Фон Мольтке в душе симпатизировал гибкой мирной политике, и его обрадовало, когда после выборов 1912 года большинство мест в рейхстаге получили социал-демократы.

Но 28 июля 1914 года в Сараево членом оккультного общества «Черная рука» были застрелены наследник австрийского престола эрцгерцог Франц Фердинанд и его супруга герцогиня София. Разразился острый международный кризис, о котором так мечтали кайзер и Чемберлен.

Сараевское убийство вначале не очень обеспокоило немцев. Босния и Балканы были слишком далеко, а гибель Франца Фердинанда мало кого волновала. Германское правительство поддерживало Австрию, которая стремилась наказать сербов за их дикую выходку. При этом считалось, что русские не встанут на защиту маленькой страны, которая организовала столь злодейское убийство.

И вдруг — реакция российского императора: «Россия не позволит Австрии сокрушить Сербию и занять главенствующее положение на Балканах».

Ход событий принял необратимый характер. Возможностей для мирного разрешения кризиса не оставалось. Если Германия не проведет быстрой мобилизации и не перейдет в наступление, она проиграет войну еще до ее начала.

Тридцать первого июля усатый кайзер с триумфальным видом ехал по Берлину среди восторженных толп народа. Вечерние газеты сообщили о предъявленном России ультиматуме, а перед балконом королевского дворца собралось двести тысяч человек. «Моя рука крепко сжимает меч, — объявил им император. — Я вверяю вашу судьбу Господу. Идите в храмы, преклоните колена и молитесь, чтобы Бог помог нашим доблестным армиям».

Разработанный фон Мольтке план мобилизации выполнялся без единой заминки.

Генерал отдавал приказы армиям немедленно занять позиции на Восточном и Западном фронтах. Все случайности были предусмотрены в его собственных поправках к генеральному плану Шлиффена. Он знал, что будущее фатерланда в его руках, и чувствовал в себе силы выполнить свое предназначение с необходимой жесткостью.

И вдруг, стоя у карты в своем кабинете, главнокомандующий повалился на стол, словно у него случился сердечный приступ.

Но генерал рухнул без сил вовсе не из-за неожиданного приступа болезни. По неизвестной причине он погрузился в состояние транса, который подчинил себе все его физические чувства.

Взволнованные офицеры сгрудились вокруг своего командующего, думая, что он умирает. Дыхание было еле заметным, и только слабое биение сердца говорило о том, что он еще жив. Открытые глаза были пусты, словно сознание покинуло его.

Но на самом деле начальник штаба генерал Гельмут Людвиг фон Мольтке был далек от расставания с жизнью и сознание вовсе его не покинуло, как казалось окружающим. Напротив, сознание как бы родилось вновь и достигло такой концентрации, остроты и ясности, что он словно застыл на границе боли, а его душа в мгновение ока перенеслась на тысячу лет назад.

Со всей остротой, как это бывает во сне, когда мимо проносятся разноцветные образы, и преодолевая барьеры чувственности и трехмерного пространства, он обнаружил, что переживает эпизоды жизни средневекового папы Николая I, ответственного за многие решения, судьбоносные для Римской церкви в Средние века. Однако в растянувшихся на столетия лабиринтах его сознания тлела мысль о том, что он остается в своем XX веке и что он по-прежнему начальник штаба.

Ему показалось, что события жизни этого понтифика странным образом превратились в цепочку событий и взаимоотношений его собственной современной жизни. И что еще удивительнее, кардиналы и епископы, окружавшие римского первосвященника, поразительно походят на офицеров германского Генерального штаба!

Одной из узнанных им исторических личностей был не кто иной, как его собственный выдающийся дядя, знаменитый фельдмаршал, но предстал он в одеянии средневекового папы.

Нечего и говорить о легкой непохожести этих двух лиц, разделенных десятью столетиями, но узнаванию их помогали некие высшие способности — те самые, что открывают секреты кармической трансформации человеческой внешности. Так фон Мольтке признал в нем папу Льва IV, великого понтифика-воина, который в свое время организовал оборону Рима и сам вел солдат в бой.

Еще сильнее удивило его появление высокого худого и желчного генерала фон Шлиффена в облике Бенедикта II, который всю свою жизнь старался примирить враждебные друг другу силы Востока и Запада.

После ухода в отставку фон Мольтке подробно описал этот свой необыкновенный трансцендентный опыт. Он увидел некую связь между папами IX века и чередой офицеров германского Генерального штаба, в том числе самых выдающихся генералов XIX–XX веков.

Он обратил внимание, что повседневные дела офицеров Генштаба сильно напоминают обстоятельства жизни средневековых церковных деятелей. Например, сходны их привычки, обычаи, характер отношений с окружающими, манера поведения и жесты. Он понял, что элитные офицеры далеки от перипетий гражданской жизни и не имеют понятия, что происходит вокруг, — например, быстрая индустриализация Германии, небывалое обогащение новой буржуазии.

Но сильнее всего фон Мольтке поразило сходство задач, которые решали папы IX века и современные генштабисты. Папы старались сохранить баланс сил между Востоком и Западом, чтобы тем самым обеспечить существование своего престола. Точно так же высшее командование Германии, поколение за поколением, заботилось о судьбах Центральной Европы, которая была ареной противостояния двух разных и потенциально враждебных цивилизаций Востока и Запада. А начальник Генерального штаба и его подчиненные отдавали все силы выполнению плана Шлиффена, предполагавшего войну на два фронта, а значит, титаническую борьбу, от которой зависело само существование фатерланда.

Такие, основанные на трансцендентных видениях, выводы фон Мольтке могут показаться малоправдоподобными. Но его знали как человека безукоризненной честности, не способного ни на какие пустые выдумки. Он утверждал, что его сознание в течение всего периода нового состояния его разума было яснее и восприятие острее, чем повседневное сознание чувственного мира, и говорил о самом сильном за всю его жизнь ощущении правдивости и реальности происходящего.

Узловым пунктом этого трансцендентного эксперимента Гельмута фон Мольтке было Копье Судьбы. Несколькими месяцами раньше, находясь в Вене, он пришел в Хофбург, чтобы посмотреть на него.

Фон Мольтке вошел в сокровищницу в сопровождении начальника австрийского Генштаба генерала Конрада фон Хотцендорфа, своего старого друга. Прогуливаясь по залам, они обсуждали взрывоопасную международную ситуацию, состояние вооружений и вероятность начала войны. Хотцендорф утверждал, что фактическая, организованная Британией, Францией и Россией блокада говорит об их стремлении подчинить себе немецкоговорящие народы и что война неизбежна.

Как раз в это время два генерала стояли перед Копьем Лонгина. Фон Мольтке сказал: «Если нам суждено воевать, любое промедление, к сожалению, сильно уменьшит наши шансы на успех».

Копье вызвало у Мольтке не только благоговение и трепет. Ему показалось, что оно пробудило странные воспоминания и дало ответы на какие-то находящиеся на грани сознания вопросы. Он поверил, будто штырь в наконечнике содержит решение старой проблемы воли и предопределения, с удивлением обнаружив, что средневекового понтифика, Николая I, мучил тот же вопрос о воле и предопределении.