пользуются теми преимуществами, которые может предоставить кумовство при продвижении по служебной лестнице. В молодости я работал на компанию, которой владело еврейское семейство. Евреи составляли большинство в руководящем составе этой фирмы. В один прекрасный день к нам на работу поступил молодой человек, только что закончивший университет и нанятый лично президентом компании, а не кем-либо из менеджеров. Спустя несколько дней этот новичок доверительно попросил нас не держать на него зла, если через пару недель его поставят во главе отдела. Он объяснил, что в университете был председателем еврейского братства, директором которого являлся президент нашей компании, и что он посещал ту же синагогу, что и наш президент. Его взяли на работу к нам специально для того, чтобы быстро протолкнуть наверх. Но по-видимому, он полагал, что при таких связях работать совсем необязательно, и через девяносто дней, к великому его потрясению, оказался на улице. Он упустил из виду, что ему никто не давал гарантий: ему лишь предоставили шанс, которым он не сумел воспользоваться. Такой характер носят многие личные связи — связи, которые можно завести в церкви, в любительском театре, в бизнес-клубе или в обществе единомышленников.
